Вечно голодный студент (СИ). Страница 6

— Хронические болезни есть? — задала она следующий вопрос. — Грыжа?

— Нет, — ответил я.

— Подпиши, — протянула она мне только что распечатанный лист.

В шапке написано, что это «Договор об ответственности». Текст гласит, что я предупреждён об опасности, претензий не имею. В конце есть ссылка на УК РФ, статью 356.1. «Мародерство».

Внимательно читаю и подписываю.

— Не советую присваивать ничего, что «плохо лежит», — предупредила меня женщина. — Гражданского суда не будет — только военно-полевой суд.

— А уже были случаи? — поинтересовался я.

— Были, — ответила она. — И закончилось всё плачевно — недавно расстреляли троих мародёров. Лучше даже не задумывайся ни о чём таком. Иначе придётся пожалеть.

— Да я бы и не стал, — сказал я.

— Вот договор — подпиши оба экземпляра, — передала она мне только что распечатанные документы.

Подписываю во всех местах, отдаю ей, она подписывает и ставит печати, а затем отдаёт мне один экземпляр.

— Иди вон к той группе людей — это шестой отряд БрАВО, — велела мне женщина. — Дальше скажут, что делать.

— Спасибо, — поблагодарил я её и направился к троим парням и одному мужику, слушающим какого-то дядю в форме.

— … на проспекте Дружбы, — вещал форменный дядя. — Работа психически тяжёлая, поэтому вам будет положена надбавка в виде усиленного пайка за каждый день работы.

Подхожу к парням и становлюсь рядом с ними. Они посмотрели на меня, но не сказали ни слова.

— Филонить не советую, потому что у нас режим чрезвычайной ситуации и сюсюкать с вами, как с детьми неразумными, никто не будет, — предупредил нас военный. — Не будете выполнять норму — будете наказаны, в соответствии с заключёнными вами договором.

В наказаниях нет ничего о телесных наказаниях, но есть лишение пайка и незачёт рабочего дня. Я что-то не особо надеюсь, что мне за каждый месяц заплатят по одному МРОТу, поэтому гораздо болезненнее будет ощущаться лишение пайка.

— Все всё поняли? — спросил дядя в форме, а затем, не дожидаясь ответа, сказал. — Тогда пошли на объект — там вас уже ждут!

Мужик, одетый в потёртую спецовку, первым пошёл на выход, а я последовал за ним — видно, что он будто бы шарит, куда идти и что делать.

Он вышел из ТРЦ и сразу же закурил.

На вид ему лет 45–50, может, чуть меньше. Он крепкого телосложения, но с небольшим пивным пузиком. На голове у него «лебединое озеро, с трёх сторон окружённое камышом», то есть, гладкая лысина. На лице густая щетина, а под глазами мешки от недосыпа или хронической усталости.

— Угощайтесь, кто курящий, — обернулся он, протянув сигарету.

Трое парней, следовавших позади меня, протянули руки и взяли по сигарете.

— Зовите меня Окунем, — сказал мужик. — Но можете Павлом Георгиевичем Окуневым. Лучше Окунем — я так больше привык.

— Константин, — представился я. — Новиков.

— Никита Жукевич, — назвал своё имя высокий парень лет восемнадцати-двадцати.

Он светловолос, стрижка модная — «шторки», на лицо простой, но одет прилично, существенно дороже, чем я.

— Вова Больц, — представился парень среднего роста, отличающийся потёртой кастомной косухой с хромированными цепями и белым черепом в короне на спине.

Лицом он кого-то мне напоминает, но не могу вспомнить. Лет ему где-то двадцать пять, есть избыточный вес, что лучше видно по его лицу — пухлые щёки.

— Артём Коновалов, — представился третий парень.

Этот одет как-то совсем не для выноса трупов: в белую футболку под джинсовой рубашкой, чёрные брюки и белые кроссовки. На голове у него каштановые волосы, мелированные, а лицо у него будто бы какое-то детское, с наивными глазами.

— Сейчас докурим и пойдём, — сказал пожилой Окунь.

— А как работать будем? — спросил Артём.

— Молча, — ответил Окунь. — Выдадут инструмент, дадут задачу — будем пахать, как папа Карло. Ничего трудного и непонятного.

Перспектива вытаскивания трупов из зданий мне не понравилась, но уж очень сильно хочется кушать…

Они докурили, а потом мы пошли по адресу.

На месте нам выдали ломы, топор, а также, зачем-то, газовый ключ, и направили на штурм первого подъезда.

Эта хрущёвка, как я понимаю, обстреливалась из тяжёлого оружия.

У первого и второго подъезда ряды мешков для трупов — внутри них, как я понял по очертаниям тел, люди и крупные животные.

Некоторые квартиры в доме горели, ну и дырок в здании как-то многовато…

— КПВТ, похоже, — произнёс Больц, который в косухе с цепями.

— Это не КПВТ, — покачал головой Окунь. — Это 2А72, 30 миллиметров.

— Откуда знаешь? — нахмурился Больц.

— Видал уже… — ответил Окунь. — Поехали — за работу.

Захожу в третий подъезд вслед за остальными и мне в нос, с разбега, ударяет невыносимая вонь. Воняет адской тухлятиной, которая чуть не вызвала у меня приступ рвоты.

— О-о-о, амбре… — усмехнулся Окунь. — Привыкайте, пацаны — это надолго… И сразу готовьте мешок, трупак очень близко.

Заходим в первую квартиру, дверь которой распахнута настежь. Вонь усилилась и Жукевич блеванул.

— Ты чего? — обернулся к нему, сложившемуся пополам, Окунь. — Мы ещё даже не начинали…

— Бля, не могу… — чуть разогнулся Жукевич. — Бу-э-э…

— Ничего, привыкнешь, — ободряюще улыбнулся Окунь, а затем огляделся. — Сука, дом насквозь прошивали — это плохой знак. Надо побыстрее тут начинать и заканчивать.

Тоже смотрю на отверстия в стенах — можно проследить, как снаряд пробивал стену насквозь, а затем пробивал следующую.

— А зачем они по дому палили-то? — поинтересовался Артём Коновалов, прикрывающий рот белым носовым платком.

— Да не специально, наверное, — пожал плечами Окунь. — Думаю, это из другого двора прилетело — так бывает, когда бои в городе. Вот наш клиент. Мешок расчехляйте.

Мы вошли в спальню, где и встретил свой последний час упитанный мужчина в домашнем халате. Какое-то животное разорвало ему горло, а также серьёзно поело его. Лица нет, только кости черепа.

— Респираторы бы дали, сволочи… — пробурчал Окунь. — Ну, хотя бы перчатки есть… Эй, Костяныч, бери его за правую ногу!

Преодолевая омерзение, берусь за уже раздувшуюся ступню трупа и тяну его к разложенному мешку.

— Нет, я тут работать не смогу! — заявил Больц и подался к выходу.

— Стоять! — крикнул ему Окунь. — Ты забыл, что за бумажку подписал⁈ Хочешь под военно-полевой суд попасть⁈

— Да чё они сделают?.. — начал Больц. — Права не имеют принуждать…

— Это ты прав теперь никаких не имеешь, — покачал головой Окунь. — Хотя, знаешь? Иди — буду я ещё и с тобой нянчиться…

Больц снова подался к выходу, но остановился.

— Одумался? — спросил его Окунь.

Но Больц промолчал и просто взял труп за левую ногу.

Вместе мы затащили покойника на мешок, а Коновалов застегнул молнию. Больц снова проблевался, но уже желчью.

— Вова, Артём — вытаскивайте его на улицу, — велел Окунь. — А мы во вторую квартиру.

Иду вслед за ним.

Во второй квартире вся прихожая в крови, а на внутренней стороне входной двери видны царапины от когтей. Кто-то открыл дверь, на свою голову, результатом чего стало пятно крови в подъезде.

Правая рука сразу же заныла. Порезы от когтей уже зажили, но память осталась…

— Охуеть… — прошептал Никита Жукевич, увидев то, что осталось от человека или… людей.

В гостиной, на окровавленном ковре, лежат обглоданные человеческие кости. Череп я вижу один, хотя… нет, тут три черепа, причём все три раскушенные мощными челюстями.

Раскладываю мешок.

— Собираем, — сказал Окунь. — И побыстрее, мне не нравится состояние дома.

Все кости были погружены в мешок, который вынесли уже мы с Окунем, а Жукевич, вместе с Коноваловым и Больцем, пошли в третью квартиру.

Так и работали.

Подъезд зачищен военными, поэтому мы не встречали никакой живности, но эта трупная вонизма…

— Третий этаж, — сказал Окунь. — Идём.

Он пошёл первым.

Иду, глядя ему в спину, а затем слышу странный хруст.