Варлорд. Политика войны (СИ). Страница 39

— Вот сволочи, явно же город бомбили, запугивают! — я засунул документы, которые так и держал в руках, в сумку-портфель, а потом одернул и расправил рубаху.

— Фашисты, чего от них еще ждать, — настороженно глядел в небо Кольцов. — А где, кстати, твои самолеты?

— Эскадрильи в Овьедо, Барселоне и Гранаде.

— А чего же не здесь?

— Летчиков мало, учим, но процесс небыстрый. Ты бы не мог поспособствовать, чтобы прислали ваших пилотов? Из тех, кто на «кобрах» летал?

— Это не моя компетенция, я в военных делах ни бум-бум.

— Ты, главное, напиши, что летчики позарез нужны. И танкисты. И бомбардировщики, а то мы на пассажирских бомбить летаем. СБ ваши, или как их там…

— Тетенька, дайте напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде! — глумиво пропищал Михаил.

— Именно так. Я делаю все, что могу, но я не могу все и сразу, впрягайтесь тоже. В принципе, самолеты можно даже без движков поставлять — на месте воткнем испано-сюизовские.

— А они подойдут?

— Спрашиваешь! У вас же лицензионная копия стоит, и на американские движки вся документация есть.

— Откуда?

— Оттуда. Уж поверь, я знаю.

Через два дня после разговора с Кольцовым я встречал в Хихоне первый пароход с добровольцами. Не так уж много, всего сто двадцать шесть человек, но все с опытом или, как минимум, военным образованием. Французы, поляки, русские, ирландцы, немцы — натуральный интернационал.

— Майор Фабер, — протянул руку старший.

Жилистый, некрупный, лет тридцати-тридцати пяти, он сразу понравился несуетливостью и внутренним спокойствием.

— Грандер, Джон Грандер. Вы по специальности кто?

— Кавалерист.

— Кавалерист… майор… а давайте я вас к нашему командующему, Дуррути, в советники определю?

— Это не мне решать, — немного печально улыбнулся Фабер. — Но я не против.

Среди военных нашлось несколько радистов, которые сразу насели на меня, выбивая место для радиоузла. Что удивило — станцию они привезли с собой и долго бродили по авиабазе в Йанере, выбирая место. Заодно не без зависти оценили антенное хозяйство и особенно заинтересовались стоявшими за ограждением из колючей проволоки загадочными грузовиками, над которыми крутились решетки из тонких металлических труб.

— А як у вас с ремонтной базой? — легко перешел на суржик «капитан Идальго», как только узнал, что тут понимают русский.

— Поехали, покажу.

С ним увязался еще один русскоговорящий «капитан», тоже лет двадцати пяти, и всю дорогу до Овьедо они разглядывали «Испано-Сюизу» изнутри, щупали обивку, крутили ручки, нажимали кнопочки и вышли из машины несколько придавленные «буржуазной роскошью».

Но завод Термена убил их вообще наповал.

Не только организацией производства, не только магнитофонами Термена, но и до боли знакомыми элементами — стержневыми лампами, октальным цоколем, платами, компаундом, пьезонаушниками, динамическими микрофонами, кварцевыми стабилизаторами…

— Дывысь, Петро, точно як у нас! — пихнул локтем товарища «капитан Идальго». — Чи не в нас це вкрали, буржуи кляты!

Капитан подозрительно на меня покосился, а я сдерживался, чтобы не ржать. Что ж, если все эти элементы знакомы и привычны не только инженерам и элите связистов, если их знают пусть очень хорошие (а других сюда не пришлют), но все равно линейные радисты, значит, мои труды не пропали даром. Значит, в СССР все это уже производится и широко используется.

За три следующих дня всех спецов растащили по колоннам и службам, порой чуть ли не с дракой — в отличие от «Большой земли», наше ополчение уже понимало необходимость специальных и военных знаний, и каждый командир норовил урвать советника повыше рангом.

Но большая часть, человек пятьдесят, отправилась на самый восточный фланг нашего фронта, под Ирун и Сан-Себастьян, где понемногу нарастало давление мятежников — как и предполагалось, генерал Саликет решил отрезать нас от французской границы. Туда же, баскской «армии» потоком шли винтовки, пулеметы, орудия и пайки из наших запасов, грузовики и даже несколько танков.

Euzko Gudarostea держалась крепко, и по каналам Панчо доходила информация, что потери мятежников на ирунском направлении достигают тридцати процентов. Во всяком случае, отобранные Санхурхо у Франко и переданные Саликету две тысячи марокканцев и звено Caproni Ca.101 ничем Северной армии не помогли. Разве что наши «кобры» за неделю украсились десятком звездочек на бортах.

Но это у нас дела шли если не хорошо, то как минимум терпимо, а в центральной зоне положение ухудшалось. Держать фронт плохо организованным, необученным и кое-как вооруженным ополчением против матерых вояк получалось все хуже. И никакой декрет о национализации покинутых земель (читай брошенных хозяевами, бежавшими от народной стихии) в пользу крестьян тут помочь не мог.

Даже идеальная позиция Талаверы-де-ла-Рейна не спасла. Город запирал долину Тахо — он стоял в узком дефиле, не более шести-семи километров, между грядами высот, на которых обороняться сам бог велел. Чуть севернее и южнее — хребты Гвадаррамы и Толедских гор, то есть противнику не оставалось ничего, как биться лбом в стену. И правительство собиралось оборонять Талаверу до последней крайности, сосредоточив там почти двенадцать тысяч ополченцев, артиллерию и даже бронепоезда.

Но Талаверу все равно сдали. Она продержалась неделю, пока марокканская кавалерия не нашла проходы в холмах и не вышла к аэродрому и железной дороге.

Угроза окружения вызвала панику, ополчение побежало.

Южной армии оставалось до Мадрида меньше ста километров, а до Толедо — всего пятьдесят.

Глава 14

На поле танки грохотали

Чем помочь Мадридскому фронту, причем срочно? Для отправки подкреплений нет сухопутного маршрута — Франция не позволяет перевозить войска и «чужое» оружие. Технически, можно переоформить получателем Андорру и отправить туда, но это геморрой редкостный: железной дороги через пиренейское королевство нет, придется выгружать в Л’Оспитале, дальше через Андорру на машинах в Лериду и только оттуда снова на поезде. Ничего тяжелого так возить не получится, разве что объемный экстренный груз, который нельзя самолетами.

Зато мы беззастенчиво и уже давно проталкивали все, что французы пропускали: комплекты модернизации для танков, одежду, запчасти или радиостанции. Там же оружия нет, снарядов нет, двигатели вообще «тракторные», броня идет как сырье, а приемопередатчики — как продукция двойного назначения.

Еще советников и добровольцев переправляли, в самом натуральном «пломбированном вагоне» — в Андае, что у Бискайского залива, на площадки садились французские пограничники, двери вагона опечатывали, и чух-чух через Тулузу в Сербер на берегу уже Средиземного. Там погранцы снимали печати, сверяли списки — не прибился ли кто лишний или, может, посеяли кого дорогой — и махали ручкой, когда поезд втягивался в тоннель, за которым Каталония.

Но все протащить через такое игольное ушко никак невозможно, к тому же американские пароходы предпочитали маршрут в «безопасный» Хихон, и у нас мало-помалу накапливалось принадлежащее республиканскому правительству имущество и снаряжение.

Мариновать все это добро на складах, когда кругом война и формирование Северного фронта, как минимум нерационально, вот Комитет обороны и наложил на привезенное лапу. Например, на одного добровольца.

Я торчал в домике под вывесками «Капитан над портом» и «Королевская таможня Андорры», перебирая списки доставленного и краем глаза наблюдая, как с американского танкера вразвалочку сошли на берег три человека. Фуражка набекрень сразу показалась мне знакомой, а когда через пару минут троица сунулась к нам с вопросом «Где тут записывают в королевские мушкетеры?», то есть в иностранные добровольцы, я опознал этого румяного блондина:

— Ульв! Что же ты не предупредил, не радировал?

— Хефе!

Его спутников я направил в городской Комитет, а Ульва увез с собой, показать Барбаре, ну и похвастаться достижениями, как же без этого.