Прости меня, отец. Страница 11

Сжимая руку мужчины, я мешаю ему уйти обратно.

– А что со списком? Кто может рассказать мне подробнее о моей роли в этом всем? – спрашиваю я.

Похлопывая меня по плечу, он выглядит довольным:

– Я думал, Кевин все тебе рассказал.

– Да, в целом, – лгу я. – Очень долгий день.

Последнее, что мне нужно, это чтобы Дэвид узнал, что я не вхожу в их тайное общество. Мне нужно знать, что здесь происходит.

Боюсь, положение Дэвида Фолкнера в этом приходе намного выше, чем я думал.

– Я должен возвращаться. Спокойной вам ночи, отец.

Он исчезает в доме, а я все еще стою на крыльце, пытаясь распутать липкую сеть подробностей, слишком туманных, чтобы я их понял.

Меня приняли в эту церковь, взяв клятву служить Богу.

Но какую роль играл отец Кевин во всем этом?

Что это означает для меня?

Оглянувшись через плечо, я встречаюсь взглядом с Иден через окно, прежде чем она наклоняет голову, когда отец занимает место за столом.

Ясно одно.

Дэвида Фолкнера вынесут вперед ногами, если он еще раз поднимет на нее руку.

Глава VI

Иден

У меня возникает плохое предчувствие, когда я вижу, как Роман спускается по ступенькам.

– Ты не будешь против, если я провожу отца Брайара и поблагодарю за то, что он привез меня домой?

– Иди, – говорит папа, махнув рукой. – Твоя мать может снова разогреть еду, – добавляет он с улыбкой. Однако безжизненный взгляд, которым он всегда смотрит на нее, заставляет меня поежиться.

Эйден ковыряется в картошке, его глаза следят за тем, как я направляюсь к двери.

Роман еще не успевает дойти до своего 4Runner, когда я выхожу. Со стороны кажется, будто он занят своими мыслями, невидяще глядя на дверь автомобиля.

– Эй, прости, что папа заставил тебя…

– Дай мне свой телефон, – резко говорит он, протягивая руку.

– С чего бы мне это делать? – спрашиваю я, вытаскивая его из кармана.

За ужином Эйден молча передал мне его под столом, избегая пристального взгляда отца.

– Дай мне его, или я заберу сам, – предупреждает Роман, все еще держа руку передо мной.

Я колеблюсь, прежде чем снять блокировку, и отдаю телефон ему. Он хватает его и неуклюже тыкает пальцами в экран.

– Тебе помочь разобраться? Я думала, ты знаешь, как им пользоваться, раз уж попросил. Или же…

– Или что?

– Или же твоя внешность меня обманула и ты слишком древний, чтобы знать, как пользоваться смартфоном.

Он игриво улыбается, заканчивая и блокируя телефон.

– Так значит, не древний, а? Ты не можешь быть моего возраста. Насколько я знаю, священники поступают в семинарию с двадцати двух.

– Добавь семь лет. В октябре мне будет двадцать девять, – он возвращает мне телефон, и наши пальцы соприкасаются. – Я добавил свой номер. Хочу, чтобы ты позвонила утром, как только проснешься. Начнешь службу с утра пораньше.

– Службу? – спрашиваю я. – Папа и правда меня вписал?

– Так и есть, – бормочет он, опираясь на машину. – Вообще-то у тебя больше всех часов.

– Я не могу, – запинаюсь я; мысль о том, чтобы остаться с Романом наедине, одновременно ужасает и возбуждает. – Мне пришлось найти работу. Родители хотят, чтобы я платила за аренду, пока живу дома. Я работаю в «Айдлвуд Кофе» по утрам, это кафе в центре…

– Тогда найди меня после.

– А если у меня уже есть планы? – резко отвечаю я. – Это понедельник…

– Ты найдешь время, – он пожимает плечами, глядя на дом. Приблизившись на шаг, он убирает выбившуюся прядку мне за ухо. Я закрываю глаза, ненавидя то, как мне нравится чувствовать его прикосновение и сдерживая желание подойти чуть ближе.

– Запри дверь сегодня.

– Зачем? – спрашиваю я, он наклоняет голову.

– Сделай это. Мне не нравится, когда ты не слушаешься.

Он отнимает ладонь от моего лица, отступая, заставляя мою кожу тосковать по его прикосновению. Изумленная и смущенная, я слежу за тем, как он идет к машине. Я направляюсь назад к дому и оглядываюсь через плечо, когда поднимаюсь по ступенькам крыльца, чтобы увидеть, как он все еще ждет на дороге. Он уезжает только тогда, когда я закрываю входную дверь.

Бросившись на кровать, я быстро пишу Зои, спрашивая, работает ли она в кафе с утра. Получив стремительное «да», я пролистываю контакты, закатывая глаза при виде имени Романа среди них. Выключив телефон, я смотрю вниз и вижу, что кое-где на коже еще осталась грязь. Этой ночью у меня, по крайней мере, есть право тщательно очистить тело, надеясь смыть остаток дня как физически, так и ментально.

Воротник фланелевой рубашки Романа касается моего лица, и я вдыхаю его запах. Я думаю о том, как его руки исследовали внутреннюю сторону моих бедер, спрашивая себя, ненавидел ли он меня, хотя я и не собиралась никоим образом искушать его этой ночью. Но теперь мне самой хочется исследовать эту связь между нами.

– Иден, – зовет хриплый голос Эйдена, он сам медлит в дверях. – Можно поговорить с тобой?

Я бросаю взгляд на часы на ночном столике. Уже поздно, почти полночь. Меня удивляет, что он еще не спит. Наверняка его извинения могут подождать до утра, но в итоге соглашаюсь:

– Давай.

Он заходит в комнату, тихо закрывает дверь и садится ко мне на кровать, взъерошивая свои волосы. Я замечаю, насколько истощенным он выглядит.

– Неужели разговор с отцом Брайаром забрал у тебя столько сил?..

– Папа делает мне больно, – выдает Эйден, и желание поддеть его по поводу событий сегодняшнего дня тут же пропадает полностью, а в горле пересыхает.

Глядя на брата, я глотаю пустоту, а моя рука неосознанно сжимает телефон.

– Что ты имеешь в виду?..

– Помнишь, как мы росли? Да, тебе, конечно, тоже досталось прилично дерьма, но ты всегда была их любимицей. А я… чтобы я ни делал, они всегда были недовольны, – говорит он, наклонив голову. – Папе всегда нравилось лупить тебя этим проклятым ремнем, но, когда он увел меня в свою комнату, чтобы наказать, я так и не увидел ремня, – всхлипывает Эйден, и миллион мыслей проносятся в моей голове. – Как бы мне, блять, хотелось, чтобы это был ремень.

– Эйден…

– Когда ты уехала, у меня появилась возможность вести себя достаточно хорошо, чтобы он решил оставить наказания. А потом ты вернулась, и почему-то он не хотел вымещать на тебе злость, как раньше. Снова я стал его грушей для битья. Я не ненавижу тебя, Иден. Я завидую тому, что он никогда не мучил тебя так же, как меня. Я ненавижу себя за то, что ждал, чтобы ты сделала что-нибудь с проблемой, о которой даже не знала. Я думал, что твой проеб отвлечет его. Я был неправ, – продолжает Эйден; слезы капают с его подбородка и остаются темными кляксами на джинсах.

Я глажу его по спине, но он дергается и отстраняется.

– Если он не берет ремень, Эйден, то что он…

– Дети, – появляется мой отец, и нас обоих трясет от звука его голоса.

Толкнув дверь так, чтобы она полностью открылась, он встает с ремнем в руке. Моя мать мнется позади него, ее расширенные зрачки блестят – явно от антидепрессанта, которым она наверняка закинулась после ужина.

– Эйден, идем, – настаивает он. – Морган, наслаждайся своими сериалами. Иден, отдохни…

– Нет, – отрезаю я, вставая между отцом и Эйденом, упрямо глядя на него. – Он уже признался во всем и попросил прощения. Мы слишком взрослые для физических наказаний, отец, – шиплю я. – Эйден…

Моя мать вскрикивает, когда рука отца сжимает мне горло. Он со всей силы толкает меня в шкаф. Эйден вскакивает с кровати, вцепляется в рубашку отца, чтобы оттащить его от меня.

– Вот из-за такого неуважения ко мне я и согласился, чтобы отец Брайар занялся очищением твоего грязного ума, – шипит он. Мысль о том, что они могут в чем-то согласиться, кажется бредовой.

Чем труднее мне дышать, тем дальше меня отбрасывает в детство, напоминая про каждый раз, когда пьяные побои моего отца заходили слишком далеко. Его рука сжимается еще немного, и вдруг я снова оказываюсь в комнате общежития, пьяные глаза Эрика наблюдают за мной, пока он…