Бессмертная тьма. Страница 22

– Неужели? По-моему, я подбираюсь к истине.

Длинные пальцы Сузеньоса оплели горло Кидан и сжимали его, пока ее сердце громко не заколотилось и она не замерла.

– Ты ошибаешься.

Сузеньос был так близко, что Кидан могла пересчитать его густые ресницы. Пульс у нее участился. Свободной рукой он потянулся к телефону, зажатому в ладони Кидан.

– Эту запись ты сделала давно. Полагаю, причина, почему она еще не попала к декану Фэрис, в том, что она изобличает тебя больше, чем меня. – Сузеньос наклонил голову набок, чуть ли не жалея ее.

Кидан уставилась ему на грудь.

– Собственная участь меня не волнует.

– Зато тебя волнует правда. Тебя волнует то, что случилось с Джун, а если ты сядешь в тюрьму – придется бросить поиски.

Кидан сдержала крик, когда его крупная ладонь сдавила ей костяшки пальцев, крепко прижав их к телефону.

– Вот как ты поступишь. Завтра ты отчислишься с курса дранактии, передашь Дом Адане мне и вернешься к своей жизни.

Сузеньос давил, пока телефон не выскользнул из руки Кидан и с грохотом не упал на пол. Девушка попыталась растоптать его, но вампир двигался с неестественной скоростью. Он оттолкнул ее в сторону, швырнув на застекленный шкафчик с бутылками спиртного и стаканами.

– Может, пара лет в тюрьме сделает тебя гостеприимнее, – хмыкнул дранаик и нажал на среднюю кнопку.

Ничего не произошло. Сузеньос нажал снова, но запись была стерта. Это сделала сама Кидан, едва остановив воспроизведение. Разумеется, дранаик попытался бы использовать запись против нее. Уничтожить ее окончательно Кидан не могла, поскольку нуждалась в ней, поэтому и сделала копию, прежде чем вызвать Сузеньоса на разговор.

Пошатываясь, Кидан встала на ноги, встретила гневный взгляд Сузеньоса, ответила таким же и горько улыбнулась:

– Ты прав. Я не уйду отсюда, не убедившись, что тебя убили за совершенные тобой злодеяния.

Разъяренный дранаик шагнул к ней, потом остановился, усмехаясь:

– Ты ждешь, что я совершил что-то настолько невыразимое… Надеюсь, не разочаруешься.

Когда он ушел, Кидан пригладила волосы, и комната закружилась у нее перед глазами.

Она коснулась браслета из бабочек, в свое время принадлежавшего Маме Аноэт. Ее голубая таблетка. Пульс замедлился. «Дыши». Комната перестала кружиться. Больно признавать, но таблетка была ее величайшей силой.

Силой, потому что возможность выбрать, как и когда умереть, дает человеку то, что он теряет в момент рождения, – контроль. Неуязвимость и наказание удивительным образом принадлежали Кидан, прицепленные к этому браслету. И они ей понадобятся, чтобы отпустить грехи существу в комнате этажом выше или убить его, в зависимости от того, на что она решится первым.

Ни Мама Аноэт, ни родители не смогли ее защитить, и что с того? Кидан всегда находила способ выжить.

18

Дом Кваросов держался с видом хорошо одетого дворецкого. Шаги Кидан эхом отражались от мрамора, по спине бежал холодок. В большой гостиной были аккуратно расставлены музыкальные инструменты, навощенные и отполированные. Кидан почувствовала боль непричастности – музыка хранила историю и традиции, характерные для страны и национальной принадлежности, которые она потеряла.

Мот зебейя, Слен Кварос и… Рамин Аджтаф сидели по одну сторону овального стола. От облегчения Кидан стало легче дышать. Девушку не выпили досуха. Рамин была жива.

По другую сторону сидел красивый парень в рубашке цвета карри с закатанными рукавами и в темном жилете, поглощенный чем-то на лежащем перед ним листе бумаги. Держа рашкуль в испачканных углем пальцах, он с головой ушел в свой рисунок.

Увидев Кидан, Слен подняла голову.

– «Мифы Абиссинии»? – спросила Слен.

Кидан обыскала книжную полку в кабинете, но не нашла ее.

– Я ее ищу.

Слен кивнула и обвела взглядом стол:

– Быстренько знакомьтесь. У нас много дел.

Присутствующие молчали. Кидан скользнула взглядом по обколотым ногтям и укушенному плечу Рамин. Как лучше всего задать вопрос: «Что, мать твою, ты делала в вампирском здании?»

В голову ничего не приходило.

Рамин сунула в рот малиновый леденец и, тепло улыбаясь, протянула другой ей.

Кидан взяла конфету и сдержала вздох, решив еще немного насладиться добротой девушки. Как только Кидан примется снова ее допрашивать, Рамин разговаривать с ней не будет. Браслет жег Кидан запястье: «Смотри, что случилось с последним человеком, которого ты допрашивала».

Во рту появился вкус горелой кожи, и Кидан подавила рвотный позыв.

– Эй, я попросила познакомиться! – Слен помахала красивому парню.

На груди у парня поблескивала эмблема его дома – два бревна, горящие синим пламенем в виде танцующей женщины. Красиво. Слен явно пнула красавчика, потому что он подскочил и захлопал глазами, словно только что их заметив.

– Всем привет, я Юсеф Умил. Люблю долгие прогулки по пляжу и плохих девчонок на мотоциклах. Хобби включают в себя двукратное заваливание дранактии, так что если считаете себя тревожными, помните, что по тревожности вы мне в подметки не годитесь.

Улыбка Рамин погасла.

– Ты впрямь дважды проваливался?

– Препод просто расист, – пошутил Юсеф.

Кидан с любопытством оглядела парня. Его отец, Омар Умил, сейчас сидел в тюрьме Драстфорт. Каково быть сыном убийцы? Чернота отца проникла в его душу? Пятно, наверное, глубоко въелось.

– Что еще? – продолжал Юсеф, насупив густые брови. – Мне говорили, что в день у меня есть всего час, когда я качественно работаю. К сожалению, я не знаю, когда именно этот час выпадает, поэтому не стесняйтесь ходить за мной по пятам, желательно с ручкой, чтобы фиксировать мои приступы гениальности.

Рамин наклонила голову к Кидан:

– Он ведь шутит, да?

– Нет, – равнодушно проговорила Слен. – Он сущее шило, никакой усидчивости и внимания.

Губы Кидан едва не дрогнули в улыбке.

– Мот зебейя, – Слен переключила внимание на другого парня, – у вас, ребята, вместо имен инициалы, да?

Неужели? Кидан поняла, что не попросила монаха представиться.

– Да. Можете называть меня Джи Кей. Я предпочитаю следовать старой традиции наименования. Имя мне даст мой компаньон, как Демасус – Последнему Мудрецу.

Кидан попыталась вспомнить имя из историй, которые слышала в детстве. Демасус, Клыкастый Лев. Командир армии вампиров, который воевал против Последнего Мудреца и сеял невообразимый ужас.

– Джордж, – тотчас предложил Юсеф.

Джи Кей нахмурился:

– Я же только что сказал, что мой компаньон…

– Да, да, но я серьезно думаю, что тебе бы подошло имя Джордж. Нет, погоди, Джиорджис. Мне нравится.

Не успел Джи Кей возразить, вошел высокий парень, лицом похожий на Слен. На плече у него висела спортивная сумка.

Он посмотрел на гостей, прищурившись, потом улыбнулся:

– Рамин? Где тебя носило, черт подери?

Рамин просияла и поднялась, чтобы обнять парня. Миниатюрная, рядом с этим дылдой она смотрелась потешно.

– Без тебя мы отстойно играем. Придешь в ближайшее время на репетицию?

Рамин закусила губу:

– Нет, пока нет.

Медовое лицо парня помрачнело.

– Везучая. Я давно бросил бы оркестр, если бы мог.

– Мы тут заниматься пытаемся. – Слен открыла толстую книгу с переводом с амхарского и ааракского.

Парень улыбнулся и поцеловал Слен в висок.

– Не позволяйте моей сестрице вас напугать. К ней никогда раньше гости не приходили.

– Я приходил, – возразил Юсеф. – Я же гость!

– Но тебя я не приглашаю, – парировала Слен. – Ты просто вечно здесь толчешься.

Юсеф взял свой карандаш и сделал вид, что вонзает его себе в грудь. Брат Слен засмеялся и ушел на второй этаж. Семейная сценка вызвала у Кидан ревность. У Слен были родные, брат. Почему же наследница Кваросов выглядела как утопающая? Или ей только почудилось, что в глазах у Слен нет тепла?

Слен перелистала «Введение в дранактию».