Бессмертная тьма. Страница 20

– Шпионить невежливо, – тихо сказал он и устремил задумчивый взгляд на Кидан. Она почувствовала, как напрягается спина.

– Почему ты за мной следил? – спросила она.

Парень был высокий, с коричневой кожей, мягкими, темными волосами и, подходя к ней, дребезжал. Дребезжание исходило от костей фаланг пальцев, нанизанных на очень длинную цепь, которая начиналась на поясе и исчезала в брючном кармане. Одет он был в темную водолазку и брюки.

– Прошу прощения, – ответил парень со всей искренностью и показал на цепь с костями. – Я хотел бы тебе погадать.

Кидан опасливо взглянула на него:

– Фалангами?

– У костей есть воля и жизненная сила. Они используются в изучении философии Последнего Мудреца и предсказывают, кто умрет следующим.

По спине у Кидан пробежал холодок.

– Думаешь, я скоро умру?

Мот зебейя наморщил лоб.

– Кости гремят, стоит мне оказаться рядом с тобой. Они редко реагируют так сильно.

Кидан предусмотрительно отступила. Вдруг мот зебейя узнал про ее голубую таблетку или, чего пуще, про убийство?

– Я пришла позвать тебя вступить в нашу рабочую группу по дранактии. – В голосе Кидан зазвучало напряжение. – Не для гадания.

Легкий ветерок заставил звенеть колокольчики на ближайшем памятнике и сдул кудри с лица парня.

– Тогда я вступлю в твою группу.

Кидан вскинула бровь. Получилось слишком легко.

– Почему?

– Защищать нужно любую жизнь, и, если ты в опасности, мой долг – тебя защитить.

– Но ведь ты меня не знаешь?

– Почему это должно быть важно?

Кидан не представляла, что о нем думать. Ей не верилось, что у кого-то из обитателей Укслея может быть доброе сердце.

Парень смотрел на нее так же, как на непостижимое его разуму существо. На глазах у Кидан он собрал вещи, и они ушли с кладбища вместе.

Кидан искоса посмотрела на него:

– Говорят, мот зебейи в Укслее редкость.

На губах парня появилось слабое подобие улыбки, взгляд скользнул к северо-восточным воротам. С такого расстояния Кидан видела густую рощу у границ кампуса и горы на горизонте. Там действительно находился монастырь.

– Да, – через какое-то время ответил парень. – Большинство из нас не ищет общества дранаиков.

– А ты ищешь?

– Когда часто бываешь по-настоящему один, начинаешь понимать, что царит в душе дранаика. Холод и тишина. Я ищу общения, потому что оно делает жизнь светлее.

Кидан знала, что такое голод одиночества. Каждая часть ее естества болела, когда Джун пропала, оставив ее в квартирке, где день и ночь сливались воедино. Только оправданием это не было. Кидан ненавидела слабость Последнего Мудреца. Ему была дарована сила покончить с вампирами в этом мире, а он предпочел поселиться рядом с ними. Его слабоволие породило поколения уверенных в том, что иначе и быть не может.

Кидан позвала мот зебейю на встречу в Доме Кваросов и смотрела, как он уходит. Другие студенты расступались, словно избегая какое-то призрачное создание. Его одинокий вид вызвал у Кидан жалость, которую девушка подавила, коснувшись браслета.

Девушка посмотрела на чайную «Уэст корнер» на краю маленького двора. Может, купить пончиков? На другой стороне площади Савы мелькнули знакомые кудри Рамин. Кидан подняла руку, чтобы помахать, потом замерла. Появился Сузеньос, негромко обменялся с Рамин парой слов и, прижав ладонь к ее спине, повел девушку к зданиям Южного Соста. К тем самым, куда, по словам декана Фэрис, акторам вход воспрещен.

У Кидан аж пульс замедлился, конечности онемели. Заставив себя ставить одну ногу перед другой, она бросилась к двери, за которой исчезли Сузеньос и Рамин, толкнула ее, но оказалось заперто.

– Рамин! – крикнула Джун, пиная железную дверь.

Подошел крупный дранаик и зашипел, велев Кидан убираться. Подавив гнев, девушка свернула за угол и прижалась лбом к холодной стене, пытаясь избавиться от образа Рамин, отождествленного с Джун. Рамин не Джун!

Кидан быстро набрала номер Рамин. Звонок не прошел. Пугать девушку не хотелось, поэтому Кидан закусила губу и оставила голосовое сообщение о встрече в Доме Кваросов в четверг.

Уходя, она заметила Сузеньоса Сагада, который смотрел на нее в высокое окно. Уголки его рта поднялись в надменной улыбке.

17

Каждую ночь раздавался болезненный вой Сузеньоса и тихие шаги Этете, спешащей ему на помощь. Кидан слушала их негромкие разговоры, долетавшие к ней в комнату из гостиной. От того, как они свободно и посмеиваясь общались, Кидан непроизвольно хмурилась. Этете по-матерински ругала его, просила не загонять себя, велела быть добрее к Кидан, и Сузеньос замолкал, словно прислушиваясь. Кидан не понимала их связи.

Ее преследовало неприятное чувство, что Сузеньос приближается к тому, чтобы изменить основной закон, следовательно, к тому, чтобы завладеть домом и получить очередное преимущество.

Не сегодня. Как ни задыхалась бы Кидан, вспоминая Джун, как судорожно ни сжималось бы ее горло, она не уйдет, не узнав закон.

Удостоверившись, что Этете ушла по домашним делам, Кидан выбралась в коридор.

Кидан не хотела, чтобы ее спасали. Пальцы чертили на бедрах квадраты, но она заставляла себя идти дальше. Декан Фэрис говорила, что это будет легко. Кости Кидан задрожали, ударяясь друг о друга, когда появилось окровавленное лицо Джун. Рука, прорвавшаяся к ней в грудь, тянула, стискивала, выдирала мышцы.

«Почему ты до сих пор меня не нашла?»

Кидан обернулась, услышав сестру в пульсирующем мраке.

– Найду.

«Почему ты меня убила?»

Этот голос принадлежал не Джун. Он был другим, старше, и хлыстом хлестал чувствительную кожу на спине у Кидан.

«Ты дала мне сгореть в том доме. Как же я не догадалась, что ты всегда была такой, как они?»

Кидан окутал запах горелой плоти. Она захлебнулась воздухом, горло выворачивали рвотные позывы. Тошнота не проходила, а открытая дверь в ее комнату манила безопасностью. Стоит только переступить порог, и вены больше не будут проступать из-под кожи.

Нет.

Кидан зажмурилась, заставляя себя стоять на месте.

«Покажи мне закон дома. Покажи мне закон дома!»

Снова и снова Кидан мысленно выкрикивала эту фразу, ломая себя.

Мрак застлал ей глаза, пульс ускорился. Ну вот. Сейчас она умрет.

Из кончиков пальцев взвилось синее пламя; вызывая мучительную боль, стали отслаиваться чувствительные подушечки. Кидан открыла рот, чтобы закричать, но его залепил черный дым. Треща и опаляя ей плоть, пламя молниеносно охватило предплечья и с ослепительной вспышкой вонзилось ей в грудь. Кидан умоляла огонь остановиться, но он мог спалить еще столько ее кожи. Смерть будет медленная, мучительная.

Кидан с ней смирилась.

Она позволила себе гореть, гореть и гореть.

Несколько часов Кидан то теряла сознание, то снова приходила в себя. Потом, когда от нее осталось лишь слабеющее дыхание, она прошептала: «Я наследница Дома Адане. Пожалуйста, покажи мне закон дома. Пожалуйста».

Плоть свою Кидан больше не чувствовала, только неослабевающий жар. Вот поднялась ее рука, без кожи, с костями, обугленными, как белое дерево. Кидан охватил ужас. Все это было слишком. Ей нужно спастись, выжить…

Золотая нить ожила и закрутилась, превращаясь в буквы. Кидан всхлипнула от облегчения и заставила свои слабые колени держаться, не рассыпаясь. Заставила себя читать. Ей следовало узнать, какой закон установили родители перед смертью. Зубы впились в губу – так сильно она их стиснула. На стене появились слова, отпечатывающиеся в ее сознании:

«ЕСЛИ СУЗЕНЬОС САГАД ПОСТАВИТ ПОД УДАР ДОМ АДАНЕ, ДОМ, В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ, УКРАДЕТ У НЕГО ЧТО-ТО РАВНОЙ ЦЕННОСТИ».

На отчаянной скорости Кидан рванула к себе в комнату, охнув, упала за порогом и тотчас потеряла сознание. Губы ей тронула гаснущая улыбка. Она справилась.

Кидан очнулась на полу с головной болью, зато она узнала закон. Волна облегчения прокатилась по всему ее телу до пальцев ног, и она вознесла благодарность своим родителям. Раз они установили этот закон, значит, явно были на ее стороне, а Сузеньос – в невыгодном положении. Он не мог вредить Дому Адане. Он не мог вредить ни ей, ни Джун.