Дракон хочет жениться? Баба Тася против! (СИ). Страница 9

Кажется, я дочитаю альманах и позеленею с тоски, как Гринельма.

Наскоро пролистав громоздкий альманах, я с сожалением поняла, что там нет глав о том, как управляться с крыльями.

Вздохнув, я захлопнула книгу и закрыла глаза. Вернусь к чтению чуть позже, пока голова путается.

В дверь постучали.

– Открыто! – возвестила я.

Внутрь комнатки робко просунулась голова Мерципен.

– Госпожа Тейселен, – пропищала юная помощница, – вас ожидают в общей столовой. Для вечерней напутственной речи. Без вас мы не начнем.

Вечерняя напутственная речь?

Серьезно?

Ох, я сейчас должна предстать перед всеми ученицами и преподавателями речи и вещать им что-то высокодуховное?

ГЛАВА 4

На меня смотрели почти тридцать пар глаз.

В основном воодушевленно. Но в некоторых взглядах читалась обреченность.

Видимо, не всем напутственные речи Тейселен казались вдохновляющими.

Я обвела задумчивым взором свою паству.

Девушки и девочки разместились в веселенькой круглой столовой за четырьмя длинными столами.

Как я навскидку поняла – за тремя сидели воспитанницы, за четвертым – преподавательницы и мои помощницы.

Девчушек рассадили вместе по возрастным группам.

Мелких феечек было меньше всего, я насчитала пятерых. Средняя группа – восемь человек, и стол с самыми старшими ученицами вмещал семерых девушек. Не так уж их и много. Надеюсь, это все воспитанницы, а не один из трех факультетов, допустим.

Молчание затянулось. Не только девицы, но и помощницы начали недоуменно переглядываться.

А я сделала лицо зефирным кирпичом. То бишь, изобразила невозмутимость.

И чем я должна напутствовать три десятка благородных девиц перед едой?

В голову лезла нетленка типа: “Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу” и “Когда я ем – глух и нем”.

А, или еще, помнится, в школьной столовой у моих детей плакат висел: “Нет ни бабушек, ни мам, убирай посуду сам”.

Елки зеленые, чего от меня ждут-то? Или я не о еде должна напутствовать, а настроить на благочестивый сон?

– Наставница, – подала голос одна из феечек, сидевших за преподавательским столом, – все в порядке?

Да хрена с два. Но я в этом не признаюсь.

– Т-с-с… Брелиген, – шикнула я, лишний раз про себя поблагодарив Тейселен, подсказавшую нужное имя в моей голове, – неужели ты думаешь, что мое молчание – нечто случайное?

Брелиген испуганно замотала головой. Эта феюшка была оформлена в розовых тонах, и даже волосы ее отливали фуксией.

– Сегодня я хотела поговорить с вами о… девичьей сдержанности, – вдохновилась я собственным ступором, – но вдруг поняла, что о ней лучше молчать. Да-да! Ведь болтать о скромности и сдержанности то же самое, что сухим текстом описывать музыку или рисовать танец углем на стене. Поэтому моя сегодняшняя речь будет молчаливой. Я хочу, чтобы вы сейчас все закрыли глаза и прислушались к себе. Пусть каждая спросит сама себя, насколько добродетельной, сдержанной и скромной она была сегодня. И сама же себе ответит.

– Браво! Как глубоко! – прошелестели феи за преподавательским столом.

А из-за среднего стола вдруг донеслись сдавленные рыдания.

Затем одна из учениц, девочка лет пятнадцати, вскочила, подбежала ко мне и рухнула на колени, заламывая руки.

– О, Тейселен! – закричала она, заливаясь слезами. – Это непостижимо! Вы такая проницательная! Я… я хотела скрыть от вас, но вы увидели суть. От себя спрятаться невозможно. И я больше не могу скрывать… это я рассыпала запас пыльцы в кладовке!

Столовую заполнил гомон, из отдельных обрывков фраз я поняла, что виновницу уничтожения фейской… феячьей… впрочем, не столь важно… волшебной пыльцы ищут уже три дня. И я только что продемонстрировала невиданную прозорливость, заставив бедную девочку признаться в невольном прегрешении.

Какая у них тут самоцензура однако!

– Что теперь со мной будет? – с испугом вопрошала девица. Поискав в голове ее имя, я с облегчением узнала ответ – Иридель.

– Встань, Иридель, – ласково сказала я, протягивая ей руку, – и на старуху бывает проруха. Мы тебе придумаем отработку.

– Но это уже второе предупреждение! – возмущенно вставила вдруг Гринельма. – Мы обязаны его вынести, чтобы никому неповадно было портить инвентарь школы, да еще и молчать об этом! Врать недопустимо!

Что-то Гриня слишком ревностно соблюдает правила. Хотя, кажется они к этому привыкли и это мне надо внимательней изучить их порядки. Прежде чем начать наводить свои. Впрочем, мне терять особо нечего. И это Тейселен отсюда бежала, сверкая призрачными пятками. Могла бы сама экзамен преемнице устроить.

– У меня есть списки нарушителей, – многозначительно продолжала Гриня, – и напротив Иридель появится вторая галочка.

Девчонка всхлипнула.

– Не дрейфь, – я ободряюще похлопала ее по плечу, – второе предупреждение это еще не исключение из школы. Помоешь туалет пару дней зубной щеткой, искупишь свою вину.

– Но список! – Гринельма чуть не задохнулась от моего предложения.

– Никуда твой список не денется, – успокоила я помощницу, – мы должны давать шанс на исправление, тем более, Иридель не специально погром устроила. Но хватит об этой несчастной пыльце. Все успели обратиться к своей внутренней фее?

Я обвела присутствующих строгим взглядом. Кажется, начала входить во вкус.

Девочки поспешно закивали.

– Ну и все. Приятного аппетита. И не забывайте хорошо пережевывать еду. Измельченная пища – залог правильной работы пищеварительного тракта!

С чувством выполненного долга я села на свободное место во главе учительского стола, сопровождаемая взглядами воспитанниц и преподавательниц.

4.2

Я шла босиком по шелковой траве, наслаждаясь мягкими прикосновениями листков и стебельков к своей коже. И с наслаждением вдыхала запах леса.

После ужина решила, что настало время познакомиться со своим заповедником.

Позади меня семенила Гриня. Кажется, она все еще дулась из-за своего списка.

Но мне было на это немножечко наплевать. В конце концов, я тут настоятельница… брр, то есть наставница и директриса. А значит что скажу, то и канон.

Выносить девчонке предупреждение за неловкость – это просто низость, я считаю.

Может у бедняжки голова закружилась, не подкрепилась вовремя, сахар упал, тут не только пыльцу рассыпать можно, но и собственные зубы по углам.

На лес спустились сумерки, я с удивлением и с искренним дитячьим восторгом смотрела, как загораются совершенно необычные источники света. Шляпки грибов, цветочки и листочки на деревьях, жучки и даже перышки дремлющих на ветках пташек.

И что самое завлекательное, вся эта биологическая иллюминация срабатывала четко по пути моего следования.

– Мать честна! – с восторгом вырвалось, когда я заметила такую чудесную природную метаморфозу. – Умное освещение!

– Что такое, Тейселен? – обеспокоилась Гринельма. – Где-то недостаточно быстро загорелась подсветка? Обычно ты не обращаешь на нее внимания.

– Да? – удивилась я. – Ну, бывает, взгляд замылился. На самом деле я часто восхищаюсь тем, что вокруг меня. Но глубоко внутри. А сегодня словно впервые вижу все это вот. Прекрасное и замечательное.

– Заповедный лес великолепен, – елейным голоском согласилась со мной Гринельма, – и благодаря тебе, все его редкое разнообразие сохраняется уже много лет.

Тут градус блаженства снизился, потому что помощница вздохнула и скорбно произнесла:

– Что же теперь станется с лесом, после того как ты станешь женой генерала?

– Не дрейфь! – откликнулась я. – Где наша не пропадала? Я и не из такой задницы выбиралась с прибавкой к зарплате и внеочередным отпуском в награду.

– Из… откуда? – Гринельма обеспокоенно прикрыла рот изящной ручкой.

– Это фигура речи такая, – успокоила я ее, – означает глубокое погружение в неприятности. Подумаешь – дракон. Некоторые мужики в моей жизни были те еще животные. Ничего, сдюжила.