Седьмой. Страница 1

Сергей Лукьяненко

Седьмой

Пролог

…не все мы умрём, но все изменимся.

1Кор.15,51

Юпитер сегодня гудел как сломанная микроволновка в столовке на второй взлётке. Уровень радиации, конечно, был в тысячу миллионов раз выше. Я прям чувствовал, как яростно электроны и протоны колотят в броню «пчелы». Над правым бортом, от носового ракетного пилона и до кормового двигателя, по ячеистому титану то и дело пробегали разноцветные эльмики.

Краем глаза я видел, что индикатор остаётся в зеленой зоне. И всё‑таки сегодня патруль хотелось завершить побыстрее.

– Боря, сколько набираем к концу зоны? – спросил я.

Говорить с альтером вслух – это дурной тон и по‑дитячьи, знаю. Но на патрулировании все пилоты общаются с альтерами голосом. И пусть голос пишется, а в любой момент скучающий диспетчер может включить прямую прослушку. Когда ты летишь над Юпитером, зажатый в пятидесяти тоннах металла и плазмы, лавируя в магнитосфере и пытаясь не поймать смертельную дозу радиации, на это плевать.

Куда важнее не сойти с ума.

«Чего именно набираем, Святослав?» – вопросом ответил альтер.

Боря – он натуральный «bore». Такой уж вырос, потому такое имя и получил.

Или наоборот? Стал занудой, потому что я назвал его Боря?

Не могу понять, что случилось раньше.

– Сколько радиации набираем, Боря? – терпеливо повторил я.

Спорить с собой – дело нормальное, а вот обижаться на себя – смешно.

«В пределах допустимой нормы».

– Сколько в числах?

«Три миллизиверта».

– Терпимо, – неискренне согласился я.

Потянулся к соску, отхлебнул воды. Мне показалось, что щелочной привкус усилился – значит, корабельный искин тоже озабочен дозой.

Я повёл плечом, наклоняя «пчелу» на левый борт. Юпитер – гигантский, бушующий, чудовищный и прекрасный послушно завис над головой. Коричневое, бежевое, белое, оранжевое, завитки ураганов, в которых утонула бы Земля, воронки смерчей, которые подняли бы Луну, черные и белые пятна циклонов и антициклонов.

Юпитер очень, очень красивый!

И очень смертоносный.

– Боря, тебе нравится смотреть на Юпа? – спросил я.

«Это сложный вопрос, Славик. Будто смотришь на смерть. Нравится ли мне смотреть на смерть? Пока она далеко – да. Жутко и волшебно. Но с Юпитером одна беда – он никогда не бывает достаточно далеко».

Боря всегда такой обстоятельный. По‑моему, это не просто занудство, а какой‑то внутренний протест.

– А мне нравится, – сказал я. Тоже из чувства протеста. И, чтобы усугубить, добавил то, что никогда не говорят в патруле: – Когда вернусь, первым делом…

Я даже закончить не успел: запищал датчик присутствия. Не страшно запищал, скорей радостно: «пи‑пи, пи‑пи‑пи, пи‑пи, пи‑пи‑пи».

На месте Бори я бы обязательно высказался по поводу запретной темы. Никто, никогда, ни за что не говорит о возвращении, когда находится в патруле над Юпом!

Но альтер молчал. И в этом молчании было куда больше укоризны, чем в любых словах.

– Это ангел, – сказал я, потянувшись и поставив «пчелу» кормой к Юпитеру. – Просто ангел, понятно тебе?

Конечно, менять положение истребителя нет нужды. Экраны выведут изображение куда угодно. Но на ангелов, как и на Юпитер, куда интереснее смотреть человеческим взглядом. Почему‑то кажется, что ты видишь больше, чем в любом, самом расширенном диапазоне. А стабилизированный ячеистый титан оптически прозрачен лишь в верхней полусфере кабины.

Искин уже просыпался, прогонял по цепям тесты, выходил на связь с другими «пчёлами», накладывал на колпак кабины цветные линии и диаграммы. Я снова потянулся к соску, пухлый пилотажный костюм давал ограниченную подвижность лишь голове. Сделал глоток, другой. Вкус воды изменился. Щелочи стало больше, а ещё горчили витамины и морозили нёбо стимуляторы.

Искин ждал неприятностей.

«Просто ангел, конечно», – сказал альтер иронично.

– Синий два, нахожусь на траектории, есть радиоконтакт, – сказал я. – Предположительно ангел, движется расходящимся курсом двенадцать градусов, выше меня на семь тысяч километров…

– Синий три, контакт подтверждаю, – отозвался Джей.

– Синий четыре, веду поиск, – голос Элен едва пробился сквозь помехи и был отфильтрован искином до полной потери интонации. Её «пчела» шла над атмосферным вихрем, который в радиодиапазоне гремел как Большое Красное Пятно.

– Синий один, – пробился старший звена. – Тишина в эфире. Синий пятый, ты ближе всех, доклад.

Секунд десять в эфире висела тишина. Всё это время я искал взглядом ангела. Наконец заметил крошечную белую точку в перекрестье координатной сетки. У меня чуть‑чуть отлегло. Ангел был один, и судя по мельтешению крыл – серафим.

Кто рискнёт напасть на серафима, тем более летящего в одиночку?

Вряд ли мы тут понадобимся.

Датчик простучал: «ту‑дух, ту‑дух, ту‑дух».

– Гружёный… – донеслось от кого‑то из звена.

Я бросил выделываться и вывел на колпак увеличенное изображение.

Серафим плыл величаво, как все серафимы в свободном полёте. Теперь я видел его трассу, спроецированную на колпак Искином – серафим появился у южного полюса Юпитера, где к нему подцепился грузовой конвой. Конвой – семь шарообразных кораблей, каждый диаметром в семнадцать километров, плыл за ним, будто головастики за огромной лягухой. Плазменные хвосты – выхлопы из маршевых двигателей, болтались за каждым шаром километров на тридцать. У серафима никаких видимых движителей не было. Ну, разве что два гигантских расправленных крыла, слегка подрагивающих на краях. Вторая пара крыльев прижималась к телу. Ещё два крыла были сложены впереди, прикрывая головную часть. С кромки крыльев то и дело срывались плазменные сгустки, но они разлетались во все стороны, так что явно не имели отношения к движению.

Если есть что красивее и страшнее Юпитера – так это серафим с конвоем, летящий над Юпитером к точке перехода.

– Синий один – серафиму, – раздалось в эфире. – От лица человечества почтительно приветствуем высокого гостя.

Серафим, разумеется, не ответил. И хорошо. Я бы обделался, прозвучи ответ, а мне еще семь часов болтаться в космосе…

«Давай, давай, вали быстрее, шестикрылый» – произнёс в голове альтер без малейшей почтительности.

По форме, конечно, я его не одобряю. А вот по содержанию согласен полностью. Ещё десять минут – и серафим с конвоем покинет нашу зону.

«Бом‑бом‑бом» – тревожно пропел датчик. «Бом‑бом, бом‑бом‑бом».

Всё стало понятно всем и сразу.

Никто не орал, никто не ругался, и даже Паоло не принялся командовать. Мы все знали, что делать.

И что будет – тоже знали.

– Искин, щенов, – скомандовал я, пусть и это было лишним.

Слова полезны, слова мешают думать.

«Пчела» вздрогнула, когда искин выпустил четыре автономных бота. Кормовые двигатели запели громче, переходя в форсаж, индикаторы радиации сдвинулись в жёлтое. Боты радостно носились вокруг «пчелы», осматриваясь.

– Есть контакт, – сообщила Элен. – Идентификация… падший престол… опознан как Соннелон. Вынырнул из облаков, двадцать четыре к северу… Идёт на перехват, один.

Я выдохнул.

Серафим размажет престола, уверен. Но мы в их титанической битве даже на мошкару не тянем. Так что будем болтаться за конвоем, наблюдать, излучений нахватаемся, но выживем. Возможно. Глупый наглый падший престол…

– Смена данных! – Элен будто взвизгнула. – За престолом следуют два господства! И с ними стая вонючек, до сорока единиц! Идут прямо на меня.

Внутри меня что‑то ухнуло вниз и затрепетало.

Вонючки – это как раз для нас. Для патрульных. С десятком мы бы справились. Может с парой десятков… но сорок!.. и два господства… в отличие от высших чинов, они не упустят возможности отвлечься на людей…

– Сбрасываю боты, – тем временем докладывала Элен. – Веду огонь…