Без памяти во лжи (СИ). Страница 19

Чаще всего наш завтрак проходит в тишине, но иногда он бросает короткие вопросы: «Как спала?» или «Хочешь ещё тоста?». Его голос мягкий, без той резкости, что раньше резала меня, как острое стекло, заставляя вздрагивать от каждого произнесённого звука.

Я отвечаю или просто киваю, а иногда улыбаюсь уголками губ.

Не сказать, что между нами тепло, но определённо что-то меняется.

Арес больше не смотрит на меня как на врага — его взгляд смягчился, в нём появилось что-то новое. Он будто старается увидеть во мне другого человека, узнать меня заново.

Я чувствую это в том, как он задерживает взгляд на мне, как слушает мои скупые ответы, словно это что-то интересное. Как не торопится уйти сразу после еды, а сидит ещё минуту, допивая кофе и глядя куда-то мимо меня и в то же время на меня...

После завтрака он уезжает на работу.

Я никогда не провожаю его, но слышу, как хлопает входная дверь и как шуршат шины его машины по гравию.

Дом пустеет, и я остаюсь одна.

Первые несколько дней я не знала, чем себя занять — этот огромный особняк всё ещё остаётся чужим, как лабиринт, в котором я блуждаю, не в силах отыскать выход.

Но потом я стала смелее. Стала исследовать комнаты, куда решалась зайти.

В гостиной нашёлся шкаф с книгами. И пожалуй, это лучшее, что со мной случалось за последнее время.

Теперь, как только Арес уезжает, я мчусь в гостиную и беру книгу. Сажусь у окна, укутываюсь в плед и открываю очередной роман классической литературы, коих здесь оказалось предостаточно.

Когда слова начинают плыть перед глазами, а сюжет ускользает, я думаю онём— о том, как он смотрел на меня утром, о том, как ласково звучал его голос, о том, что я ничего не могу ему рассказать... не могу поделиться своими переживаниями, не могу открыться, потому что не доверяю.

Моя прошлая жизнь — пустота.

Я пытаюсь заглянуть в неё, ухватить хоть что-то знакомое, но там только тьма. Иногда всплывают образы: мама, уютный домик в деревне, запах свежеиспечённого хлеба... но они тут же тонут в сомнениях.

Арес сказал, что я сирота, что у меня не было матери, и я не знаю, чему верить. Поэтому молчу об этом. Не спрашиваю, не спорю.

Что я могу ему рассказать?

У меня нет историй, нет воспоминаний, нет даже имени, которое чувствовалось бы моим.

«Селена» — это чужое... пустая оболочка, в которую меня засунули, и я ношу её, как платье не по размеру.

Каждый вечер Арес возвращается в одно и то же время. Мы ужинаем вместе. Ещё один ритуал, молчаливый, но уже не такой холодный.

Он пытается завязать разговор, рассказывает о работе — о контрактах, о людях, которых я не знаю, о каких-то мелких победах и раздражениях.

Я внимательно слушаю, иногда даже задаю вопросы, стараясь поддерживать его порыв наладить наши отношения и сделать их хотя бы похожими на дружеские.

Его голос заполняет тишину, успокаивает, и я ловлю себя на том, что мне нравится это — его присутствие, его внимание, его попытки сделать нас ближе.

Наши отношения теплеют.

Не сказать чтобы лёд совсем растаял — между нами всё ещё есть трещина, но прогресс виден.

Он больше не обвиняет меня, не уходит молча, не смотрит с презрением. Он будто хочет понять, кто я...

Иногда замечаю, как на экране его телефона вспыхивает имя. «Вероника». Каждый раз в этот момент моё сердце сжимается. Арес никогда не отвечает при мне — просто смахивает уведомление, убирает телефон в карман или переворачивает его экраном вниз.

Не знаю, общается ли он с ней, звонит ли, когда меня нет рядом... или встречается во время рабочего дня. Он не говорит об этом, а я и не спрашиваю.

Но каждый раз, когда я вижу это имя, внутри что-то шевелится — острое, горячее, неприятное.

Ревность.

Мне не должно быть до этого дела. Он не мой — или я не его?

Я не знаю... кто я для него, не знаю, кем была раньше.

Однако лишь мысль о том, что он может уезжать к ней, говорить с ней, смотреть на неё так, как никогда не смотрел на меня, жжёт меня изнутри.

Каждый раз я стараюсь сделать всё, чтобы он не заметил моей реакции. Потому что это глупо. Это неправильно. Я не имею права чувствовать это, но чувствую.

Однажды вечером, когда мы ужинаем, его телефон снова вибрирует. Я вижу, как он бросает взгляд на экран, как его пальцы замирают над ним, но он не берёт трубку. «Вероника», — мелькает в моей голове, и я стискиваю зубы.

Он убирает телефон в карман, смотрит на меня, будто ничего не случилось.

— Что-то не так? — спрашивает спокойно, почти ласково.

Качаю головой, заставляя себя беззаботно улыбнуться.

— Нет, всё нормально, — отвечаю, хотя внутри всё кипит.

Арес кивает, возвращается к еде, а я смотрю на него и думаю: кто она для него?

Почему он не отвечает ей при мне? И почему мне так больно от этого?!

Я не помню своей жизни, не помню, любила ли я кого-то, была ли любима. Но это чувство — ревность — настоящее. Пугающе настоящее. Его не должно быть в наших отношениях, потому что и отношений у нас нет, но оно есть, и я не знаю, как с ним справиться.

Мы допиваем чай, и Арес встаёт, направляясь в свой кабинет, в котором обычно проводит вечернее время.

Я остаюсь за столом, смотрю на пустую чашку и думаю о том, как всё изменилось за эту неделю.

Он больше не враг, но и не друг. Он загадка, как и я сама.

Не знаю, что будет дальше: растает ли этот лёд совсем или треснет под тяжестью того, что моя память отказывается возвращаться.

Глава 25: Арес

Арес

Сижу в своём кабинете, смотрю на бумаги, что лежат передо мной, но не могу сосредоточиться. Мысли ускользают.

Слова Селены всё ещё звучат в голове, как эхо, от которого не избавиться: «У меня есть мама. Я училась на последнем курсе университета...».

Она говорила это тихо, с дрожью в голосе, но каждое слово врезалось в меня, как раскалённый нож.

Моя жена никогда не училась в университете!

Селена объясняла, что в детдоме знания были такими скудными, что их едва хватало, чтобы выжить. Возможности поступить в высшее учебное заведение у неё не было, да и желания, наверное, тоже.

Однако помимо её слов, были подтверждённые факты. Она действительно нигде не училась. Каждое сказанное ей слово было проверено.

Когда она стала моей женой, я дал ей всё: деньги, дом, ту жизнь, о которой она мечтала и ради которой, собственно, играла роль невинной девочки.

В браке со мной ей не нужно было учиться, работать, думать о будущем. Впрочем, она к этому и не стремилась.

Она хотела другого: купаться в богатстве и роскоши, путешествовать, лежать неделями на пляжах, мотаться по бутикам и спа... она хотела лёгкой и беззаботной жизни. И получила её.

А эта Селена или кто она там говорит, что училась. Что успешно сдала экзамены, поступила и сейчас якобы учится на последнем курсе. По возрасту всё сходится, но...

Не вяжется!

По крайней мере, с той женщиной, которую я знаю уже более трёх лет.

Откидываюсь в кресле, тру виски, будто это поможет мне собраться с мыслями.

Еслионаговорит правду, значит, где-то должны быть зацепки. Следы. Если она училась, её имя должно быть в списках студентов. Её должны узнать по фотографиям...

Я не знаю, в каком городе, в каком университете, но это шанс.

Шанс понять, кто она — моя жена, что вдруг решила выдумать себе прошлое, или кто-то другой, занявший её место.

Больше нет сил сидеть в этой неизвестности!

Невозможно смотреть на неё каждый день и гадать: лжёт она или нет. Потому что гадать не хочется, хочется ей верить...

Неделю назад я отдал поручение Вейну, зная, что он докопается до правды.

«Найди её», — голос мой звучал твёрдо. — «Проверь университеты. Все, что есть в нашем городе... Сотни факультетов, тысячи студентов — мне плевать. Найди хоть что-то».

И с тех пор я жду результатов.