В безопасности, обещаю (ЛП). Страница 4

Удачи, приятель.

Его слова медленно доходят до моего мозга:

– Все в порядке. Прости, что напугали тебя.

Я неловко пискнула:

– О, все нормально. Это я должна была постучать.

Ни хрена не нормально. Как только представится возможность, я свалю отсюда, запрусь в туалете и буду тихо паниковать в одиночестве.

Мистер О’Брайен прочищает горло:

– Эм… Клара, ты по какому-то делу?

Мой взгляд резко прыгает к его голубым глазам, а лицо заливает жаром:

– Ох, да, то есть… нет, ну… все нормально. Я просто не поняла, что у вас уже началась встреча. Простите, пожалуйста. Это насчет моего расписания, но мы можем обсудить потом.

Разворачиваясь на каблуках, я практически бегу из офиса, в голове роятся вопросы. Кто такой Роуэн Бирн? Почему ему нужна охрана? И главный вопрос на данный момент, какого черта мне вообще не все равно?

Руки все еще дрожат, когда я, путаясь в движениях, пытаюсь открыть дверь в туалет и щелкаю замком. Глубоко дыша, подставляю запястье под холодную воду. Постепенно пульс замедляется. Дыхание становится ровнее, руки уже не трясет так сильно, и паника, сжимающая горло, понемногу отпускает.

Глядя на себя в зеркало, вижу пятнистую кожу и покрасневшие глаза. Возвращаться туда и делать вид, что все в порядке, я точно не смогу. Сегодня ухожу пораньше. Никаких шансов, что я снова наткнусь на Роуэна или его вышибалу.

Разговор о моих рабочих часах подождет до понедельника.

* * *

Вибрация телефона выдергивает меня из сна. Резко подскочив, я в панике хватаю трубку. Сколько я проспала? Поворачиваюсь к другому концу дивана, Ретт все еще сладко спит. Пытаюсь понять, сколько времени, ориентируясь по солнечному свету, пробивающемуся сквозь окно. После того как я забрала его пораньше от Лив, мы вдоволь наигрались, а потом вырубились оба.

Откидываю с лица спутанные волосы, на автомате провожу пальцем по экрану, отвечая на звонок, даже не глядя. Подношу телефон к уху и, не удержавшись, зеваю:

– Алло?..

В ответ раздается глубокий голос, тот самый, который только что снился мне:

– Это Клара?

Я не решаюсь подтвердить, что это я, вдруг это ловушка? Вдруг нас нашли?

– Кто это? – спрашиваю настороженно.

В его голосе звучит откровенное веселье:

– Это Роуэн. Мы, эм… виделись сегодня.

Ну что ж, голос у него такой же хриплый и сексуальный, как я и запомнила.

Но почему он вообще мне звонит? И, главное…

– Откуда у тебя мой номер? – выпаливаю я.

– Мне дал Келлум. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Когда я вернулся, чтобы проверить, ты уже ушла.

На самом деле это… мило. Если забыть, конечно, что его друг наставил на меня заряженный пистолет.

– О, да, все нормально. Я закончила с делами и решила забрать сына пораньше, провести день с ним.

В трубке раздается любопытный голос Роуэна:

– Понял. Ну, тогда не буду тебя отвлекать.

– Роуэн? – вырывается у меня, прежде чем он успевает повесить трубку.

– Да, Клара? – слышу его голос… и ухмылку в нем.

– Спасибо. За звонок, в смысле. Это… очень по-доброму.

– Добрый… – он будто пробует это слово на вкус, растягивает, как нечто новое.– Не думаю, что меня когда-либо называли добрым, – говорит он, и в голосе слышится удивление. – Но из твоих уст это прозвучало приятно.

Я улыбаюсь и качаю головой, хотя он этого не видит.

– Пока, Роуэн.

– Хорошего вечера, Красавица.

Я замираю, звонок обрывается, и на душе становится странно. Красавица? Мы ведь толком не знакомы. Зачем он это сказал?

И все же, несмотря на мой внутренний протест, предательское сердце пропускает удар.

Я бросаю взгляд на Ретта, и сразу вспоминаю, почему мое сердце больше не имеет права на такие скачки. Я больше не могу себе позволить задерживать взгляд чуть дольше обычного. Не могу впускать кого-то на ночь просто потому, что скучно. Я утратила это право, когда выбрала его отца, много лет назад.

Теперь мы только вдвоем. И так должно быть. Ради нашей безопасности.

* * *

Роуэн

Я захожу в гостиную на следующий день после того случайного столкновения, и после телефонного разговора с самой потрясающей девушкой, которую я когда-либо видел. Не могу выбросить ее из головы.

Я думал, что мне нужно просто подрочить в душе этим утром фантазируя о том, как она стоит передо мной на коленях с этими большими темно-карими глазами, смотрящими на меня снизу вверх, но нет, хрен там. Стало только хуже.

Я осторожно поправляю свой набухающий член в джинсах, как только в голове снова всплыла эта картинка.

Когда мы разговаривали вчера, в голосе у нее звучала такая приятная сонная хрипотца, будто она только что проснулась после дневного сна. Я хотел, чтобы она не клала трубку. Хотел уговорить ее пустить меня к себе. Посмотреть, где она живет. Познакомиться с ее сыном.

Я хочу всего этого.

Интересно, не то же ли чувствовал отец, когда впервые увидел маму? Жаль, что не могу у него спросить.

Я – старший из шести братьев. И теперь каким-то образом я стал не только главой всей ирландской криминальной семьи, но и лидером среди братьев. А еще, официальным опекуном близнецов, потому что они пока несовершеннолетние.

Наши родители погибли два года назад.

В двадцать семь лет я должен был бы все еще быть всего лишь преемником, правой рукой отца. Работать рядом с ним, учиться всему, что он знает. А когда ему будет под семьдесят, и он решит уйти на покой, я был бы готов принять его место.

К сожалению, нам выпали совсем другие карты. Мама и папа тогда ехали в город на мюзикл. Мама обожала мюзиклы, а папа обожал смотреть, как у нее загораются глаза от восторга. Я почти уверен, что он больше глядел на нее, чем на сам спектакль.

Он жил ради того, чтобы любить ее. Чтобы делать ее счастливой.

Часто эта жизнь делает тебя черствым. Жестоким. Большинство мужчин даже не понимают, что значит быть верным.

Но не папа.

В делах он был беспощаден, и нас всех этому научил. Но он умел любить. Он любил ее. И нас тоже.

Они почти доехали, когда на них напали русские. Они забрали их обоих. Я даже не могу говорить о том, что они сделали с мамой, и заставили отца смотреть, перед тем, как убить их. Мне тогда было двадцать пять. У меня пятеро братьев в возрасте от двадцати трех до пятнадцати. Все смотрели на меня. И я взял все в свои руки.

Мы вырезали этих мразей из Братвы, которые за это отвечали. С остальными с тех пор держим вежливый нейтралитет, когда это необходимо.

Я едва успеваю вырваться из собственных мыслей о родителях и о Кларе, чтобы заметить, что трое младших братьев вот-вот перегрызут друг другу глотки.

Мак стоит с одной стороны журнального столика. Недавно ему исполнилось двадцать, и теперь он воображает, будто стоит на целую жизнь выше близнецов, хотя они всего-то на три года младше.

Его растрепанные светло-каштановые волосы свисают на лоб, а зеленые глаза – точь-в-точь как у меня, сверкают от злости.

Близнецы на другой стороне, перед диваном. По выражению лиц они злятся не меньше. Ростом пока что чуть ниже Мака, а он – шесть футов два дюйма. Но им еще расти и расти. Уверен, к моему возрасту они дотянутся до роста нашего брата Кирана.

Ненавижу влезать в их ссоры, но почему-то постоянно оказываюсь между ними. Мак – самый молчаливый из нас. Если уж он закипел – значит, дело серьезное. Я решаю вмешаться, потому что они вот-вот начнут размахивать кулаками, а здесь у нас правило: двое на одного – это низко. С братьями дерешься либо честно, либо никак.

– Кто-нибудь в курсе, что тут происходит? – спрашиваю, встав между ними. – Если собираетесь махаться, делайте это на улице. А если сломаете мои вещи – я охренею с вас.

На лице Мака появляется ехидная ухмылка:

– Ну давай, расскажи Роу, из-за чего мы тут сцепились.

Салли закатывает светло-зеленые глаза и сжимает кулаки по бокам. Затем оборачивается к своему близнецу. И, как по команде, оба начинают тараторить с такой скоростью, будто гонят по шоссе на полной. Ни хрена не разобрать.