Жена двух генералов драконов (СИ). Страница 3

Моё сердце билось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Я панически озиралась вокруг, искала его — в кустах, за фонарём, в тени стены. Может, он притаился? Может, ждёт? Может, зовёт без слов? Но всё было тихо, как в могиле.

Я развернулась, чтобы броситься к дворецкому, отчаянно требуя у него ключи от заветной двери. Но внезапно налетела на что-то твёрдое и неподвижное. Это оказался не пень и не забор. Это был человек. Его присутствие застало меня врасплох, как внезапный удар.

Глава 4

Я ойкнула от неожиданности и отшатнулась, чувствуя, как ледяной пот стекает по спине. Ноги подкосились, и я едва удержалась на ногах, хватаясь за воздух, как утопающий.

Агостон Моравиа стоял позади меня. Он сложил руки за спиной, словно был совершенно спокоен и расслаблен, но его взгляд был холодным, как лёд, и пронизывал меня до глубины души. Его лицо было непроницаемым, как каменная маска, скрывающая все его мысли и чувства. В его глазах не было ни капли тепла, ни сочувствия, ни намёка на то, что он понимает, как сильно он меня ранил.

— Что вы здесь делаете? — вырвалось у меня. Мой голос дрожал от злости, боли и отчаяния. Мне нужно спешить, я хотела броситься к дому, но меня удержали за плечи.

— Провожал чиновника, — ответил Агостон спокойно. — Ему и так сегодня досталось.

Теперь он будет вспоминать нашу свадьбу до конца своих дней.

Я смотрела на него.

В глазах — слёзы.

В груди — пустота.

— Он был здесь, — прошептала я, мой голос дрожал, как лист на ветру. — Я видела. Это был он. Мой настоящий муж. Вы должны были его узнать. Вы должны были его тоже видеть.

Агостон поднял взгляд, его глаза встретились с моими. В них не было ни тени сомнения или сожаления. Только понимание.

— Ваш муж мёртв, — сказал он. — А я жив. И, судя по всему… с этого дня принадлежу вам.

Я попыталась вырваться из его рук, но он не препятствовал. Его хватка была стальной, но не жестокой.

— Успокойтесь, мадам. Ворота заперты. А в тумане легко потеряться. Особенно тем, кто… — взгляд мужа опустился на мои ноги. — … босиком гоняется за призраками.

Я снова бросилась к воротам, боясь упустить что-то важное. Но нет. Ничего не изменилось. Неужели Агостон прав? Неужели это был призрак?

Но… но в глубине, в самой тёмной щели сердца, оставалась крошечная надежда. А вдруг? А вдруг это был он? А вдруг он жив? А вдруг я не сошла с ума?

Я обернулась к мужу. Он стоял на том же месте, что и раньше, его силуэт едва виднелся в густом тумане. Он не двигался, не говорил, просто стоял и смотрел на меня. Его лицо было непроницаемым, как маска, и я не могла понять, о чём он думает. Но в этом молчании было что-то пугающее и одновременно завораживающее.

Я повернулась к Агостону, чувствуя, как внутри меня закипает гнев и обида. Его присутствие раздражало, но в то же время я не могла отвести взгляд. Его холодные, отстранённые глаза смотрели прямо на меня, словно он видел насквозь все мои мысли и чувства.

И в этот момент я сорвалась!

— Вы меня не остановили! — выкрикнула я, мой голос дрожал от негодования и боли. — Почему? Вы могли сказать: «Там никого нет!». Вы могли схватить меня! Вы могли… — я запнулась, чувствуя, как слёзы подступают к глазам, — вы могли поверить!

Агостон не изменился в лице. Его губы остались плотно сжаты, а взгляд оставался холодным и проницательным. Он медленно, словно обдумывая каждое слово, произнёс:

— А вы хотели, чтобы я остановил? Или вы хотели, чтобы я тоже поверил в призраков?

Глава 5

Я не ответила. Только стояла промокшая, дрожащая, с разбитым сердцем. В его словах была правда, но от этого мне становилось только больнее. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле.

— Идёмте, — его голос прозвучал спокойно, но в нём чувствовалась скрытая угроза. — Вам нельзя простудиться. Вам ещё мне мстить.

Дворецкий появился, как тень. Он подошёл ко мне и аккуратно накинул на мои плечи тяжёлый бархатный плащ. Его прикосновение было тёплым и успокаивающим, а запах камфары и старого дерева напомнил мне, что где-то есть тепло потрескивающего камина и уют.

— Спасибо, — прошептала я, не поднимая глаз.

— Всегда к вашим услугам, миледи, — ответил дворецкий Харгривз с лёгкой улыбкой.

Я почувствовала, как тепло плаща окутывает меня, и на мгновение мне стало легче. Но я знала, что это всего лишь иллюзия. Боль в сердце никуда не исчезла, и я понимала, что мне ещё предстоит многое пережить.

Я послушно пошла. Не потому что поверила. Не потому что сдалась. А потому что поняла, что уже поздно. Если кто-то хотел скрыться, то он уже далеко.

Но если это — мой муж? Что, если чудеса всё-таки случаются? Почему тогда он скрывается? Почему он не ворвался во время свадьбы, не сказал: *«Остановите свадьбу! Я жив!»*?

И мысли об этом были страшнее, чем тень в тумане. Я не боялась призраков. В поместье, где я жила, была парочка привидений. Безобидных и жалких. Дама на лестнице, которую я мысленно прозвала *«Тётя Лифт»*, потому как она спускалась и поднималась со слезами на глазах. И *«Дядя Слон»*. Этого призрака я видела мельком. Он только и делал, что ходил по ночам по коридору и топал.

— Те, кого мы хороним, иногда возвращаются, — прозвучал тихий, почти неслышный шёпот, словно призрачный ветер сквозь листву. Я обернулась.

Тётушка Маргарет стояла возле кареты с зонтиком, в чёрном, с лицом, застывшим в вечном трауре. Она носила этот траур по мужу уже лет двадцать. Носила с такой гордостью и упоением, словно это было её единственное достижение в жизни. Утирая слёзы платочком, она могла часами рассказывать о супруге. Я поначалу ей внимала, но потом, когда мне сказали, что знакомы они были всего неделю, её душевные рассказы перешли в категорию художественной литературы.

Её голос был не зловещим, а холодно-спокойным, как приговор, который давно подписан.

— Вы страдаете, Элис? — спросила она. — Для мёртвых важно, чтобы мы по ним страдали!

— Для мёртвых важно, что мы хорошо кушали, не спешили к ним навстречу и регулярно носили цветы на их могилу! А теперь пустите, тётушка, — с усмешкой заметил Агостон.

Я не ответила. Только пошла дальше.

С плащом на плечах. С холодом в груди.

Я почувствовала, как тепло плаща окутывает меня, и на мгновение мне стало легче. Но я знала, что это всего лишь иллюзия. Боль в сердце никуда не исчезла, и я понимала, что мне ещё предстоит многое пережить.

Я поднялась в свои покои, словно измученная призраками прошлого. Дверь за мной закрылась с глухим, почти зловещим звуком, отрезав меня от внешнего мира. Мои шаги эхом раздавались по просторному коридору, пока я не достигла своей комнаты.

Бросилась на кровать, не снимая мокрого платья.

Войдя внутрь, я не стала тратить время на свет или порядок. Бросилась на кровать, не снимая мокрого платья, которое прилипло к коже, как холодная, тяжёлая пелена. Я рухнула на подушки, но не смогла уснуть. Закрыла глаза, пытаясь убедить себя в чём-то, что звучало абсурдно даже для меня:

«Ты видела тень. Ты бежала за воспоминанием. Возможно, это был лишь плод твоего воображения, ведь ты сошла с ума на этой свадьбе. И это нормально».

В голове крутилась одна мысль, как навязчивый мотив: *«А вдруг он жив?»* Мысль была безумной, но она не давала мне покоя. Я знала, что он мёртв, но сердце отказывалось верить.

Но сон не шёл. Каждый шорох в саду казался шагами.

Каждый порыв ветра — словно кто-то шепчет моё имя.

Я лежала, не в силах пошевелиться.

В голове — только одна мысль:

«А вдруг он жив?»

И вдруг — музыка.

Тихая.

Медленная.

Знакомая до боли.

Глава 6

Мелодия, которую Анталь играл мне в первый вечер в этом особняке. Та самая мелодия, что начиналась с трёх нот, как стук в дверь, а потом переходила в нечто тёплое, грустное, обещающее.