Жена двух генералов драконов (СИ). Страница 23

Я не села.

Осталась стоять.

Я не села. Осталась стоять, словно боялась, что если сяду, то потеряю контроль над собой. Его слова ранили меня глубже, чем нож.

— Знаете, — начал он, глядя в огонь, — безалаберность моего брата никогда не переставала меня удивлять. Сегодняшнее появление просто перешло все мыслимые и немыслимые пределы. Он всегда видел границы, но не считал их своими. И в тот день — на битве у Хребта — он перешёл ту черту, за которой уже не было возврата.

Глава 49

Агостон замолчал, погружаясь в воспоминания. Его лицо стало задумчивым, а взгляд — пустым. Я чувствовала, как воздух вокруг нас становится тяжелее, наполняясь его болью и воспоминаниями.

— Ему был отдан чёткий приказ: отвлечь мага, — продолжил генерал, его голос стал глухим и отстранённым. — Он должен был удержать его внимание, пока я подберусь ближе. Но когда я его нашёл… Маг был мёртв, мой брат валялся в грязи, а рядом с ним лежали двое мёртвых офицеров. Их лица были искажены ужасом. Как будто они видели не смерть, а ад.

Он замолчал. Провёл ладонью по шраму на руке, и я впервые заметила этот тонкий, чёрный след, похожий на след от ожога. Его пальцы задержались на шраме, будто он пытался найти в нём утешение.

— Мой брат всегда был безрассудным, — продолжил он тихо, почти шёпотом. — Он не думал о последствиях. Он просто делал то, что считал нужным. И в тот день он сделал ошибку. Он перешёл черту, за которой не было возврата. Я пытался его остановить, но было уже поздно. Поэтому главнокомандующим операции был я.

Я видела, как на его лице мелькнула тень боли, словно от невидимого удара. Он смотрел на огонь, будто искал в нём ответы, но я знала: его мысли были далеко, где-то за гранью этого мира.

— Я сначала не понял, — продолжил он, и в его голосе звучала усталость, смешанная с горечью. — Что случилось. Но потом до меня дошло! Тогда он сказал мне: «Просто убей меня. Убей, потому что теперь его проклятие перешло на меня».

Я затаила дыхание. Не от страха. От осознания. От понимания того, что этот человек, сидящий передо мной, стоял на пороге выбора, который мог изменить не только его судьбу, но и мою.

— Я смотрел на своего брата, — сказал Агостон, и его голос дрогнул, выдавая всю глубину его чувств. — И понимал: я мог испепелить его на месте и избавить его от мук. Избавить себя от боли. Жениться на вас. Получить всё, что я хотел.

Он поднял глаза, и я увидела в них отражение своей судьбы.

— Но я не смог, — продолжил он тихо, почти шёпотом. — Потому что я очень сильно люблю своего брата. А также я надеялся, что в этом мире есть что-то, что может помочь Анталю. Ради него. Ради вас.

Я не ответила. Горло сжалось, и слова застряли где-то внутри. Я не могла произнести ни звука.

— И тогда мне в голову пришла идея, — продолжил Агостон, его голос стал более твёрдым, но я услышала тень насмешки. — Я решил впервые в жизни заняться мародёрством. Недаром же проклятый мальчишка был в маске. Я обобрал труп мага. Забрал перчатки. Забрал маску. Забрал плащ.

Он замолчал, и в этой тишине я услышала, как его сердце стучит в груди.

— И когда я коснулся этих вещей… — продолжил он, его голос дрожал от волнения. — Я почувствовал магию. Понял, что они не просто так. Что они могут защитить.

Он сделал паузу, словно давая мне время осознать всё, что он только что сказал.

— Я бросил всё это Анталю, — продолжил он, его голос стал ещё более решительным. — Сказал: «Надевай». Он надел. Попробовал прикоснуться ко мне. Долго сомневался. А потом коснулся пальцем.

Агостон поднял руку, и я увидела тот самый шрам.

— Да, это была страшная боль, — сказал он, стиснув зубы. — Она разворотила ладонь. Но я не умер. И тогда я немного успокоился. Хотя бы от смерти это могло защитить. Я, конечно, не знаю, что было бы с вами, но мне тогда здорово досталось!

Тишина заполнила комнату, как густой туман. Мы оба понимали, что этот момент стал переломным. Что пути назад уже нет. Что наши судьбы навсегда переплелись в этом мрачном и загадочном мире.

— Я объявил, что брат погиб, — произнёс Агостон, сжимая ладонь со шрамом. — Я переправил его туда, где никто не найдёт его следов.

Глава 50

Он замолчал, словно пытаясь собрать силы, чтобы продолжить. Его руки дрожали, но он крепко сжал их в кулаки.

— Привёз к нему ректора академии, — продолжил он, его голос стал хриплым. — Взял с него клятву хранить тайну. Ректор осмотрел его и заявил, что никогда не видел ничего подобного. Что такое проклятие — физически и магически невозможно. Ректор пошёл трясти магические архивы. И нашёл запись: этого мага держали отдельно. Вырастили специально магическим советом. Исмирский маг. Оружие. Но не до конца изученное. Поэтому Анталя нужно держать в изоляции.

Агостон посмотрел на меня своими глубокими, усталыми глазами, в которых читалась смесь боли и сожаления. Он вздохнул, словно собирался с мыслями, и тихо сказал:

— Но он попросил меня об одной вещи.

Его голос дрогнул, и я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. Я знала, что он говорит о том, кто стал для нас обоих тенью прошлого.

— Он хотел видеть вас, — продолжил Агостон, его слова были пропитаны горечью. — И я не мог ему отказать. Поэтому… он приходит. Иногда. В сад. У фонаря.

Я стояла, не шевелясь, словно статуя. Сердце колотилось в груди, но не от боли — от стыда. Я чувствовала, как кровь приливает к щекам, а дыхание становится прерывистым.

— Я считала вас убийцей, — прошептала я, голос мой дрожал, но я пыталась говорить твёрдо. — Я думала, что вы его убили. Что вы украли его жизнь. Его имя. Его любовь. И я мстила вам.

Я хотела причинить ему боль, хотела, чтобы он почувствовал то, что чувствовала я. Но теперь я понимала, что ошибалась.

— Я танцевала с офицером. Я хотела причинить вам боль. Я хотела, чтобы вы почувствовали то, что чувствовала я. Но я ошибалась. Вы не убийца. Вы — его страж. Вы — его защитник. Вы — его брат, сквозь слезы запоздалого раскаяния прошептала я.

Я сглотнула, находя в себе силы продолжить.

— Теперь я знаю! Вы не убийца, — произнесла я, глядя ему в глаза. — Вы — его страж. Вы — его защитник. Вы — его брат.

Я подняла глаза.

Видела, как он смотрит на меня.

Не с сарказмом.

Не с холодом.

С болью.

Я сделала шаг вперёд, чувствуя, как внутри меня зарождается что-то новое — прощение. Я протянула руку, чувствуя, как подрагивают кончики моих пальцев. Только сейчас я осознала всю глубину жертвы, которую принес Агостон.

— Не торопитесь, — усмехнулся он. — Может, вы меня потом еще раз возненавидите! Кто его знает…

Но я протягивала ему руку. Мне сейчас нужно было его прощение. Только оно могло принести мне облегчение. Теперь, когда я знала, что мой муж жив, меня тревожило проклятие и то, что я натворила.

«Прошу вас!», — шептала я взглядом.

Агостон посмотрел на мою руку, потом заглянул мне в глаза.

— Вы не обязаны извиняться, — произнёс он, глядя прямо мне в глаза. — Вы имели право.

Он сказал это спокойно, но с такой твёрдостью, что я замерла. Его голос, обычно мягкий и чуть хриплый, сейчас звучал как сталь.

Я не хотела быть виноватой, но его взгляд не оставлял мне шанса на оправдание.

— Вы имели право. Ведь я не ваш муж. Я — его брат. И его убийца, — произнёс Агостон.

— Но вы не убивали, — прошептала я. — Я не знаю, что произошло на самом деле. Но я больше не верю, что вы могли его убить. Потому что если бы вы его убили… вы не стали бы защищать его память. Вы не стали бы стражем, которого он просил охранять меня.

Словно раздумывая, простить меня или нет, Агостон бережно взял её.

— А вы не боитесь, — произнёс он. — Что, взяв вас за руку однажды, я могу ее не отпустить больше никогда? Нет такого тревожного чувства?

Я почувствовала, словно по телу пробежала волна облегчения. Наши пальцы переплелись, и в этот момент я поняла, что всё может быть иначе. Что прошлое не всегда определяет наше будущее.