Госпожа Медвежьего угла (СИ). Страница 19

Вы знаете, Ваше Пресвятейшество, людские сердца порой грубы и злы. В доме том я увидел несправедливость, но поделать с этим мало что мог.

Помогло слово веды, оставившей деве, которую мы с Гаспаром искали, небольшое наследство. Состоит оно из разрушенной хижины и небольшого участка земли.

Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему я не вернулся обратно, раз все было улажено? А дело в том, что при взгляде на деву ту, в моем сердце вспыхнула давно утерянная надежда. Ибо лик ее, как отблеск прошлого, запечатленный в памяти, неумолимо навевающий воспоминания о днях минувших.

Взгляд ее острый, прямой, и носит отголоски огня, который мы оба хорошо знали. Форма губ, острота подбородка, дуга бровей и цвет глаз – все это незримо напоминает об утрате невосполнимой. Сходство заставляет меня вспомнить о дите, чья судьба казалась предрешенной.

Я не смею говорить наверняка, ибо неверие и сомнения все еще владеют мною. Но я слаб, потому позволил надежде овладеть душой.

Быть может, искра той жизни не была погашена, как мы оба полагали?

Дабы разобраться в этом, я взял на себя смелость остаться рядом с девой, оправдав это тем, что желаю помочь ей в быту, так как наследство, оставленное ведой Ивонной, требует мужской руки.

Прошу понять меня, Ваше Пресвятейшество.

Я вернусь сразу, как любые сомнения развеются, и я узнаю правду.

Смиренный и преданный воле Создателя нашего,

Алберик.»

Дочитав письмо, Климент, сам того не понимая, поднялся в волнении. Он с недоверием снова и снова перечитывал строчки. Сердце его при этом колотилось от недоверия.

Когда каждая буква надежно отпечаталась у него в разуме, он аккуратно положил бумагу на стол. После этого Климент достал висящий на его шее ключ и открыл ящик. Затем поднял второе дно и достал на свет тщательно запечатанный деревянный тубус. Поколебавшись мгновение, он открыл его и являя на свет свиток.

Еще пару минут Климент сидел неподвижно, а потом все-таки развернул пергамент.

Оттуда на него взглянули знакомые глаза, начертанные на желтой коже стойкими чернилами.

Лицо, улыбка, ровная осанка – все это, как оказалось, Климент помнил очень хорошо.

Посидев в оцепенении еще какое-то время, он свернул пергамент, спрятал его снова в тубус, а затем направился к выходу, но, вспомнив о письме, вернулся к столу и забрал его. Климент не мог позволить, чтобы кто-либо еще прочел эти строки. И пусть прошлое давно минуло, и людей, которые были вовлечены в старые дела, рядом почти не осталось, ему не хотелось рисковать.

– Ваше пресвятейшество? – отреагировал на его появление ближайший служитель.

– Гаспар уже покинул обитель?

– Да, ваше пресвятейшество, – ответил человек. – Вернуть его?

Климент обдумал это и кивнул.

– Направьте его в мою келью.

Если служитель и был удивлен такой просьбой, то ничего на это не сказал. Просто поклонился и торопливым шагом отправился выполнять приказ.

Сам Климент пошел к своим покоям.

Там он, немного поколебавшись, скинул официальные одежды, а вместо них надел самое простое одеяние коричневого цвета. Особый крест, выдающий его положение, Климент тоже снял, но оставить его позади он не мог, поэтому аккуратно завернул в платок и спрятал в кармане.

После Климент достал походную сумку и принялся собирать вещи.

К моменту, когда он все завершил, в дверь вежливо постучались.

Климент разрешил войти. Сразу после этого дверь открылась, и показалось лицо служителя, ушедшего выполнять его приказ.

– Он вернулся, ваше пресвятейшество.

– Позови.

Служитель кивнул и вышел. Вскоре в келью вошел явно смущенный и не понимающий, что происходит, Гаспар.

– Ваше пресвятейшество?

Климент подозвал его и усадил на кровать, представляющую собой жесткую широкую лавку, поверх которой лежало шерстяное покрывало. Затем сел рядом.

– Поведай мне еще раз о том, что увидел ты в Камнесерде, – попросил он Гаспара и добавил: – В мельчайших подробностях.

Если писарь и был удивлен такой просьбой, то никак этого не показал. Он просто кивнул и пустился в рассказ, не забывая добавлять множество мелочей, о которых раньше не стал упоминать.

Как только Гаспар закончил говорить, Климент поднялся.

– Мне нужна ваша помощь, – произнес он. – Вы не откажите мне в ней?

Гаспар тоже встал.

– Вы можете просить о чем угодно, ваше пресвятейшество. Пока это не нарушает законы королевства и не порочит мою честь и совесть, я всегда помогу Обители Создателя нашего.

Климент довольно кивнул.

– Ничего предосудительного я вас не попрошу, уверяю, – произнес он. – Просто небольшая помощь одинокой деве. Не более того.

Глава 28

На следующий день Валентина вместе с Албериком и Рожером решили снова пойти к хижине в лесу.

Собираясь, Валя заметила, как Гвендолина то и дело сжимала и разжимала пальцы на одеяле. Женщина выглядела так, будто хотела что-то сказать, но не решалась.

– Все в порядке? – спросила Валентина. Как только она это сказала, оба мужчины заинтересованно остановились.

– Да, все хорошо, – быстро ответила женщина и опустила взгляд.

Валя заметила, как Рожер немедленно нахмурился. Положив на стол мешок с едой, которую Валя собрала для них на обед, чтобы не возвращаться домой, он подошел к кровати и сел на табуретку.

– Нет, правда, – забормотала Гвен, даже не глядя на мужа. – Не обращайте на меня внимание. Просто глупости в голове. Идите, а то уже поздно.

Рожер даже не подумал двигаться с места. Он продолжал смотреть на жену пытливым и терпеливым взглядом.

Спустя время Гвендолина не выдержала.

– Ты такой упрямый, – упрекнула она его, но Валя слышала, что в голосе женщины на самом деле не было никакого недовольства.

– Просто скажи, – попросил кузнец. Подхватив тонкую кисть, он мягко погладил хрупкие пальцы, продолжая смотреть в изможденное лицо жены.

Гвендолина еще какое-то время сопротивлялась, а затем все-таки сдалась.

– Я просто подумала, что могу… могу пойти с вами.

– Нет, – немедленно отказал Рожер. – Хижина далеко. Ты не дойдешь.

– Вот поэтому я и сказала, что это глупости, – Гвендолина вздохнула и улыбнулась. Любой мог видеть, насколько дрожащей была ее улыбка.

Валя задумалась. На самом деле, понять Гвендолину было можно. Ей предстояло пробыть дома в одиночестве целый день. Учитывая, что здесь не имелось никаких особых развлечений – то еще удовольствие, просто лежать и смотреть в потолок.

– Вы можете понести ее, – предложила Валя.

Рожер хмуро глянул на нее. Было видно, что он хотел отказать. Вот только в глазах Гвендолины при этих словах мелькнула надежда.

– Мы просто оденем ее теплее, возьмем с собой одеяло, – продолжила предлагать Валентина. – Больным полезен свежий воздух.

Рожер еще какое-то время размышлял, но в конце концов согласился. Конечно, из-за этого решения сразу выйти они не смогли. Им пришлось изрядно подготовиться.

Спустя минут сорок Гвендолина была в руках своего мужа, одетая в теплую одежду. Сверху на ней лежало одеяло. При этом на спине кузнец нес матрас, кусок шкуры и что-то вроде палатки – грубо сшитые куски толстой мешковины, – которую Рожер смастерил для долгих походов в лес. И пусть на улице не было настолько холодно, он явно не желал, чтобы Гвендолина замерзла.

Алберику в руки вручили инструменты и мешок с едой, который пришлось пополнить из-за еще одного члена их рабочего похода. Валя, в свою очередь, взяла еще пару подушек – пригодятся.

– Не тяжело? – робко спросила Гвендолина у мужа.

Валентина бросила на них короткий взгляд, а затем посмотрела на провожающего их из-за плетня Краха. Его отпустили, чтобы он мог охранять дом в течение дня. Было видно, что зверю совсем не хотелось оставаться дома в одиночестве.

– Ты легкая, как пушинка, – прогудел Рожер.

Спустя некоторое время они добрались до места.

– Ох, Великий Создатель, – выдохнула Гвендолина, когда увидела наследство, доставшееся Валентине. – Как же ты будешь жить здесь, дитя?