Невестам положено плакать (СИ). Страница 30

Девушка не понимала, как Борс видит ножную дорогу. Деревья были похожи друг на друга, а других примет Гленна не замечала. Разве что земляничник, в котором охотник сделал недолгую остановку, чтобы набрать в тряпицу пригоршню чуть недозревших ягод и протянуть их Гленне. Земляника пахла детством и летом.

В конце концов, Гленна поняла, что уже не нашла бы дорогу назад к убежищу с каменным сводом, если бы вздумала вернуться. Всё произошедшее показалось миражом. Она вспомнила, что разглядела силуэт человека в рыжих пятнах почти стёршейся фрески. Гленна так и не узнает: не привиделось ли ей. Пытливый ум девушки жаждал узнать, как выглядело творение ушедших с островов римлян в дни рассвета, хотя она и понимала, что это невозможно. Действительно ли коленопреклонённая фигурка была там? Кого она молила о милости?

Чем дальше они уходили, тем чаще Борс останавливался, прислушивался к чему-то или присматривался к запутавшимся среди веток теням. Гленне оставалось лишь гадать, что именно говорят охотнику лесные голоса, но она была уверена: Борс прекрасно понимает, что делает. Ему, в отличии от Гленны, деревья вокруг не казались одинаковыми, а лесная тропа – потерянной.

– Мы почти вышли из чащи, – сказал он, когда солнце миновало половину дневного пути на небосводе.

Пусть Борс и предупредил её заранее, лес всё равно кончился для Гленны неожиданно. Деревья расступились в стороны, открывая путь к залитому солнцем ивняку. Низкие округлые шапки ивовой поросли перемежались с тонкими молодыми берёзками. Если бы Гленна вздумала, как в детстве, забраться на одну из них – высокий ствол согнулся бы под её весом, коснувшись макушкой земли.

Они остановились как раз у подобного деревца. Борс сказал, что дальше можно будет ехать верхом не боясь за лошадь.

Они отдыхали недолго. Гленна подставляла лицо солнечным лучам, наблюдая, как свет танцует на сомкнутых веках. Она представила, что они с Борсом уже в Ирландии. Был ли там когда-нибудь он? Могла ли она спросить его, не нарушая обещания?

Гленна бы соврала, если бы сказала, что невозможность спрашивать спутника о прошлом не тяготила её. Как и то, что с тех пор, как они покинули место их долгой стоянки, он ни разу не пытался поцеловать её или коснуться. Будто бы среди римских колонн осталось нечто очень важное, что зародилось меж ними.

– Что ты больше всего любишь в своей Родине? – спросил Борс, передавая ей воду и остатки вчерашнего ужина.

– Море, – не задумываясь ответила она.

– В Англии тоже есть море. В чём же разница?

Гленна пожала плечами. Она не знала ответа. Просто там, всё было иначе, будто волны шептались на другом языке, а чайки перекрикивались иными голосами.

***

Гленна почувствовала близость берега рано. В воздухе появился привкус влажного ветра задолго до того, как искрящаяся гладь воды сверкнула меж деревьев. Внутри всё сжалось от радости.

Берег был пустынным, покрытым ракушкой. Огромные валуны складывались в причудливые формы, их основание покоилось на мелководье. Филиды говорили: такие принесли на острова великаны в дни, когда люди ещё не ходили по земле. Вечерело. Пахло начавшейся портиться мелкой рыбёшкой, которую выкинуло на берег во время прилива, кричали птицы. Всё это было очень знакомо. Будь у Гленны корабль, она бы уже неслась домой, к берегу, который не был виден с этого места. Только Гленна знала: он совсем недалеко.

– Ты всё ещё не передумала? – спросил Борс.

Гленна поняла, что на какой-то миг забыла, что стоит глядя на подвижную водную гладь вовсе не в одиночестве. Это открытие заставило девушку устыдиться. Ей бы хотелось ответить Борсу той же заботой, что он дарил ей. Только стоило ей оказаться так близко к дому – она тут же позабыла обо всё на свете.

– Нет, не передумала.

– Заночуем здесь. Утром пойдём по берегу на запад. Рано или поздно выйдем к людям. Только не снимай капюшон, а если спросят – ты родом с юго-востока, твой выговор вполне может сойти за то наречие.

Гленна кивнула.

– Если же будут сильно расспрашивать – говори, что у тебя очень ревнивый муж, говорить ни с кем без его ведома не разрешает, а с горяча хватается за топор.

Борс вновь улыбался с залихватской весёлостью. Он постучал себя по груди, подсказывая кто именно будет исполнять роль буйного мужа в случае чего. Казалось, что он был уверен: они сумеют избежать все опасности и заморочить голову всякому, кто взглянет на них с подозрением. Гленна позавидовала его силе духа! Пусть они сумели спастись столько раз от людей и нелюдей, она всё ещё преступница в глазах простых людей. Борс сумел справиться с троими воинами, но что он будет делать, если нападающих будет дюжина? Даже если это будут крестьянские мужики с грубыми кулаками – как они выпутаются? Если не из верности королю, то ради награды обязательно найдутся те, кто захочет схватить Гленну, коли в их обман не поверят.

Невесёлые мысли усилили усталость Гленны втрое. Борс коснулся её плеча, затем щеки в ласковом жесте. Впервые, с тех пор как они покинули лес.

– Я обещал тебе, что помогу сесть на корабль. Верь мне, прошу.

Она верила, что Борс приложит все усилия, чтобы выполнить обещание. Просто теперь Гленна боялась не только за себя, но и за него.

Пурка влетел в воду сразу же, как понял, что хозяин думает устраиваться на ночлег. Борс долго осматривал лошадь, шептал ей что-то ласковое на незнакомом Гленне языке. Она вновь поймала себя на мысли, что когда он говорил с лошадьми становился другим. Он любил их, а они, необъяснимо, доверяли ему. Даже если Борс уводил чужую лошадь, даже если от его руки пал предыдущий хозяин. Гленна, невольно, потёрла кольцо матери, гадая: откуда в нём этот талант, кто его учил?

Может и Борс стал когда-то свидетелем бесчинств короля-язычника? В конце концов всё в нём указывало на благородное происхождение и воспитание, которое получали будущие воины, рыцари, лорды и короли. Тогда, он и впрямь помог Гленне из сострадания, потому что и сам был в немилости у короля англичан? Следом за этими мыслями, пришла ещё одна, совсем безрассудная. Мог ли он быть беглым соперником Тибальда? Может, сложись всё иначе, сам Борс бы стал королём объединённой Англии? Не потому ли он запретил Гленне спрашивать о прошлом?

Порыв ветра лизнул лицо Гленны, небо над морем было чистым, бесконечно голубым, с проседью перистых облаков, а вода – почти чёрной.

Узнает ли она когда-нибудь, кем на самом деле был её спаситель и как долго он жил под чужой личиной? Получалось, что он вовсе не был искренним. Если, хотя бы одна из её догадок была близка к истине – вся его жизнь одна сплошная ложь. Только Гленна не чувствовала себя обманутой. Не ей было его винить в желании сохранить свои тайны.

Новый порыв ветра заставил поёжиться. Ночь обещала быть холодной.

***

Раннее утро принесло запах приливной волны и мелкой рыбы. Той было много в это время года: народившийся молодняк резвился на мелководье и, коли был не слишком удачлив, попадал на берег, принесённый водой. То и дело такой рыбой лакомился Пурка, после чего дыхание пса становилось отвратительным. Беда была в том, что тот то и дело подходил ластиться к Гленне, которая прежде не отказывала ему во всякой нежности. Теперь же она была не рада собачьему вниманию.

Борс вновь вёл лошадь под уздцы, жалея тонкие ноги. Он старательно избегал прибрежного песка. Там, где копыто кобылы утопало по венчик, Борс тут же уводил её выше, на пологий склон или, напротив, вёл по мелководью, если не было другого выхода. Гленна то и дело подбирала устриц, ещё живых. Такие хоть и считались пищей бедняков, вкушали и знатные ирландцы. В иные годы, когда земля по воле старых богов теряла плодородие, одним морем кормились все, независимо от сословия. Потому и Гленна знала, как отличить хорошую устрицу от негодной. Жаль только не было уксуса. Отчего-то Гленне было в радость понимать, что в кои-то веке во время их путешествия съестное смогла добыть и она. Чего уж говорить: морской берег был для неё привычнее лесной глуши. Потому и понятнее.