Мёртвые души. Книга 1 и Книга 2 (СИ). Страница 39

— Ты слаб. Ты человек, — прорычал он.

— Уже нет, — выдохнул я, и в следующую секунду ушёл в подкат, уходя от его удара, и всадил нож ему в живот.

Металл скользнул, пробив плоть и кость, но не там, где нужно. Он отшатнулся, с рёвом вырывая оружие из себя, кровь чёрными каплями брызнула на пол. Его глаза горели. Теперь — настоящая ярость. Настоящий бой.

Я ловил ритм, чувствовал, как моё тело откликается быстрее, чем раньше. Как будто то, что я взял у погибших, вливало в меня не только силу, но и саму суть охоты. Всё внутри горело. Я двигался, как будто знал, куда он ударит до того, как он начнёт. Один выпад — рана на боку. Второй — вспоротое бедро. Третий — нож срывает кожу с груди. Он затягивается почти мгновенно, но я успеваю.

— Ты не понимаешь, — выдохнул он. — Я мог сделать тебя вечным…

— А я — тебя мёртвым, — прошептал я, и шагнул вперёд.

Он дернулся, на секунду потеряв равновесие — и я нырнул вниз, будто инстинктом ведомый. Лезвие ножа вонзилось ему горло, но не остановилось — ушло под челюсть, в основание черепа. Я чувствовал, как что-то внутри сопротивляется — как будто я резал не плоть, а саму суть. И потом — мягкий хруст. Резкий стон. И… всё.

Он застыл.

Глаза — удивлённые, полные недоверия, как будто он не успел осознать, что действительно может умереть.

Я держал нож, пока он не обмяк. Пока тело не осело на пол, а воздух не стал тише.

Только потом выпрямился. Глубоко вдохнул.

Где-то в груди стучало. Не сердце. Что-то иное.

Живой.

Пока — да.

Тело вампира рухнуло на пол с влажным глухим звуком, будто мешок с падалью. Его лицо всё ещё застыло в недоумении, как будто смерть не вписывалась в его картину мира. Как будто он был слишком древним, чтобы умереть от руки человека.

Тело Высшего повержено, но я всё ещё стою, сжимая рукоять ножа. Лезвие выскальзывает из плоти, оставляя за собой слабый шипящий след — будто сама тьма недовольна тем, что насытилась. Я не могу отпустить его. Пальцы будто приросли к оружию.

И тут воздух в зале гудит, сжимается в точку — и расползается в стороны, как ткань, разрезанная изнутри.

Портал.

Из него выходит мужчина. Нет — не совсем человек, но и не тот монстр, каким был только что поверженный.

Высокий. Плащ как у знати. Руки за спиной. Черты — почти человеческие, пугающе правильные. В глазах — нет алого блеска, только серое, холодное равнодушие.

— Поздравляю, — говорит он, делая несколько шагов по разбитому залу. — Ты превзошёл ожидания. Даже лучше, чем рассчитывалось.

— Так это был… экзамен? — голос мой хриплый. Я ощущаю, как сердце бьётся слишком быстро. Кровь ещё пульсирует в висках. Нож будто горит.

— Можно и так сказать. — Он останавливается, глядя на меня с легкой усмешкой. — Но, увы, всё хорошее имеет цену.

Я чувствую, как рукоять обжигает ладонь. Пальцы не слушаются. Я пытаюсь разжать руку — не выходит. Лезвие будто вросло в мою плоть.

Гнев зашевелился внутри. Живой, тёплый, голодный.

Он видит это. И тихо вздыхает.

— Ты чувствуешь это, да? Как всё внутри горит? Это не ты. Не твоя воля. Это нож. Я же предупреждал, что его нельзя держать слишком долго.

Он делает шаг ближе.

— Этот гнев не твой, Игорь. Это он дышит через тебя. Пробуждает всё, что было спрятано глубоко. Ты думаешь, что злишься на нас. Что мстишь. Но ты — просто сосуд.

Я молчу. Но внутри всё клокочет. Он прав? Это не моя ярость? Не моя боль?

— Брось оружие, — продолжает он спокойно. — И можешь идти. Я не стану тебя убивать. К чему это всё? Уходи. Пока ещё можно.

Рука дрожит. Нож пульсирует, как живой.

Я не делаю ни шага. Ни слова. Только смотрю в его лицо — спокойное, уверенное, слишком правильное.

И ощущаю, как где-то в глубине меня что-то улыбается.

Я щурюсь, сдерживая дрожь. Он близко. Слишком близко. Его голос — спокойный, бархатистый. Слова ложатся на сознание мягко, почти ласково. И всё же от них тянет холодом. Я знаю этот голос.

Память поднимает образ. Коридор. Каменные стены. Он сидел в тени, за высоким столом. Не приказывал — предлагал. Уговаривал. Давал выбор, который на деле выбором не был.

— Это… ты, — выдавливаю из себя.

Он кивает, чуть склонив голову.

— Узнал. Приятно. Не всем удаётся сохранить ясность рассудка, держа этот нож слишком долго.

Гнев вспыхивает в груди, снова и снова. Теперь он окрашен не просто яростью — предательством.

— Ты знал, что я сделаю всё, чтобы выжить… Что даже возможные последствия от использования твоего оружия, меня не остановят…

— Разумеется, — прерывает он меня. — Я ведь не скрывал, что ты — часть плана. Инструмент, да. Но эффективный. Ты же справился, Игорь. Убил того, кого нужно было убрать. И сделал это достойно.

— Ты, всё-таки мог сделать это сам. — Я сжимаю зубы. — Почему я?

Он отводит взгляд. Вздыхает.

— Потому что он был моим братом. И по древнему закону я не мог пролить его кровь. Даже если он перестал быть тем, кем был. Ну и пакт о ненападении между Высшими всё же есть.

Тишина. Только слабое потрескивание факелов над головой. Я слышу собственное дыхание — резкое, поверхностное.

— Тебе нужно было оружие. А не человек, — говорю. — Ты выбрал меня, потому что знал, что мне нечего терять.

Он не отрицает. Только кивает.

— Именно. Ты — почти пустой. Плоть с живой искрой внутри. И это делало тебя идеальным.

Мои пальцы всё ещё горят. Я пытаюсь разжать кулак, но нож словно прирос. Он живёт. Он радуется.

— Зачем ты пришёл? — шепчу.

Он делает шаг ближе. Его тень тянется по полу.

— Чтобы завершить. Чтобы дать тебе выбор. Всё ещё можешь бросить оружие. Вернуться. Тебе даруется уход. Без боли. Без последствий. Даже память сотрётся, если хочешь.

Я смотрю на него. На того, кто пустил меня в пасть чудовищ, зная, что назад дороги нет.

И слышу внутри себя голос. Не ножа — свой:

«Я был никем. Теперь я пламя. Ты дал мне искру. И хочешь затушить её?»

Я делаю шаг вперёд. Медленно.

— Нет. Я не выберу забвение. Ты тоже нарушил правила. Пролив чужую кровь моими руками. И теперь заплатишь.

Он смотрит без страха. Только с лёгкой… печалью?

— Значит, ты хочешь умереть. Что ж… Я приму этот выбор.