Оникс и слоновая кость. Страница 69

Ответить он не успел. Их окружила восторженная толпа. Люди выкрикивали имя Корвина, потом подхватили его на руки. Он огляделся, ища Кейт. Она стояла в отдалении, прижимая ладонь ко рту, словно пыталась сдержать радостный смех. Корвин вспомнил, что обещал к ней зайти. «Мне надо кое-что тебе сказать».

«Мне тоже надо кое-что тебе сказать», – подумал он, припоминая другие ее слова: «А можешь стать и верховным королем. Тогда тебе ни перед кем не потребуется держать ответ».

Он должен был признаться ей давным-давно, только почему-то не решался. Зато сейчас Корвин ничего больше не боялся. Его храбрости хватило бы, чтобы объявить об этом всему миру.

30. Кейт

КЕЙТ ЖДАЛА В КАБИНЕТЕ ОТЦА. Сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. В таком состоянии она находилась с тех пор, как прокралась в шатер Корвина и попросила о встрече. Кейт ждала здесь уже час. Время от времени ее подмывало бросить все и сбежать. Она мужественно сопротивлялась искушению, уговаривая себя быть смелой. Если Корвин смог пройти второе испытание, то и она сможет с ним поговорить, хотя, на ее взгляд, рассказать ему правду о себе было куда сложнее, чем карабкаться по камням в небо.

Время шло. Кейт продолжала убеждать себя, педантично перечисляя причины, по которым ей следует признаться. Ради Кирана и Тома, Вианны и Анисс, ради всех диких Инея. Их жизни должны были измениться.

«Я делаю это и ради самой себя». Мысль укрепила ее решимость. Кейт устала скрываться, устала от лжи и недомолвок. Да, она дикая, но ведь дар не делает ее хуже! Она не заслужила жизнь в постоянном страхе, в окружении ненависти и предрассудков. Каждый человек имеет право быть тем, кто он есть.

Раздался стук. Кейт так и подпрыгнула. На подгибающихся ногах она двинулась к двери. За ней стоял смущенно улыбавшийся Корвин.

– Можно войти? – спросил он.

Сообразив, что уже давно стоит и таращится на него, Кейт отошла в сторону, пропуская принца, и захлопнула дверь. Он тут же взял ее за руку и бережно, словно увидев впервые, провел пальцем по тыльной стороне ладони. Кейт застыла, ошеломленная прикосновением и нежностью в его взгляде.

– Ты хотела мне что-то сказать, – почти прошептал он. – Но позволь, сначала скажу я.

– Что? – Ее дыхание сделалось прерывистым.

Он медленно поднял на нее глаза, голубые, как лед, и обжигающие, точно пламя. В них было столько напористости, что Кейт едва не отшатнулась. Удержала лишь невидимая связь, возникшая между ними. Она словно запуталась в этих силках. Корвин выдохнул и произнес:

– Кейт, я люблю тебя.

Фраза повисла в воздухе, будто тоже угодила в силки. Кейт смотрела на Корвина, утратив дар речи. Его слова не были пустышкой. Это была правда, чистая, весомая, отпущенная на свободу.

– И всегда любил, – продолжил Корвин, не отводя взгляда. – С самого детства. А теперь, когда ты вернулась в мою жизнь, люблю еще больше. Ты отказалась стать моей любовницей – и правильно сделала. Я был ослом, раз даже подумать о таком смог. Ты заслуживаешь лучшего. Заслуживаешь всего, о чем мечтаешь, и даже больше. И я хочу тебе это дать. Я наконец-то понял то, о чем ты много раз говорила: выбор в моих руках. Прежде мне казалось, что, идя по предначертанному пути, я не ошибусь. Теперь я понял, что это неправильно. Есть время подчиняться правилам, и время – устанавливать собственные.

Он помолчал, словно вдруг испугавшись, что мелет чепуху. Потом сжал ее пальцы и добавил:

– Если я одержу победу в уроре, то стану королем и сам буду распоряжаться своей судьбой. Если проиграю – тоже. В любом случае я выберу тебя, Кейт. В любом, поняла? Если, конечно, ты согласна.

Кейт почувствовала, что у нее дрожат губы. Все произошло совершенно неожиданно. Она, конечно, давно этого хотела, но никак не ожидала. Как же сильно Корвин изменился за эти несколько недель. Может быть, он менялся из-за того, что постепенно осознавал правду? Кейт не знала. Честно сказать, ей было все равно.

Она потянулась было к Корвину, душа и тело требовали ответить на признание, но тут же отступила, строго напомнив себе, зачем его пригласила. Она тоже должна сказать правду. Еще вопрос, кстати, не возьмет ли он свои слова назад, услышав ее признание. Всплыли неприятные воспоминания о том, как Корвин повел себя после смерти матери. По спине побежали мурашки.

Видя, что она молчит, принц перестал улыбаться. В глазах появилась боль.

– Тебе нечего мне ответить? – тихо спросил он.

Кейт набрала в грудь воздуха, напоследок обдумывая слова.

– Я рада, что ты меня понял. Однако я тоже должна кое в чем признаться. Это очень важно.

– Кейт, что случилось?

– Наверное, тебе… тебе лучше присесть. – Она кивнула на кресло за отцовским столом.

– Чего ты боишься? – Корвин наморщил лоб.

– Корвин, пожалуйста, сядь. Мне так будет проще.

Продолжая хмуриться, принц опустился в кресло. Кейт некоторое время смотрела ему в лицо, набираясь смелости. «Если он рассердится, я всегда смогу переубедить его своим даром, – подумалось ей, однако эта мысль была неприятна. – Великая богиня, не допусти, чтобы дело дошло до подобного!»

– Мое признание тебя ужаснет, и это еще мягко сказано, – начала она. – Эту тайну я хранила всю жизнь, доверяя ее очень немногим. Сегодня я решилась довериться и тебе.

– И что же это за тайна? – Корвин напряженно подался вперед, глядя на нее со смесью любопытства и обиды.

– Сначала пообещай, что не будешь рубить сплеча, а постараешься хорошенько обдумать мои слова. Это может стать настоящей проверкой искренности твоих намерений, того, что ты действительно готов менять правила.

Вместо ответа Корвин дотянулся до ее рук и сжал их. Она почувствовала клеймо урора на его теплой ладони.

– Клянусь. Руку даю на отсечение.

Кейт кивнула, собираясь с силами. Въевшаяся в плоть и кровь привычка таиться не собиралась легко сдаваться. Неожиданно уверенности ей придало воспоминание о Киране.

– Я дикая, Корвин. Дикая спиритка.

Принц остался совершенно недвижим. Даже, кажется, дышать перестал. Кейт слышала только свое сбивчивое дыхание и бешеный стук сердца. Она сразу пожалела, что призналась.

Корвин медленно выпустил ее руки, откинулся на спинку кресла. Кейт внутренне напряглась, готовясь к тому, что сейчас он ее оттолкнет. Принц перевел взгляд в окно, похоже, потерявшись в своих мыслях и воспоминаниях. Потом он медленно повернулся к Кейт и спросил, избегая смотреть ей в глаза:

– Ты умеешь общаться с животными, да? Повелевать ими?

– Да, – ответила она, поежившись от его ледяного тона. – Как ты догадался?

– Видел. – Он провел пальцем по подбородку и кивнул, словно отвечая на собственный вопрос. – На тракте в Андреас, когда ты спасла меня от дневных драконов. Тогда я не обратил на это внимания, а теперь вспомнил, что твоя лошадь слушалась тебя безукоризненно, точно человек. Лошади так себя не ведут.

– Да, ты прав, – сказала Кейт, успокаивая себя тем, что Корвин держит свое обещание: не кричит, не сердится, не зовет инквизиторов.

Причин скрывать остальное уже не было. Наверное, он не сможет ее любить, но по крайней мере, узнает всю правду. На меньшее Кейт была не согласна.

– Совсем недавно я узнала, – окрепшим голосом произнесла она, – что умею читать мысли не только животных, но и людей.

Корвин прищурился, и Кейт увидела знакомые страх и ненависть, часто появлявшиеся на лице принца после гибели королевы. Сложно было его за это винить. Она и сама боялась собственного дара и того, что могла сделать при желании. Пугало ее и то, что кто-нибудь с таким же даром мог сделать с ней, если бы захотел. Проблема ведь не в самом даре, а в выборе между правильным поступком и неправильным.

Приободрившись от этой мысли, Кейт продолжила:

– Мой дар не зло, Корвин. Я за всю жизнь мухи не обидела и не обижу. Дар – неотъемлемая часть меня, способность, с которой я родилась и живу.