Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ). Страница 64

– Слушаю тебя, мой повелитель, произнес человек.

На вид ему было лет сорок. Главным на его немного пухлом лице была одна черта – хитрость. То, как он сейчас подобострастно улыбался, как смотрел, говорило именно о ней.

– Скажи, Карачи, мы ведь все правильно сделали?

– Да, мой повелитель. Люди были потрясены. С таким они не сталкивались. Твои воины не боятся ничего, но увиденное сегодня для них слишком непонятно. Они должны это пережить. Огонь должен много дней приходить к ним во снах и воспоминаниях, чтобы они привыкли к нему.

– Сейчас мне кажется, что надо было снова идти на стены.

– Ты поступил мудро, не сделав этого. Люди могли не подчиниться приказу. Слишком внезапно все произошло. Мог произойти бунт. И было бы гораздо хуже.

– Мы проиграли, – скривил губы Кучум. – Проиграли.

– Нет, мой повелитель, ни в коем случае. Мы лишь отступили на шаг, чтобы наброситься на врага с удвоенной яростью. Победа любит смелых, но еще больше любит мудрых. Она придет к нам.

– Ты умный, Карачи, – мрачно хмыкнул Кучум. – Я помню, когда ты заманил в ловушку отряд Ивана Кольцо. Мне до последнего не верилось, что у тебя получится.

– Ты вдохновил меня на это, – расплылся в улыбке Карачи. – Без твоего согласия ничего бы не получилось. Ах, какая была битва! Сотни стрел из леса! Никто из казаков даже не успел схватиться за ружье. Обман – вот доблесть воина. Хитрость – оружие куда острее сабли.

Впервые за последние несколько часов Кучум улыбнулся.

– Ты так говоришь, будто знаешь, что делать.

– Знаю, мой повелитель. Знаю. Никто из тех, кто едет за тобой, не знает, а я знаю.

– Неужели? – недоверчиво поднял голову Кучум.

– Да, – ответил Карачи. – Нам всего лишь надо быть сильными и безжалостными. Не только к врагу, но и к своим. Они должны гибнуть за тебя, мой повелитель, и благодарить судьбу за то, что удостоила их такой чести.

– Безжалостными… – проговорил хан. – Безжалостными – легко. Нет ничего проще, чем выбросить жалость. Но неужели хватит только этого?

– Ты очень мудр, мой повелитель! – улыбка Карачи стала еще шире. – Нет, но я знаю, как справиться с новым страшным оружием Ермака. Мы вернемся!

Глава 4

На рассвете все жители Сибира собрались перед острогом.

Все, кроме погибших и раненых.

Ждали, что скажет Ермак. Как и перед нападением Кучума, все молчали, но это молчание было уже другим – счастливым, радостным. Но казалось, что люди еще не могут поверить, что все кончилось, что город выстоял, а враг – побежден.

Ермак остановился, повёл взглядом по рядам и заговорил. Не крича, но так, чтобы слышал каждый:

– Братцы… Сегодня мы стояли, как скала. Татарская орда ушла с позором! Каждый из нас видел, как шли на нас сотни… тысячи. Мы знали, что если дрогнем – нас сомнут, как сухую ветку. Но мы не дрогнули. Стояли. И отстояли! За это вам честь и хвала, братцы. Каждый заслужил свою долю, каждый сделал своё дело. Потому мы сейчас и живы.

Несколько человек перекрестились. Кто‑то глухо кашлянул.

Ермак оглянулся на в сторону степи, туда, где только что находилось войско Кучума.

– Враг ушёл. Но не забудем – он вернётся. И нам надо быть готовыми. Не будет легко. Каждый из нас видел, как смерть ходит рядом. Мы потеряли друзей. Кто‑то сейчас в лазарете стонет, кто‑то не вернулся. Но знайте – их кровь не зря пролита. Пока мы вместе, нас не сломать.

Люди стояли молча. Кто‑то тёр ладонью щеку, кто‑то кивал сам себе.

– Сегодня мы показали, что значит быть казаком, – сказал Ермак уже громче. – А потому что, когда придут снова – а они придут, – мы их встретим так же. И снова победим.

Он вскинул руку, будто подытоживая сказанное:

– За Русь! За братьев наших!

И по городу прокатилось громкое, будто на всю Сибирь:

– Ураааааа!

Затем Ермак пошел в «совещательную избу», и махнул всему «командному составу» следовать за ним. Все верно, надо срочно решать гору вопросов.

– Сколько наших погибло? – первым делом спросил Ермак.

– Четверо, – ответил Матвей. – Попали под стрелы. Еще четырнадцать раненых, но все несильно. Когда стоишь на стене, почти спрятавшись, стрела либо убивает, попав в шею или голову, либо бьет по рукам.

– Похороним, как полагается, – вздохнул Ермак. – А остальные пусть поправляются, и снова готовятся к бою.

– Вылечатся, Ермак Тимофеевич, – сказал Матвей. – Когда я был ребенком, мне мой отец говорил, что у победителей раны заживают быстрее. А мы победили.

– Надо быстрее хоронить татар, – добавил Мещеряк. – Нельзя, чтоб тела лежали на жаре. Я уже отправил гонцов за муллой. Не приедет – закопаем просто так без молитв. И никаких обид. Мы за муллой посылали.

– Приедет он, – махнул рукой Ермак. – Иначе он сделать не сможет. Но наши, кто за ним поехал, пусть говорят каждому встречному, что они за муллой. На всякий случай. Чтоб не говорили потом, что мы его не пустили. Нам надо показать, что мы честно воюем.

– Конечно, – кивнул Матвей. – Я им все объяснил.

– Тела относим на кладбище. Трофеи – сюда, перед острогом, в общую кучу. Потом делить будем, как полагается. Десятую часть – на общак, остальное – на каждого. Десятники, сотники – присматривать, чтоб ни у кого и мыслей не возникло себе забрать. Не дай бог кого заметим – будет бит кнутом.

– Что у нас с порохом? – Ермак повернулся к Семену, нашему артиллеристу.

Тот засопел.

– Плохо, Ермак Тимофеевич. – На второй такой бой не хватит. Осталась четверть от того, что была.

Ермак помрачнел.

– Без пороха нам беда. Хотя у нас есть огненные трубы, которыми мы и победили. Но все равно, в поле их не потащишь. Они только для стен.

Все согласно закивали.

– А теперь, – Ермак впервые за утро улыбнулся, – надо сказать о том, кто помог нам выстоять. Без его оружия не увидели бы мы сегодняшнего утра.

Он посмотрел на меня и встал.

Я вскочил со своего места, пока не зная, что говорить. Тут же встали и все остальные.

– Отныне будем звать тебя Мастером. И хочу я назначить тебя головою над кузнецами и плотниками. Чтоб ты говорил им, что нужно делать, а они тебя слушались, потому смотришь ты далеко вперед и знаешь то, что не знают другие. Согласны, братцы? Кто против – скажи сейчас!

Все казаки подняли вверх руки и закричали:

– Любо! Любо!

Кстати, Лапоть и Макар здесь тоже были. Обычно они на совещаниях руководства не присутствовали, поэтому их наверное пригласили специально для того, чтоб при них поставить им начальника. Меня, то есть.

– Братцы, благодарю за честь. Не подведу! – сказал я.

Не ожидал, честно говоря. Хотя и не рвался в начальники. Меня мой статус «советника» (или как его назвать) вполне устраивал. Все вопросы я мог решить с Ермаком или Матвеем. Они – люди с головой, к моим доводам прислушивались.

Потом Ермак взял какой‑то предмет, лежащий на столе и завернутый в ткань.

Держа его перед собой так, чтоб все видели, он развернул ее.

На его ладони лежал небольшой нож. Ермак вытащил его из ножен.

Клинок – прямой, чуть сужающийся к острию, сантиметров четырнадцать длиной. Лезвие острое с обеих сторон. На пятке клинка – крошечное клеймо в виде волчьей лапы.

Рукоять из берёзового капа, тёплого, с мягкой шероховатостью, которую сразу хотелось почувствовать пальцами. Конец рукояти обжат лосиной костью, закреплён крошечным медным гвоздём.

Ножны – грубая чёрная кожа, пахнущая дымом, с роговой вставкой, чтобы лезвие не прорезало. С внутренней стороны подбиты тонким войлоком – чтоб нож не бренчал. А еще петля для ремня и узкий язычок, чтоб за сапог вставлять.

Ермак взял нож двумя руками и протянул мне.

– Засапожный. Чтобы был с тобой всегда.

Я взял. Рукоять легла в ладонь так, будто специально для мой руки и делалась.

– Спасибо, братцы, – сказал я. – Спасибо, Ермак Тимофеевич.