На золотом крыльце 2 (СИ). Страница 11
Кстати, видимо, из-за Короля — лидера динамовских фанатов — я жутко обрадовался, когда узнал, что у нашего колледжа герб — бело-синий! Как гласило геральдическое описание: «в волнообразно рассечённом лазурью и серебром поле, в верхней части щита, поверх всего — отвлеченный золотой безант. От безанта отходят шестнадцать отвлечённых золотых фигур, подобных остриям с дугообразно выгнутыми вершинами, остриями в стороны, уложенных попеременно в два сближенных ряда». Дичь? Дичь! По сути — солнышко на бело-синем щите, такое объяснение мне было ближе и понятнее.
Потому что…
* * *
— Самый сильный — бело синий! — рявкнул я.
— Только «Динамо»! И только победа! — откликнулся наш моб.
А потом Добрыня — здоровенный самбист родом из Сухарева — почесал лысую голову и спросил:
— «Торпедоны» здесь на своей территории, вдруг они подлянку нам какую устроят?
— Слушай, у нас нет выбора, — пожал плечами я. — Баннера они у молодых отжали у манежа по беспределу, так дела не делаются. Мы или вернуть их должны, или ответку такую дать, чтобы все знали — «динамики» в силе! Соображаешь?
— Король, но… А вдруг — засада? — Добрыню в трусости никто упрекнуть бы и не подумал, от него это звучало весомо.
— Да и насрать, — я сплюнул на газон. — Просто побей того, кто перед тобой, этого будет достаточно. Слышали все? Что бы ни случилось, сколько бы их ни было… Мы приехали бить людей в черно-белых шарфах! Поняли?
— Да-а-а! — откликнулся моб. Пацаны запрыгали на месте, пританцовывая и выкрикивая: — Мы при-е-хали, чтобы бить людей! Чтобы бить людей! Чтобы бить людей!
Все эти дикие пляски и аборигенские вопли полусотни здоровенных лбов посреди враждебного города сильно напрягали прохожих, а нам только этого и нужно было! Я поднял обе руки над головой и все сделали так же.
— Король дава-а-а-ай!!! — заорали пацаны.
— Вместе весело шагать по болотам,
По болотам — с пулеметом! — хриплым голосом завел я, отбивая такт громкими хлопками.
Мы шли по улице «50 лет октября» к бару «Мюнхен», где обычно тусовались «торпедоны», и орали самую плохую и самую провокационную из всех фанатских песен. Мы шли бить людей, вот и все. Почему? Потому что у нас не было другого выхода. Или так — или позор и нахер из движа.
— Раз убийство, два убийство — демократия.
Мы — «Динамо», мы — фанаты, мы кара-те-ли!
* * *
Стадион снаружи гудел. Пятьсот кадетов топали ногами, хлопали, орали, поддерживали своих. Еще бы! Все любят победителей! Два раунда ревельцы взяли у нас вчистую, обыграли пацанов тактически. Они классно передвигались в команде, работали парами, заставляли наших маневрировать, отступать, и в итоге — вытесняли за линию. Очень грамотно. А я так ни разу и не дал пока никому в зубы. Сидел вместе с другими новичками на скамейке запасных и бесился. Никто ведь не любит проигрывать!
Мы взяли тайм-аут — один из двух возможных — и спустились в раздевалку, чтобы собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Но пока только смотрели друг на друга с мрачными рожами, вот и все.
— Отто, это — дерьмо собачье, — рычал за перегородкой Мих-Мих. — Мне плевать на ваш упавший эгрегор, мы тут каким боком? Ты выставил против нас профи, которые в чемпионате Великого Княжества призовые места занимают, а мой основной состав — на каникулах! У меня тут восемь из двенадцати — ребята, которые кулачкой меньше года занимаются, я оказал тебе услугу, согласился приехать, а ты используешь моих пацанов как бычков на заклание?
И мы все это слышали. И молчали. Потому что нас реально два раунда подряд фигачили в хвост и гриву. Мы были пушечным мясом, даже те, кто сидел на скамейке.
— Черт знает, что, — сказал Кирилл Метельский, баюкая вывихнутую в плече руку. — Еще и я выбыл, походу. Что делать будем, пацаны? Дадим ревельцам нас оттырить в третий раз и поедем домой? У них этот… Как его… Эгрегор этот их хренов поднимается, когда они нас лупят!
— Извращенцы, — сказал Ави. — Поднимается у них.
Он уже отстоял один раунд, и нос его был похож на расплющенную картошку. По правилам «русской стенки» все лечение и медпомощь оказывались или окончательно выбывшему бойцу, или — после окончания матча, так что все, кто побывал в бою, выглядели так себе.
— Что мы будем делать, спрашиваешь⁈ — я постепенно закипал. — Хотите, я вам скажу, что мы будем делать?
История про Клавдия Ермолова, который выворачивал наизнанку оскорбивших его гномов, хриплый голос Короля в моей голове — все это подсказывало только один единственный вариант, от которого меня просто распирало.
— Ну, Миха, давай, нарезай. Че там у тебя на душе? — глянул на меня Киря.
— Мы будем бить людей, пацаны, — сказал я. — Мы сюда зачем приехали?
— На товарищеский матч? — предположил Строев, у которого была разбита губа.
— Победить? — шмыгнул носом Ави.
— Все фигня, пацаны, — отмахнулся я. — Мы приехали, чтобы бить людей. И пофиг, что у них там три гнома и два снага. Их мы тоже побьем. Ну-ка, повторите за мной…
— М? — удивились ребята. — Ты чего? Что на тебя нашло?
— Самый сильный — бело-синий! — я ткнул пальцем в герб Пеллы на груди у Бёземюллера. На нас всех были синие тенниски с гербом колледжа слева, у сердца. — Только Пелла — и только победа! А ну⁈
— Самый сильный — бело-синий!!! — рявкнули пацаны, постепенно накручивая себя.
— Только Пелла… — я поднял кулаки вверх.
— … И ТОЛЬКО ПОБЕДА!!! — заорали они.
— Мы приехали… — мне показалось, что через мой рот говорит Руслан Королев, который сотню раз водил «динамовцев» в атаку на превосходящие силы фанатов враждебных клубов.
— … ЧТОБЫ БИТЬ ЛЮДЕЙ!!!
Дверь в раздевалку распахнулась и ворвался Мих-Мих с красным лицом:
— Чего буяните? Чего тут у вас фонит? — суетился он.
— Миха меня заменит, — заявил Кирилл. — Будет капитанить. Пацаны щас пойдут людей бить, можешь говорить, что тайм-аут закончился.
— Что тут… — он аж принюхивался к эфиру, пытаясь понять, что произошло в раздевалке.
Я и сам понимал, что вытворил что-то ненормальное, но виду не подавал.
— Давайте, пацаны! — вскочил я. — Просто побейте кадета, который окажется рядом с вами, вот и все. Не отступать и не сдаваться! Деремся! Нахрен тактику, к черту стратегию. Мы зачем вообще приехали?
— ЧТОБЫ БИТЬ ЛЮДЕЙ!!! — заорали пацаны и заржали как стоялые жеребцы.
— Ну-ну, — Мих-Мих, похоже, был доволен переменами в настроении команды и бодрой рысцой побежал объявлять о конце тайм-аута.
А я поманил к себе ребят и, собрав всех в кучу — и основной состав, и запасных — сказал:
— Я сейчас научу вас очень-очень плохой песенке… У кадетов жопы подгорят, когда они ее услышат.
Мы выходили из раздевалки на площадку для боя, шли мимо трибун, полных ревельцев, и радостно орали:
— В небе зарево колышется-полощется.
Раз бомбежка, два бомбежка — нету рощицы…
Раз атака, два атака — нет селения!
Уничтожим коренное населе-ни-е!!!
* * *
Я влупил этому снага лоу-кик прямо по опорной ноге, он потерял на секунду равновесие — и тут же получил кулаком в ухо. Второй лоу-кик, превратившийся в подлую подножку свалил его с ног! Да-а-а!!! Минус один!
Ави в это время, жутко заорав «ай-ой!», боднул своего соплеменника-кхазада лбом в переносицу, ухватил за шкирки и бросил через бедро. Минус два! Остальные парни сцепились в жестоком клинче с кадетами, обмен ударами шел зверский, пот и кровь летели во все стороны. Черта с два мы миндальничали: на пару с Бёземюллером сбили с ног верзилу-кадета, который месил Строева, и уже, пользуясь подавляющим численным преимуществом, набросились на остальных противников. Пофиг нам было на условия победы в смысле вытеснения вражеской команды за пределы площадки — мы просто били их, вот и все. Если все валяются, а мы стоим — значит, мы выиграли!