Целительница из другого мира (СИ). Страница 25

— У Степана были камни в почках. Боль такая, что хоть на стену лезь. Помните, Степан?

— Как забудешь такое, — мельник покачал головой. — Скручивало так, что на четвереньках ползал. Орал как резаный, соседи сбегались.

— Традиционное лечение? — я повернулась к Григорию.

— Травы, выводящие камни — хвощ полевой, спорыш, брусничный лист. Горячие ванны для расслабления… — начал старик, но я перебила:

— Степан, сколько лет вы так лечились?

— Пять лет мучился, госпожа Элиана. Каждый месяц приступы, работать не мог. Мельницу чуть не потерял — кто ж доверит зерно человеку, который в любой момент может от боли сознание потерять?

— Мы провели операцию. Да, разрезали кожу, извлекли камни. Покажите их, Степан.

Мельник достал кожаный мешочек, развязал тесемки и высыпал на ладонь несколько камешков. Толпа ахнула — камни были размером с фасоль, неровные, с острыми краями. Неудивительно, что они причиняли такую боль.

— Вот они, мои мучители. После операции — ни одного приступа за год. Работаю как молодой!

Но самый сильный эффект произвела Татьяна с годовалым малышом.

— Татьяна могла умереть в родах. Ребенок шел неправильно, застрял. Обычно это смертный приговор и матери, и младенцу. Мы сделали кесарево сечение. Да, разрезали живот. Но посмотрите — вот она, живая и здоровая. И сын ее — крепкий карапуз.

— Это противоестественно! — взвизгнул отец Серафим. — Бог определил женщине рожать в муках!

— А также жить и растить детей, — парировала я. — Что важнее — догма или жизнь?

Кульминация наступила неожиданно. Из толпы вытолкнули мужчину с окровавленной повязкой на руке — молодого плотника, судя по стружкам в волосах и пятнам смолы на одежде. Лицо было серым от боли, на лбу блестел пот.

— Вот! — закричал кто-то. — Топором руку порубил час назад! Пусть оба лечат, посмотрим, кто лучше!

Григорий подскочил первым, его глаза загорелись азартом:

— Надо немедленно пускать кровь, чтобы яд раны не пошел по телу! И прижечь раскаленным железом, чтобы запечатать рану и изгнать скверну!

— Стойте! — я преградила ему путь, встав между стариком и раненым. — Дайте осмотреть рану.

Осторожно сняла грязную повязку — кусок старой рубахи, пропитанный кровью и, судя по запаху, смоченный в каком-то травяном отваре. Рана оказалась рваной, сантиметров семь длиной, с неровными краями. В глубине виднелась пульсирующая артерия — слава богу, не задета, иначе кровь била бы фонтаном. Вокруг раны уже начинал формироваться отек, кожа покраснела.

— Рану нужно промыть, обеззаразить и зашить. Никакого прижигания — вы только усилите повреждение тканей. Маэль, спирт и инструменты!

Работала я на виду у всех. Сначала дала плотнику глоток настойки мака — для обезболивания. Потом тщательно промыла рану кипяченой водой — грязная жидкость стекала в подставленный таз, и все видели, сколько мусора было в ране. Обработала спиртовой настойкой трав (мужик взвыл сквозь зубы, но терпел, вцепившись свободной рукой в край стола).

Наложила семь аккуратных швов, комментируя каждое движение:

— Смотрите — игла проходит только через кожу, не задевая мышцы. Узлы — с одной стороны, чтобы не мешали заживлению. Расстояние между швами — одинаковое, чтобы рана срасталась ровно.

— Через неделю снимем швы, останется тонкий шрам. Рука будет работать как прежде.

— А я говорю — прижигание надежнее! — упорствовал Григорий.

И тут произошло то, что переломило ход диспута. Доброволец, которому Григорий пускал кровь в начале, покачнулся и рухнул.

— Что с ним⁈ — закричали из толпы.

Я бросилась к упавшему. Пульс нитевидный, кожа холодная, дыхание поверхностное.

— Шок от кровопотери! У него и так было малокровие, а вы еще кровь выпустили! Маэль, носилки! Поднять ноги выше головы! Теплые одеяла!

Работали быстро, слаженно. Влили теплый травяной отвар с медом, растерли конечности, восстанавливая кровообращение. Через десять минут мужчина открыл глаза.

— Что… что случилось?

— Вы потеряли сознание от потери крови. Еще немного, и было бы поздно.

Толпа гудела как растревоженный улей. Григорий пытался оправдываться:

— Это… это случайность! Просто слабый организм!

— Любой организм ослабнет, если выпустить пол-литра крови! — отрезала я. — Господа, вы все видели. Традиционное лечение чуть не убило человека. Мы его спасли. Делайте выводы.

Воевода поднялся с места:

— Граждане! Вы видели обе стороны в деле. Время принимать решение. Кто за то, чтобы новая медицинская школа продолжала работу?

Лес рук. Подавляющее большинство.

— Кто против?

Несколько десятков рук, в основном пожилые люди.

— Решение принято. Медицинская академия продолжает работу с полной поддержкой администрации.

Григорий побагровел:

— Это неправильно! Это против традиций!

— Традиции хороши, когда они помогают жить, — веско сказал воевода. — А когда мешают — их надо менять.

Неожиданно вперед вышел лекарь Остап — один из главных моих противников:

— Госпожа Элиана… я был неправ. Я видел, как вы спасли того человека. Можно… можно мне поучиться вашим методам?

Я растерялась на секунду, потом протянула руку:

— Конечно. Двери школы открыты для всех, кто хочет учиться.

К вечеру к нам присоединились еще пятеро традиционных лекарей. Даже алхимик Прохор пришел с предложением о сотрудничестве.

Только Григорий ушел, так и не признав поражения. Но его время прошло, и все это понимали.

Вечером мы с Маэлем сидели в моем кабинете. На столе — бутылка вина и два бокала. Праздновали победу.

— Знаешь, я думал, мы проиграем, — признался Маэль. — Когда Григорий начал свою пламенную речь, половина толпы была на его стороне.

— Эмоции — это сильно. Но факты сильнее. Люди видят результаты.

— Ты была великолепна. Спокойная, уверенная, профессиональная. Настоящий лидер.

— Я просто делала свою работу.

— Нет, — он взял меня за руку. — Ты делала гораздо больше. Ты меняла мир. Прямо на глазах у всех.

Мы сидели в тишине, держась за руки. За окном гасли огни города, который теперь окончательно принял новую медицину.

— Что дальше? — спросил Маэль.

— Дальше — работа. Три города уже просят открыть филиалы. Нужно готовить преподавателей, стандартизировать программы, создавать учебники…

— Я не об этом. Что дальше с нами?

Я посмотрела на него. За полтора года совместной работы он стал самым близким человеком в этом мире.

— А что ты предлагаешь?

— Предлагаю назначить дату свадьбы. Хватит откладывать.

— Прямо сейчас?

— Почему нет? Мы победили главных противников, школа признана официально, дела идут отлично. Самое время.

Я рассмеялась.

Он был прав. Пора было перестать откладывать личную жизнь на потом.

— Хорошо. Весной. После выпуска студентов.

— Договорились. Весной ты станешь не только ректором Элианой, но и госпожой Маэль.

— Госпожой Кондратьевой-Маэль, — поправила я. — Я за равноправие даже в фамилиях.

На следующий день начался поток предложений. Северное княжество официально запросило открытие филиала. Торговая гильдия Вышгорода предложила финансирование. Военное ведомство интересовалось подготовкой полевых хирургов.

— Мы становимся слишком большими для одного человека, — сказала я на совете преподавателей. — Нужна структура управления.

— Предлагаю создать Медицинский совет, — подал голос Маэль. — Ты — председатель, но решения принимаются коллегиально.

— Поддерживаю, — кивнула Василиса. — И нужны руководители направлений — хирургия, терапия, акушерство.

Так начиналась новая глава. Из маленькой провинциальной школы мы превращались в образовательную империю.

К концу недели у нас был план открытия пяти филиалов в течение двух лет. Бюджет, утвержденный воеводой и городским советом. Договоры о сотрудничестве с тремя соседними регионами.