Порядок подчинения (ЛП). Страница 90

Нам предстояло обсудить целый ряд вопросов. Первая леди вступила в разговор во время последующих обсуждений. Ее быстро ввели в курс всех предыдущих тем, и затем она присоединилась к разговору, как будто присутствовала с самого начала. Когда генерала Фримена уведомили, что проект приказа о военных операциях готов для его рассмотрения, он извинился и покинул Кабинет министров. К его удивлению, он был остановлен Первой леди, которая проводила его вниз по лестнице в нижний вестибюль.

«Я хотела обсудить развертывание этих боевых подразделений в Турции, генерал», — натянуто произнесла Первая леди, на ее лице играла улыбка, но глаза были холодны как сталь. «Я»

«Вы обеспокоены женщинами в подразделениях, тем, как к ним отнесутся турки, международная пресса, мэм?»

Первая леди одобрительно улыбнулась Фримену и кивнула, как будто он только что поставил точку в вопросе «Комнаты для переодевания». Фримен был одним из немногих председателей Объединенного комитета начальников штабов, носивших усы, тонкие и темные без намека на седину, которые многие женщины, как в правительстве, так и вне его, находили привлекательными и смелыми. Первая леди доставала Фримену до плеч, и ее поднятый вверх взгляд придавал ей обезоруживающе невинный вид, но Фримен знал лучше. Ему приходилось напоминать себе о прошлом Стальной Магнолии, о ее обучении и, прежде всего, о ее стремлении к власти — но он всегда находил ее привлекательной, даже желанной. Это ставило его в явно невыгодное положение, и ему приходилось держать себя в узде.

«Я также обеспокоена тем, как Сэм Дональдсон и Вольф Блитцер обращаются с ними, генерал», — невинно сказала Первая леди, как будто защищала ягнят от заклания. В уголках ее зеленых глаз было несколько морщинок от смеха, и она была «обидчивым» человеком, искусным в легком, небрежном прикосновении руки, теплое рукопожатие длилось на секунду или две дольше, чем ожидалось. Она даже сейчас использовала такие жесты с Фрименом, чтобы разоружить и убедить, просчитывая каждый шаг.

«Я думаю, вы доказали, что можете с ними справиться, мэм», — сказал Фримен. «Я не уверен, что вы когда-либо раньше сражались с турецким муллой».

«Нет, и президент Соединенных Штатов или его мужчины и женщины в военной форме, служащие за границей и защищающие американских союзников, тоже не должны этого делать», — сказала она с внезапным раздражением. «Я хотел бы знать, какие шаги вы предпримете, чтобы гарантировать, что о наших боевых подразделениях, дислоцирующихся за рубежом, позаботятся должным образом и окажут поддержку и уважение, которых они заслуживают».

«Наше военное присутствие в Турции продолжается более сорока лет, и женщины были отправлены в Турцию в течение последних двадцати пяти лет», — с беспокойством сказал генерал Фримен. «Отношения между США и турками всегда были хорошими. Ключом к этому успеху была дисциплина наших войск и должное уважение, оказываемое турецкой нации американским правительством. Пока мы относимся к туркам как к ценным союзникам, а не как к горным язычникам-исламистам-фундаменталистам, у нас не будет никаких проблем».

«Относимся ли мы к туркам как к чему-то большему или меньшему, чем к ценным союзникам, генерал?» — допытывалась она, глядя ему прямо в глаза.

Фримен знал, что все, что он скажет, дойдет непосредственно до ушей президента, а также, вполне возможно, до прессы и Конгресса, поэтому он колебался, прежде чем ответить, но в конце концов ответил: «Я замечаю отношение в некоторых кругах, которое может свидетельствовать о том, что мы оказываем Турции услугу, предоставляя ей военную помощь».

«Мы действительно склонны вскакивать, когда они звонят, генерал», — натянуто сказала она. «И действительно кажется, что мы даем больше, чем они предлагают взамен».

«Все, чего мы хотим, — это стабильный, сильный союзник на Ближнем Востоке», — сказал Фримен. «В наши дни у нас нет союзников, которые безоговорочно соглашались бы со всем, что мы говорим или хотим. Я думаю, что в наилучших интересах нашей страны предоставить Турции все возможные льготы».

«Альянс, особенно такой, как НАТО, — это система взаимных уступок», — проинформировала она его. «Но разумные люди могут расходиться во мнениях по этому поводу, генерал. Мое беспокойство остается прежним: можем ли мы ожидать возникновения каких-либо проблем с пребыванием американских женщин-солдат в Турции во время операции «Мирные руки», и если да, то что вы собираетесь с этим делать?»

«Ответ на ваш первый вопрос — да, я действительно ожидаю некоторой культурной и общественной реакции», — ответил Фримен. «Просьба турка принять иностранку для защиты своей родины определенно вызовет проблемы — в какой степени, я не знаю. Ответ на второй вопрос заключается в том, что мы будем выполнять возложенную на нас миссию до тех пор, пока президент не прикажет нам уйти. Любой солдат, мужчина или женщина, который не может выполнять приказы или у которого есть проблемы с каким-либо аспектом местной ситуации, будет освобожден от должности, отстранен от должности и заменен».

«По-моему, это звучит не очень справедливо, генерал», — холодно сказала Первая леди. «Турецкому мужчине, чей разум застрял в восемнадцатом веке, не нравится мысль о том, что хорошо обученная, высокоинтеллектуальная женщина защищает его от опасности, и женщина должна за это страдать? Разве у наших женщин-солдат недостаточно забот?»

«Всем нашим солдатам лучше беспокоиться об одном: об угрозе — и угроза исходит не от Турции, а от России», — сказал Фримен, надевая свою служебную фуражку в знак того, что он готов уйти. «Они должны беспокоиться о своем уровне мастерства; о своих знаниях о потенциальных противниках, надлежащих процедурах и собственных системах вооружения; и о поддержании победоносного настроя. Все остальное — это неправильное мышление, неуместное мышление, и оно только навредит миссии и нанесет ущерб силам».

«Что, если угроза, с которой сталкиваются наши женщины-солдаты, — это союзник или даже кто-то из их собственных?» — спросила она. «Как они должны с этим справиться?»

«Они этим не занимаются — я этим занимаюсь, мэм», — сказал Фримен. «И когда это станет проблемой, я разберусь с этим».

«Я знаю, что вы это сделаете, генерал», — промурлыкала она, похлопывая его по руке, как бы успокаивая. «И я считаю, что моя работа также заключается в решении таких проблем. Я верю в наших женщин-солдат, генерал. Я знаю, что они сталкиваются со многими другими трудностями, реальными, глубоко укоренившимися в обществе трудностями, и им нужна особая помощь в преодолении этих проблем, просто чтобы им была предоставлена правильная возможность выполнять свою работу. Я считаю своим долгом позаботиться о том, чтобы им была создана надлежащая атмосфера для достижения успеха». Она окинула высокого генерала оценивающим взглядом, как бы говоря: ваш вид меня не пугает, затем улыбнулась. «Спасибо, что выслушали меня, генерал — хорошего дня».

Когда генерал Филип Фримен сел в свою штабную машину, чтобы вернуться в Пентагон, он обнаружил, что мышцы его челюсти крепко сжаты, и ему пришлось сознательно поработать, чтобы расслабить их. Господи, почему эта сука не могла придерживаться обрезания ленточки? Он получал это со всех сторон этой Администрации, включая одну сторону, которую он никогда не ожидал. Он знал, что служит по указке президента, но иногда ему хотелось точно знать, что это значит — был ли это сам человек или все, кто его окружал, и означало ли это всех?

На определенных должностях, в определенных областях женщины, выбранные для работы на этих должностях, проделали выдающуюся работу. Независимо от того, находилась ли первая леди под влиянием или охраняла окружающую среду, большинство женщин, проходящих службу в вооруженных силах США, были первоклассными, и это признавалось большинством их коллег-мужчин. Тогда к чему сдержанный выговор со стороны Стальной Магнолии? К чему завуалированные угрозы? Была ли это просто неизвестная тайна Турции или происходило что-то, чего он не понимал?