Ведовской дар. 1. Ведьма правды. Страница 8

И уж тем более когда у них на родине голодали.

– Адмирал, – обратился к нему толстяк слева, – как здоровье короля Серафина? Я слышал, что его болезнь достигла последней стадии.

– Значит, вы ослышались, – ответил Мерик, и его голос стал пугающе холоден для любого, кто знал о неукротимом нраве семьи Нихар. – Мой отец идет на поправку. Спасибо вам… Как вас, кстати, зовут?

Щеки мужчины заалели.

–Дон Филипп фон Григ.– Он натянул фальшивую улыбку.– Григи владеют самыми обширными поместьями в Карторранской империи, вы, конечно, знаете, о чем я. Или… нет? Полагаю, нубревнийцу не обязательно разбираться в карторранской географии.

На это Мерик лишь улыбнулся. Конечно, он знал, где находятся владения Грига, но пусть дон считает его невеждой в карторранских делах.

– У меня трое сыновей служат в бригаде Адских Алебард, – продолжал дон, и его толстые, похожие на сосиски пальцы потянулись к бокалу с вином. – Император обещал, что в ближайшем будущем каждый из них получит свой собственный надел.

– Не сомневаюсь.

Мерик старался сохранять бесстрастное выражение лица, но в груди у него клокотала ярость. Адские Алебарды считались элитным отрядом безжалостных бойцов, которым было поручено очистить Карторру от колдунов-элементалов и еретиков, – и это было одной из главных причин ненависти Мерика к карторранцам.

В конце концов, он сам являлся колдуном-элементалом, как и почти все, кто был ему дорог в Ведовских Землях.

Когда дон фон Григ отпил из своего кубка, из уголка его рта потекла струйка дорогого дальмоттийского вина. Какая расточительность. Отвратительно. Ярость Мерика росла… и росла… и росла.

Пока не упала последняя капля, и Мерик не отдался потоку.

Резко, с хрипом вдохнув, он втянул в себя воздух. Затем выдохнул его.

Ветер налетел на дона. Бокал у мужчины в руках перевернулся, вино забрызгало его лицо, волосы, одежду. Оно даже попало на прозрачную стену, и красные капли потекли по стеклу.

Наступила тишина. Всего мгновение Мерик размышлял о том, что ему следует сделать. Об извинениях не могло быть и речи, а угрозы прозвучали бы слишком мелодраматично. Затем взгляд Мерика остановился на полной тарелке гильдмейстера Аликса. Не раздумывая, Мерик вскочил на ноги и окинул грозным взглядом лица гостей, пялящихся на него. Посмотрел на слуг, что мельтешили в дверях и темных углах и чьи глаза расширились от страха.

Затем Мерик выхватил салфетку из рук гильдмейстера.

– Вы же не собираетесь это есть? – Мерик не стал дожидаться ответа. Он почти прошептал: – Вот и отлично, потому что моей команде это пригодится, – и принялся собирать мясо, стручковую фасоль и даже кусочки тушеной капусты. Плотно завернув все в шелковую салфетку, он сунул ее в карман к припрятанным ранее костям.

Затем повернулся к потрясенно глядевшему на него дожу Дальмотти и громко произнес:

– Благодарю вас за гостеприимство, милорд.

И, отсалютовав насмешливым приветствием, Мерик Нихар, принц Нубревнии и адмирал нубревнийского флота, покинул званый обед дожа, затем парадный зал дожа и, наконец, дворец дожа.

И пока он шел, у него в голове начал складываться план.

Когда Мерик добрался до самой южной точки города, Южной пристани, далекие куранты пробили пятнадцатый час. Дневной зной опустился на булыжники, оставив на улицах лишь воспоминания о былой жаре.

Мерик попытался перепрыгнуть лужу – только Ноден знает чего, – но ему это не удалось, и сапоги плюхнулись прямо в жижу на самом краю. Черная вода веером окатила юношу, поднимая волну вони гниющей рыбы. Он с трудом поборол желание стукнуть кулаком по стене ближайшей лавки. Город не виноват в том, что его гильдмейстеры – тупые ослы.

За девятнадцать лет и четыре месяца, прошедшие с тех пор, как Двадцатилетнее Перемирие покончило с войнами повсюду в Ведовских Землях, три империи – Карторра, Марсток и Дальмотти – с помощью обмана подчинили себе родину Мерика. Каждый год через его страну проходило все меньше торговых караванов, и все меньше нубревнийских товаров находило своих покупателей.

Нубревния была не единственной пострадавшей страной. Считалось, что Великая война началась много веков назад со спора о том, кому принадлежат Пять Колодцев Истока. В те времена именно Колодцы выбирали правителей – что-то связанное с Двенадцатью паладинами… Хотя Мерик так и не понял, как двенадцать рыцарей или один неодушевленный ручей могли выбирать короля.

Теперь все это стало лишь легендой, а за столетия из хаоса Великой войны выросли три империи, и каждая из них хотела одного и того же: получить больше. Больше магии, больше урожая, больше портов.

И тогда три огромные империи объединились против горстки крошечных государств – крошечных, но свирепых государств, которые постепенно одерживали верх, ведь войны стоят денег, и даже империи могут их растратить.

– Мир, – провозгласил карторранский император. – Мир на двадцать лет, а потом – новые переговоры.

Это звучало идеально.

Слишком идеально.

Люди, подобные матери Мерика, не понимали, ставя свои подписи под Двадцатилетним Перемирием, что, когда император Генрик говорит «Мир!», он на самом деле имеет в виду передышку. А когда он говорит «Переговоры», то имеет в виду, что другие страны падут после того, как военные силы империй возобновят свой поход.

И вот теперь Мерик наблюдал, как с запада надвигаются армии Дальмотти, на востоке собираются марстокийские колдуны огня, а три имперских флота медленно плывут к побережью его родины. Ему казалось, что он сам – как и вся Нубревния – тонет. Они вместе будут медленно погружаться в воду, наблюдая, как исчезает солнечный свет, пока окончательно не захлебнутся и не останется ничего, кроме священных рыб Нодена.

Но нубревнийцы еще не сдались.

У Мерика оставалась последняя встреча – с представителями Золотой гильдии. Если ему удастся начать торговлю хотя бы с одной гильдией, за ней, Марик был уверен, потянутся и другие.

Когда юный адмирал наконец добрался до своего военного корабля – трехмачтового фрегата с острым, похожим на клюв носом, характерным для нубревнийских кораблей, – он с облегчением увидел, как судно спокойно покачивается на волнах. Паруса были спущены, весла убраны, а флаг Нубревнии с ирисом на черном фоне – яркой вспышкой голубого в центре черного квадрата – развевался на послеполуденном ветерке.

Стоило ему подняться по трапу на «Джану», как гнев сразу стих, но на смену пришла тревога, и юноше вдруг захотелось проверить, правильно ли заправлена рубашка.

Это все еще был корабль отца. Половина людей относилась к команде короля Серафина, и, несмотря на три месяца, проведенные под началом Мерика, матросы были не в восторге от присутствия принца на борту.

По главной палубе пронесся высокий юноша с пепельными волосами. Он ловко обогнул матросов, что вытянули ноги на ящиках, наслаждаясь отдыхом, и отвесил глубокий поклон своему господину. Каллен Икрай, повязанный брат Мерика, служил на «Джане» первым помощником капитана.

– Ты рано вернулся, – сказал Каллен.

Когда он выпрямился, Мерик отметил красные пятна на бледных щеках Каллена и легкое замедление дыхания. Все указывало на приступ одышки.

– Плохо себя чувствуешь? – спросил Мерик, стараясь говорить тише.

Каллен сделал вид, что не услышал, хотя воздух вокруг юношей похолодел. Верный признак того, что друг хочет сменить тему.

На первый взгляд ничто в повязанном брате Мерика не указывало на то, что он подходит для жизни в море. Он был слишком высок, чтобы удобно разместиться в каюте под палубой, его светлая кожа краснела с постыдной легкостью, и он не любил фехтовать. Не говоря уже о том, что его густые белые брови передавали слишком много эмоций для любого уважающего себя моряка.

Но, Ноден свидетель, как же Каллен управлялся с ветрами!

В отличие от Мерика, ведовской дар Каллена не ограничивался воздушными потоками – он был полноценным колдуном воздуха, способным управлять легкими человека, властвовать над жарой и бурями, а однажды он даже остановил настоящий ураган. Колдуны вроде Мерика встречались довольно часто и в той или иной степени могли управиться с ветрами, но, насколько он знал, Каллен был единственным человеком, контролирующим воздух во всех его видах.