Ночная радуга. Страница 30

— Поясните, — проскрипела судья. — Вы сказали о том, что ваши коллеги были пристрастны, доказывая вашу невиновность?

— Ни в коем случае! Это исключено для них. Я просто думаю сейчас о нашей общей репутации. Вижу в зале журналистов. И очень не хочу, чтобы они описали, как «менты» вытащили своего. Для меня легче отбыть срок, чем нанести очередной удар нашему и без того без уязвимому делу. Сложному, неблагодарному и такому необходимому делу.

Эта красивая демагогия и добила даму под мантией. Она дрогнула и расплылась. Зачитывая оправдательный приговор, судья даже порозовела и похорошела. И не удержалась от быстрого взгляда в сторону смиренно стоявшего Сергея. Он ответил ей благородно — благодарным кивком. С пострадавшей по делу Сергею доверили договориться самостоятельно. «Вдова электрика» вписалась в число тех, кто выходил из этого зала, облегченно вздыхая и собираясь навсегда забыть человека, который хотел убить моего Кирилла. Лишь я, взглянув на его фотографию в папке документов Земцова, пожелала про себя:

«Будь ты проклят и там».

Мы шли от здания суда, не удостаивая взглядами журналистов, Сергей иногда отмахивался от них, как от стаи комаров. Он нес свою заслуженную свободу, а мы были ассистентами в его движении к новым подвигам частного сыщика, неуловимого и бесстрашного. Он только что отдавал свою свободу за честное имя защитника закона. А теперь скромно и достойно отпразднует справедливость.

Так мы и постояли — красивой скульптурной группой, пока не отвалились последние шавки пера.

— Ох, и нажрусь я сегодня, — мечтательно произнес Сергей. — Спасибо вам, ребята! Отстояли пропащего мужика. Если честно, боялся я, как бобик. Как увидел эту слониху в мантии, подумал, что лучше бы мне удавиться в родной ванной с утра. Опыт неволи, пусть даже и домашней, ни капельки меня не облагородил, как положено страданиям. Мне кажется, я от страданий только зверею.

— Не понял я этот мотив, — удивился Земцов. — Ты решил, что мы тебя вытащили, чтобы ты в одиночку пошел вразнос? А мы поплетемся несолоно хлебавши к своей беспросветной казенной доле? Тут вроде и твоя заказчица присутствует. Интересно послушать и ее точку зрения.

— Да только мое мнение сейчас и важно, — заметила я. — Этот тип, который все заседание доводил до сексуального затмения мадам в мантии, прежде всего спас моего близкого человека. Может, даже и меня. И мы с Кириллом все подготовили для того, чтобы вам всем сказать какие-то слова. Под звон бокалов. Я с вечера все заказала. Думала, если на него наденут наручники в зале суда, — мы все равно поедем к нам и выпьем с горя.

— Это мудро, — веско сказал Масленников. — Так мы и поступим.

Сергей поехал в моей машине.

— Позвони Лиле, — посоветовала я. — Давай за ней заедем.

— У Лили свой круг обязанностей, — с достоинством произнес Сергей. — В мое отсутствие она должна сидеть у телефона и работать. И по-человечески мне не хочется доставлять тебе радость — смотреть на нее, слушать и думать, какая она дура и как плохо выглядит. Она не дура и нормально выглядит. А тебе нравится быть змеей.

— Вот сейчас я окончательно поверила в то, что ты гений.

Нам всем было хорошо в этот вечер. Мое удивленное одиночество притихло, затаилось, оно могло умереть от стольких голосов, от теплых слов, искренних эмоций. Но я нашла паузу и утешила его. Погоди. Останься. Это момент. А у нас с тобой вечность.

Когда я провожала друзей до машин, Сергей остановил меня, придержав за локоть.

— Счастье — это лежать с продырявленной спиной в твоей постели. Так, между нами. Все было отлично. Спасибо.

Час Зины

Договор на передачу архива я и Бедун подписывали в кабинете Земцова с приглашенным нотариусом. Николай Бедун передавал мне свои материалы как дочери коллеги по праву наследства на коммерческой основе. Сумму поставили условную — один миллион рублей. Я должна перевести это на его счет в течение полугода. Дальше — реальную сумму определят специалисты, и я ее выплачу. В случае использования мною этих материалов и получения прибыли ему принадлежит пятьдесят процентов. Суммы и сроки выплат будут уточняться юристами в зависимости от его обстоятельств, местонахождения и курса валют в будущем. Список его покупателей прилагался. Он был небольшим. Три человека, включая Зину. Смешно, она так хотела получить эти фильмы, что побоялась купить их на подставное лицо.

— Вас все устраивает, Николай Александрович? — спросил нотариус, когда Бедун прочитал текст.

— Не то слово, — усмехнулся он. — Зашибись сделка! Вика сейчас выгребет все, что у меня было в жизни, а я получаю ее честное слово. Я без обид. Я верю, Вика. Это и правда честно. Я рад, что это будет в безопасности. Спасибо, дочка… Тьфу. Прости. Вырвалось.

Мы с Сергеем ехали в его двор, к старому гаражу, в котором Бедун прятал свои сокровища. А я все провожала мысленным взглядом сгорбленную спину старика, убившего единственную женщину своей жизни. Свою главную партнершу, свою любовь. Да, я верила в его любовь. У меня были ее доказательства: кино не соврет. У всех есть выбор. У этих двоих были разные дороги. И одна из них, по которой можно было прийти к общему дому, продолжению общего дела, общим детям, внукам и старости. Да, тогда он имел бы право сказать мне «дочка». Только это не для мамы — такая однообразная и банальная судьба. Ей не нужна была одна дорога. Ей нужны были сразу все. И этот несчастный, вконец одичавший человек дописал финал своей любви в одиночку. Это страшно, но только так и мог поступить тот необузданный любовник, который так жаждал полного обладания, а налетел на стену отчуждения с крохотным окошком жалости — минутным доступом к телу в качестве награды за верность десятилетий.

В этой трагедии убийца не стал моим врагом. Я принимаю безжалостный свод законов любви и страсти. Пусть будет, как будет. Если Бедун доживет до свободы, я не закрою перед ним дверь и выполню все данные сейчас обязательства.

— Ты сказала ему, что похоронила его дочку? — спросил Сергей.

— Нет. Как-то не смогла. Даже не спросила, знал ли он о существовании Дианы. Скажу. Или не надо?

— Скажи, — уверенно ответил Сергей. — Это все, что ты можешь для него сделать, — отдать ему его же прошлое в полном объеме. У него будет много времени для того, чтобы об этом подумать. Как мужчина скажу: одно дело — просто любовница, другое — женщина, которая решила от тебя родить. Неважно, как она потом поступила. Но она однажды решила оставить твое продолжение. Одно такое понимание может дать жизни другой смысл. Я думал о том, почему Анна, спрятав свое материнство, поставив прочерк вместо отца в документах Дианы, затем дала ей фамилию и отчество биологического отца. Никакого риска для нее в том не было. Никто не стал бы искать отца по фамилии и отчеству. Там, куда Диана попала, — один бог — бумажка с прочерком. Даже если бы сам Бедун нашел ее и захотел бы забрать, — это было бы непросто. Но Анна знала, что он не будет искать дочь, даже если узнает о ней. Так какой смысл в этой фамилии? Я понял это, посмотрев их кино. Она подарила всем шанс — узнать правду. Не солгала ни в чем дочери и не оскорбила человека, от которого родила. Пусть он об этом и не узнал, но она оставила память о нем.

Да. Другой смысл. Вот о чем наука трагедий. Они разбивают жизни, чтобы люди находили в обломках ошибок, иллюзий и заблуждений другой смысл своего существования. Никогда не поздно понять, для чего ты рожден, что успел сделать, чем на самом деле обладал и за что пойдешь на казнь.

Мы достали ржавый ключ в тайнике у гаража, вошли в темную затхлость: Бедун давно продал свою старую машину и просто сваливал в это помещение всякий хлам и руины мебели. Нашли в грязном полу под тряпками и досками крышку самодельного погреба. Спустились с фонарем по небольшой шаткой лестнице. И оказались в чистом и строгом закутке — архиве. Там стояли крепкие стеллажи. Все видеоматериалы были упорядочены, расставлены по датам, умело переписаны на современные носители. Оригиналы отдельно. И множество снимков. Фотопробы мамы и Бедуна на разных картинах. Их фотографии вне съемок — на природе, в разных интерьерах. В разном возрасте, в разных позах и настроениях. А одна фотография меня просто ударила током. Мама и Николай Бедун были в маленькой комнате с чистыми деревянными стенами. Он сидел на табуретке у круглого стола, мама — у него на коленях. Она снята в профиль, и под свободным пестрым платьем я отчетливо вижу небольшой животик. Сомнений нет: это Диана. Я посмотрела с обратной стороны. Да, моя сестра появится на свет через пять месяцев после этого свидания, наверное, там, в Сибири.