Воин-Врач III (СИ). Страница 14

— Мой князь, Даня, Изяслава с Киева пинками выгнал. Ярославич побежал племяннику жены жаловаться, обещал пригнать ляхов толпу, чтоб они до самого Днепра дорожку ему проложили, — негромко сообщил полочанин.

— Плохо, — посмурнел разом здоровяк. — весной пойдут, посевы вытопчут, хлеба не будет. Я помню, малым был, проходили нашим краем. Мы тогда к весне со всех деревьев кору пожрали. Ну, кто в землю не лёг…

— Ходилка у них не отросла против князя-батюшки, — уверенно ответил Корбут. — Про Всеслава Полоцкого слыхал?

— Про Чародея-то? Разное люди говорят, — насторожился Данила. Хмельной-хмельной, а голова работает.

— Про него. С половцами замирился, теперь уж, поди, и с дядьками, что Изяславу в рот глядели, тоже. Утрутся кровушкой ляхи, помяни моё слово.

— А ты тут по его слову и делу? — неприметно оглядевшись, тихо спросил здоровяк. И тут же пояснил: — Нет, ты сам гляди, чего говорить, а чего не стоит. Я человек случайный, нынче есть, завтра нет, а могу и подсылом чьим-то оказаться. Дело понятное.

— Не всё могу говорить, Дань, но кое-что расскажу. А то гляди, айда с нами домой? Вместе дорога короче, а нам лишний рот не в тягость, даже такой здоровый, как твой. Таким только мёд и хлестать. Кста-а-ати, — и Корбут потянулся к жбану.

— А чего бы и не рвануть? Нагостился я, повидал мир. Да всё одно думаю, что краше наших баб, древлянских, нету нигде, — утерев усы, задумчиво и мечтательно протянул Данила.

У полочанина насчёт крепких и статных урожениц Искоростеня, Вручия и Турова было своё мнение, от Данилиного резко отличавшееся. Но на то оно и своё, чтоб при себе держать.

А потом случилось чудо.

Высыпав на улицу, где уже вполне вечерело, сытые, хмельные и донельзя довольные жизнью «Васька и Петька» встретили Митьку. Митяй, старинный друг Данилы, оказался одним из сопровождавших по улице конную процессию, в середине которой хмурился по сторонам, сидя в богато украшенном седле на дивной красоты коне высокий крепкий юноша. Каштановые волосы его развевал ветер, а карие глаза осматривали площадь и улицы холодно, цепко.

Так, по случайной пьяной лавочке, состоялось знакомство нелегального разведчика Киевской Руси Корбута Полочанина и короля Венгрии, того самого Шоломона Арпада, сына Андраша Белого и княгини Анастасии, старшей дочери Злобного Хромца Ярослава.

Юный король, от матери и отца наслышанный о воинских талантах русов, соизволил проверить «того щуплого, в рванине». Щуплым Корбут выглядел на фоне Даньки-медведя, но там и ломовая лошадь бы балериной смотрелась.

То, как «худосочный бродяга» походя раскидал охрану, короля впечатлило, и весьма. Сперва нападали трое. Ну, как нападали? Подошли и упали, так себе нападение. При том, что Корбут, кажется, и с места не сходил. Потом пятеро. Та же история. Даня и Митька начали ржать на два голоса, высказываясь о венгерских талантах метко, ёмко, остро, но непечатно. Следом подскакали семеро конных. На одном из их коней Корбут подъехал шагом к королю, едва ли не ногами и оскепищем-древком копья отпихивая наседавших охранников. Снял осторожно с пояса Шоломона перевязь с драгоценными ножнами и, не вынимая кинжала, коснулся легко шеи, груди и бедра. Трижды показательно «убив» короля на глазах свиты и горожан. Даже не запыхавшись, продолжая перешучиваться с земляками, что завывая, осели на кыльцо корчмы.

— Вон те пятеро ничего парни, стоящие. А остальных гонять и гонять, — спокойно произнёс нетопырь, возвращая ножны с клинком хозяину, рукоятью вперёд и с почтительным поклоном.

— Возьмёшься? — выдохнул юноша. Русский он знал отлично, и от того краснел сильнее прочих, слушая комментарии нового охранника и здоровенного бражника, что вывалился из корчмы вместе с этим страшным поджарым воином. Который, захоти, убил бы на площади любого.

— На службе я, паренёк. Князю-батюшке присягал, нарушить слово — чести лишиться, сам знаешь, — мягко ответил Корбут.

— Как смеешь с великим королём Шоломоном так говорить, бродяга⁈ — выкрикнул один из охранников. Но закашлялся и выплюнул что-то. Вроде, зуб.

— Прошу извинить неумышленную грубость, Ваше величество, — склонился, не слезая с чужого коня, разведчик. В краденой рванине. Ровным голосом. Смеясь глазами. — Ваши доблестные воины к несчастью не успели нас представить друг другу.

— Господарь знает о чести, и драться учён лучше вашего! Не вам и совестить его! — зло, будто плюнув, выкрикнул молодой король своим слугам. Продолжавшим лежать в живописных позах. — Я приглашаю тебя во дворец, храбрый воин. Мне интересно узнать о краях, где учат такому, и я был бы рад послушать твои истории за столом, в более подходящих месте и компании.

— Да мы с земляками, Ваше величество, наелись уже и так изрядно. Не будет ли обидой с моей стороны, если я предложу перенести встречу и знакомство на завтрашний день? Время уже позднее, завтра поговорить сможем о многом и дольше, чем сегодня, — уточнил нетопырь у короля. С которым так сроду никто не разговаривал. — Я приеду с дарами от своего князя, — добавил Корбут, неверно истолковав долгое молчание и плясавшие брови Шоломона.

— Можно и без даров. Науку, что ты дал мне сейчас, о том, что угроза может таиться там, где её меньше всего ждёшь, а люди, окружающие тебя, не смогут ничего поделать, я запомню и сберегу в памяти. Она — самый ценный дар за сегодняшний день. И не только, пожалуй, — чуть нахмурился король.

— Добро. Завтра в полдень я и мой отряд пребудет к замку на берегу. Мы будем счастливы и горды оказанной чести, Ваше величество,— и Корбут поклонился в третий раз. Ровно в три раза больше, чем за последние пару месяцев.

Коня ему король подарил.

Двое нетопырей остались сторожить груз и тела друзей. От слежки старшина вчера ушёл, как учили. В городе было просто, в лесу посложнее, но справился.

Когда к мосту подъехали четверо воинов в богатых шубах, на дорогих и отменно обученных конях, с оружием, какое не каждый день увидишь, охрана занервничала. Все были наслышаны, как вчера какой-то демон раскидал королевских стражей, как котят, даже не вспотев. Что могли сделать четверо таких же — даже думать не хотелось. А ну, как у них в крытом возке, что тянули следом две мохнатых половецких кобылки, ещё с десяток душегубов? Поэтому команду «Пропустить!» выполнили с заметным облегчением и быстро.

Народу в большом, но пустоватом зале, украшенном гербами, щитами, гобеленами и чучелами животных и людей, ну, то есть рыцарскими доспехами в сборе, было немного. Стол тоже не сказать, чтоб ломился — в Киеве сиживали гораздо богаче. Поговорив о ерунде, вроде погоды и видов на урожай, посетовали на недавнее происшествие: какие-то жулики-болгары ограбили поезд с данью за два года со стран Восточной Европы, что шёл в Рим, к папе Александру. Нетопыри вежливо повозмущались и поцокали языками. Понять о том, что кто-то из них имел хоть какое-то касательство к сказанному, было невозможно. Перекусив и поделившись сплетнями, вышли осматривать гостинцы. Вчера ночью в свете факелов разведка потрошила тюки не то, чтобы наощупь, но близко к тому. Старались отдать-сбагрить самое тяжёлое и приметное: золотую посуду, статуи. И то, что особых интереса и ценности не представляло — меха, железо, бронзу. Навалили воз, опустили покрывало, утром сказали «Но!» — и поехали в гости к королю.

Молодой Шоломон наверняка прикладывал несказанные усилия для того, чтобы изумления и восторга не показать слишком явно. Но не преуспел. Таких подарков от странного кабацкого забияки он точно не ждал. Как и того, что Корбут передаст добрые слова от великого князя Киевского, Всеслава. Про которого ходили слишком уж разные и небывалые слухи в здешних краях и у соседей.

Сговорились о том, что мадьяры помогут добраться до русских или хотя бы половецких границ, а нетопыри, добравшись до дома, замолвят словечко перед Чародеем о том, чтоб хоть как-то придержал степняков, что взялись жечь и грабить венгерские земли третий год кряду. Корбут кивал важно бородой, давая понять, что судьбоносность момента понимает и не подведёт. А сам в это время холодел внутри и покрывался липким потом снаружи, чувствуя, что вся эта, как говорил батюшка-князь, «политика, мать её» оказывается посложнее, чем выходить в одиночку на толпу. Уговорились и о том, что части грузов пойдут разными путями и вразбежку по времени. И что спросит старшина у князя дозволения направить сведущих в ратном да охранном деле для доброго соседа с юго-запада. Очень уж показательные выступления одного из воев княжьих королю запомнились. Особенно три лёгких тычка ножнами в горло, грудь напротив сердца и бедро.