Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни (СИ). Страница 18

Примечательно, что она перестала носить черные цвета. Не было белых или ярких оттенков, но темно-серые, синие и болотно-зеленые присутствовали. Это хороший знак для отца. Ну, и для меня, конечно. Сегодня Василена была в серой блузке с длинными рукавами и высоким воротником на серебряных пуговицах сбоку. Юбка темно-серого цвета была снабжена кучей карманов, в которых она носила небольшие инструменты, снадобья и мешочки для сбора ингредиентов. Выделив мне один такой мешочек, она профессиональными движениями потрошителя выкопала цветки с корнями. Затем, ножичком разделала их на составные части, распределила расчлененку бедных растений по тарам, а корни прополоскала в реке и отдала мне. Я их упаковала и спрятала в нагрудный карман сарафана.

Насмотревшись, в свое время, ужастиков, я поежилась, глядя на Василену с ножом и на ее уверенные движения этим холодным оружием. Опасная женщина, однако!

Вполне возможно, что такие профи с крепкими нервами и становятся хорошими врачами. Василена была хорошей знахаркой. Как терапевт она могла поставить диагноз и назначить лечение, как хирург провести несложную операцию, а как акушер вести беременность роженицы и принять роды. Думаю, что и патологоанатом из нее вышел бы отличный.

И все же, врач в семье - это здорово. Надо брать!

Перед моим уходом, травница спросила:

- Это, конечно, не мое дело, но что у тебя с волосами и одеждой?

- А что не так? - я осмотрела себя как могла, но ничего такого не заметила.

- В волосах пух, а сзади весь подол в шерсти. И под лямками также. - проговорила она убирая клочок с моего плеча.

- Я что, так через весь поселок шла?! - опешила я.

Намочив руки в реке я быстрыми движениями пригладила волосы. На ладонях осталось слишком много ворсинок.

- Может быть я уже сама стала овцой? Вот и линька началась... - тоскливо пожаловалась я. - Я ведь переодевалась перед тем, как к тебе идти.

На это Василена только рассмеялась.

- Это бесполезно. Бабушка, когда учила меня работать с шерстью, так и говорила - если прядешь, то сиди и пряди до последнего, а потом делай уборку во всем доме и во дворе.

- Стой! Погоди! - я немного зависла. - То есть, ты умеешь прясть?

- Конечно. - пожала та плечами. - И шить. Вязать, правда, не выходит. Но у меня и времени особо нет для этого.

- Ты умеешь прясть, а я по всему поселку искала учителя для себя... Почему меня папа не отправил к тебе сразу-то?

- А он и не знает о моих умениях. - травница подумала и добавила - Никто не знает. Дак ты нашла учителя?

- Да. Папа отправил к бабе Мие. Мы сегодня первый этап подготовки провели. - отчиталась я.

- Это же здорово! - лицо знахарки посветлело от радости. - Она ведь никого не брала в ученицы. Столько всего знает и умеет. И шить, и готовить... А какие у нее заготовки на зиму! Так и не выведала рецепт хрустящих огурцов в горчице. Хотя сама пыталась делать, но только перепортила продукты.

- Почему она не учила никого? Меня ж сразу как-то взяла. - удивилась я. - Бесплатно причем.

- А вот это лучше у нее спросить. А только половина девиц твоего возраста были ей отбракованы по личным соображениям. - ответила Василена.

- А вторая половина? - заинтересовалась я.

- А вторая Мию терпеть не может! - ошарашила она меня.

- За что? Чудесная женщина! Помогает мне, показывает и объясняет что делать сейчас и что нужно после. А вот другие тетки содрать с меня хотели непомерную оплату. И еще неизвестно какие из них учителя! - возмутилась я.

- Дак ты-то учиться к ней пошла, а других матери отправляли глаза внуку бабы Мии мозолить. Возможно, из-за них он и не приезжает чаще.

- Это что ж за фрукт такой экзотический, что полсела к нему липло? Еще один Максимка? - прищурилась я.

Вот не дай бог! Одного за глаза и за уши хватает.

- Сама увидишь. Он на свадьбу к Амите приедет. - не стала она ничего подтверждать или опровергать. - Вроде бы как с писарем ее он хорошо знаком. Да и невесту саму знает.

- Да больно надо мне смотреть на него! Некогда мне. - я фыркнула и отправилась домой.

Вслед мне полетел только звонкий смех Василены. И чего я так завелась?

Входя на свой участок, я заметила что-то неладное. Шерсть, расстеленная для лучшей просушки под еще теплое сентябрьское солнце, шевелилась и местами была коричневого цвета. А когда уходила, то она сияла белизной!

Уже чувствуя подступы надвигающегося инфаркта, я подошла ближе и увидела наших курочек устроившихся в белых мягких облачках. Они молча нежились в тепле и тихо раскидывали сено и прочий мусор. В одной кучке рябы наоткладывали яиц. Опять мыть-стирать-сушить!!!

Обойдя это куриное царство, я отправилась к курятнику. У вольера, который был сколочен сеточкой из реек, был выломан бок. Побег из Шоушенка прошел благополучно. Вот только где же этот чертов спаситель пернатых?

Петруччо сидел на крыше курятника и вид имел боевой. Увидев меня, он разорался и начал бросаться на закрытую дверь. Внутри куриного дома кто-то глухо заругался. В сарае взяв вилы, я отправилась выдворять наглого вандала.

- Если ты сейчас же не выйдешь из курятника, - медленно и грозно начала я - То ей богу, я сожгу его в месте с тобой!

- Не надо! - проорали в ответ голосом Максимки. - Убери своего петуха!

- Ты что тут делаешь, малахольный?! - гневно возмутилась я. - Мы ж только утром расстались.

- Я к тебе шел. С цветами. А Аглаина собака с цепи сорвалась! - запричитал хмырь. - Я и ломанулся куда глаза глядят. А тут курятник. И петух твой придурошный кидаться начал!

- Ты на моего птица напраслину не возводи! И кто это ходит через чужие дворы?!

Я посмотрела на забор между нашим и соседкиным участком. Он был цел, но украшен какой-то тряпкой. Сложила тряпичный пазл и получила брюки. Точнее часть брюк. На заднице отсутствовал изрядный клок. Я подперла вилами дверь курятника и пошла уносить Бармалею остатки вчерашнего супа. Заслужил соседкин пес!

Аглая встретила меня немного помятая и всклокоченная. Я молча поставила кастрюлю на кухонный стол и села. Без лишних слов, соседка отправилась кормить собаку. Вернувшись, она тяжело рухнула рядом со мной.

- Владияр где?

- Дома и в мастерской нет. Значит, за коровой ушел.

- Сильно у тебя набедокурено?

- Шерсть в грязи, курицы на свободе, вольер сломан. А у тебя?

- Клумба с цветами ободрана, деревянная бочка в щепки, будка Бурана тоже, цепь порвана. Еле выловили пса. Кидался на забор да тряпку какую-то драл. Где ж теперь этого гада искать? - тоскливо спросила Аглая.

- В курятнике моем. - ответила спокойно. - Его Петруччо загнал туда, а я вилами дверь заперла.

Соседка горестно вздохнула.

- Сил нет чтобы побить его. Кто это был-то?

- Максимельян. - моему спокойствию может позавидовать любой последователь стоицизма.

- Надо идти к старосте. - вяло предложила Аглая.

- Надо. - также вяло согласилась я.

- Сил нет совсем.

- Совсем. - я согласилась.

На кухню вошел Тихон. Молча, естественно, он осмотрел нас и вышел. Вернулся через пять минут с папой.

- С вами все в порядке? - взволнованно вопросил отец.

Мы синхронно кивнули.

- Много чего попорчено? - продолжил опрос папа.

Мы мотнули плечами.

- Известно кто это? - папа смотрел на меня.

- Максимка. - ответила я.

- Тихон, налей им чего-нибудь. Аглае покрепче, а Олене чаю. - отдал наказ папенька. - А я к Трофиму.

Тихон быстро сообразил на стол и мы пригубили свои напитки. Аглая прихлебывала настойку на землянике, а я фыркала горячим очень крепким чаем. Опустошение начало отступать только тогда, когда соседка в чай плеснула мне настойки. А мне ж много не надо, я ж совсем молодая. Вернувшийся отец со старостой застали нас в обнимку и распевающих песни.

- Муси - му-уси! Пуси - пу-уси! - выла я.

- Ми-иленький мо-о-ой! - вторила мне Аглая.

Тихон сидел и пускал скупую мужскую слезу.

Как дошла до дома я помню смутно. Вел папа. Было темно. Вполне возможно, что шла с закрытыми глазами.