Убийство у алтаря. Страница 3

Диану, например. Если б она была рядом, то сказала бы: «Возьми себя в руки, мама!»

Элли еще предстояло разобраться с листьями на лужайке, одеждой в шкафу, библиотечными книгами, которые требовалось вернуть, бумагами, туалетными принадлежностями в ванной. С пачкой писем с соболезнованиями, с открытками. С отсутствием нормального хлеба или вообще каких-либо других свежих продуктов в холодильнике.

Она отошла на свое любимое место у стеклянной двери, откуда открывался вид на сад и церковь за ним.

– Диана, это мама. Как ты?

Обычно, когда Элли звонила дочери, ей приходилось выслушивать жалобы Дианы на начальницу, на заведующую яслями, куда ходил ее малыш, на то, что химчистка испортила новую блузку.

Элли не любила думать о ком-либо плохо, но иногда ей казалось, что Диане нравится придираться к людям. Как… Элли пресекала эту мысль, прежде чем та могла завести дальше. А затем заменяла ее на более приемлемую. Как тете Фрэнка – Друзилле.

Но после резкого замечания на похоронах Диана изменилась и стала проявлять большую любовь к матери. Она беспокоилась о том, правильно ли питается Элли, и уговаривала ее уехать к ним на север. Сегодня Диана хотела узнать, продолжает ли Элли принимать таблетки…

– Диана, дорогая, прости, что прерываю, но сегодня здесь произошло нечто невероятное…

Диана была потрясена. Она попросила мать собрать вещи и уехать немедленно, в этот же день.

– Ты не должна больше там оставаться, и это не обсуждается!

– Нет, нет, дорогая. Все в порядке…

Поднимая трубку, чтобы позвонить Диане, Элли в глубине души надеялась, что дочь повторит свое приглашение поехать к ним погостить. Но как только это предложение прозвучало, Элли поняла, что не хочет уезжать. В любом случае это был скорее приказ, чем просьба, а Элли очень не нравилось, когда дочь командовала ею, пусть даже с благими намерениями.

«Сегодня я буду настроена очень позитивно,– сказала себе Элли.– И больше не стану принимать таблетки. Поставлю перед собой задачу и начну ее выполнять. Перестану отвлекаться. Верну библиотечные книги. Буду умницей и позвоню тете Друзилле, чтобы узнать, как у нее дела. Куплю продукты, приготовлю нормальную еду и съем ее».

Но сначала Элли предстояло выбросить полузасохшие цветы, и в особенности лилии, которые отцвели и стали коричневыми в своей неподходяще маленькой вазе. Поднимая их, Элли взглянула на себя в зеркало, чтобы убедиться, что выглядит опрятно.

Фрэнку не нравилось, когда она одевалась в яркие цвета или пользовалась косметикой, за исключением розовой помады. Ее короткие вьющиеся волосы рано поседели. Элли считала, что это придает ей неряшливый вид, и была удивлена, услышав, как сосед назвал ее «привлекательной крошкой».

Это подняло ее моральный дух.

Элли никогда не носила черное, так как Фрэнк считал этот цвет слишком грубым для ее светлой кожи. Сегодня на ней был кремово-голубой шерстяной верх и синяя юбка с карманами, достаточно широкая, чтобы было удобно.

Ее мать – давно покойная – любила повторять: «Прикрывай колени, дорогая, и всегда держи их вместе на людях».

Тетя Друзилла говорила: «Почему бы тебе не сесть на диету? Нельзя ожидать, что мужчины будут верны женщинам, которые позволяют себе объедаться».

Элли покачала головой. Фрэнк был верен ей. А если и нет, то она не хотела об этом знать.

Элли заметила, что миссис Доуз оставила свою расческу на столике под зеркалом. Ей требовалось выполнить еще одну задачу…

Миссис Доуз провела Элли в свой крошечный домик с террасой.

– Заходите, дорогая. Я рада хоть кого-то видеть. Не могли бы вы купить мне кое-что в магазинах? Я вся дрожу, не решаюсь выйти. Доктор сказал, что мне нужно согреться и постараться не думать о плохом. То же самое повторил и священник. Вы знали, что он разговаривал с тем парнем незадолго до его смерти?

Элли усадили на стул. Комната была маленькой, заставленной коричневой мебелью и некомфортно жаркой. Элли безропотно решила, что станет слушателем, в котором нуждается миссис Доуз.

– Это оказался не теплотехник, дорогая. Хлоя зашла ко мне вчера вечером после работы…

Элли подумала, что должна бы знать, кто такая Хлоя, но, хоть убей, не могла этого вспомнить.

Миссис Доус нетерпеливо прищелкнула языком.

– Помните Хлою, мою внучку? Ту, которая взяла годичный учебный отпуск перед поступлением в университет? Она копит деньги на кругосветное путешествие, хочет отправиться в Австралию с рюкзаком за плечами… звучит ужасно, но об этом мечтает вся нынешняя молодежь. В любом случае ей нужны деньги, поэтому она работает на полставки в «Подсолнухах», новом кафе на бульваре, где подают вкусную выпечку. Так вот, Хлоя сказала, что все теплотехники зашли в кафе после того, как полиция закончила беседовать с ними. Значит, это был не один из них. Что на самом деле даже неплохо, потому что иначе они бы не успели наладить отопление к воскресенью, не так ли? А я всегда говорю, что нет ничего хуже, чем холодная церковь.

– Так они знают, кто?..

– Угу. Священник сказал мне, когда позвонил, чтобы узнать, все ли у меня в порядке. Вчера в обед он зашел в церковь. Конечно, через главный вход, потому что тот ближе к его дому. Как бы то ни было, он застал там полицию, которая фотографировала место преступления и все такое. Они попросили его взглянуть на тело, мало ли, вдруг ему знаком этот человек. И, конечно, он узнал его, так что это упростило дело.

– И кто же?..

Миссис Доуз фыркнула.

– Этот никудышный сын миссис Ханны, у него только рот да брюки, и их обоих нужно хорошенько вымыть с мылом, если хотите знать мое не столь скромное мнение. По нему никто не будет скучать.

Элли снова обнаружила, что не может вспомнить ни лица, ни имени.

– У него в фургоне большая стереосистема, которую слышно за милю. Показушник. Серьги и гвоздик в носу. И конечно, безработный.

Элли кивнула. Теперь она поняла, о ком речь. Миссис Ханна работала в пекарне на бульваре. Приятная женщина, которая все еще говорила с сильным акцентом после стольких лет, проведенных в Британии. Юный Ферди был и гордостью, и отчаянием ее жизни.

– А как?..

– Его сбили и скрылись с места происшествия, как думает священник, хотя полиция, конечно, ничего подобного не говорила.

Воображение Элли нарисовало картину, как гигантский танк сбивает юного Ферди прямо в церкви. Она подавила улыбку. Миссис Доуз не оценила бы такое легкомыслие… как и Фрэнк, если подумать.

– Наверное, все случилось возле церкви на главной дороге, – продолжила миссис Доуз. – Этот поворот очень опасен. Я всегда говорила, что однажды там произойдет авария со смертельным исходом, и вот она случилась. Водитель запаниковал. Он же не хотел оставлять тело на виду, не так ли? Наверное, заметил, что церковь открыта, ведь там работали теплотехники… они постоянно заходят и выходят, оставляя дверь нараспашку, и им плевать на сквозняки и безопасность… Так вот, водитель, должно быть, затащил Ферди в церковь и оставил его там, чтобы успеть скрыться. Вряд ли они когда-нибудь найдут его… я имею в виду водителя.

«На самом деле,– подумала Элли,– ты имеешь в виду, что смерть Ферди – это избавление от всякой дряни».

Вряд ли миссис Ханна согласилась бы с этим утверждением. Элли захотелось сказать: «Будем надеяться, что грешник обретет покой, найдя смерть в церкви», но она чувствовала, что ее посчитают легкомысленной. Конечно, Фрэнк назвал бы это дурным тоном, и, возможно, так оно и есть.

– Мне нужно идти, – сказала она, вставая. – Пожалуйста, сообщите, что вам нужно в магазинах… И не стесняйтесь, ладно?

– О, я просто не могу решиться выйти на улицу. У меня начинают дрожать ноги, когда я подхожу к входной двери. Скажите мне, если услышите что-нибудь еще в магазинах, хорошо?

Элли подумала, что при малейшем поощрении миссис Доуз превратится в жертву и останется в этой роли навсегда. Элли по личному опыту знала, как легко попасть в такую ловушку. Она сама только что из нее выбралась… и могла мигом провалиться обратно. Может, кто-нибудь более деликатный сумел бы помочь миссис Доуз и не дать ей преждевременно превратиться в старуху?