Последняя легенда. Страница 2

Объяснить природу появившегося на щеке пореза Петр не мог, а потому лишился сна и аппетита. Он чувствовал, как страх все сильнее заползает в душу, охватывая все его существо и сковывая мысли и движения.

А ну как те менты сказали правду и ему действительно грозит смертельная опасность? Что, если Павел и правда спустя много лет пришел по его душу? Вот только тогда ни признание, ни тюрьма ему не помогут…

Сегодня, вновь заметив брата в отражении и почувствовав спиной холод его присутствия в санузле, примыкающем к кабинету, Петр психанул и решил напиться. Он очень устал бояться, устал пытаться понять, что происходит, почему, и как из этого выбраться.

По его разумению, в кабинете было безопасно: зеркал нет, а входную дверь можно запереть. Вот только дверь в санузел запиралась лишь изнутри, поэтому и пришлось воспользоваться стулом. Тем самым, который теперь валялся в паре метров от приоткрытой двери.

Петр смотрел на нее, стараясь дышать как можно тише и невольно прислушиваясь к мерному тиканью часов. Дверь не шевелилась, за ней было тихо, а заглянуть в санузел через появившуюся щель он не мог. Неимоверным усилием воли Петр заставил себя выйти из-за стола и дойти то того места, с которого маленькое залитое светом помещение будет хорошо просматриваться.

Часы, казалось, тикали все громче, но, должно быть, просто нервы натягивались в струну. И струна эта лопнула, когда Петр наконец встал так, чтобы видеть все небольшое пространство. Он заметил движение, но быстро понял, что просто поймал собственное отражение в зеркале, и резко выдохнул. В санузле никого не было.

Петр распахнул дверь шире, перешагнул порог и подошел к зеркалу. Посмотрел на прилепленный к щеке пластырь, потрогал его рукой. Порез не болел. Тогда он осторожно отодрал пластырь и обнаружил, что на покрытой щетиной коже нет и царапины.

Его вдруг осенило: никакого пореза и не было, это тоже галлюцинация! Только такое уже вряд ли можно списать на внезапно проснувшиеся муки совести. Может, менты подговорили кого-нибудь из персонала или даже охраны, чтобы его подкармливали какими-то веществами? Чтобы выбить из него признание!

Мысль выглядела вполне логичной. Сначала они пришли на разговор, сразу поняли, что голыми руками его не возьмешь, вот они и решили зайти с другой стороны. Вряд ли дали денег. Откуда у них деньги? Но могли нарыть на кого-нибудь компромат или подставить. Наркотики, например, подбросить, им это раз плюнуть… А потом, когда завербовали в его окружении того, кто будет его травить, пришли со своими предупреждениями, чтобы глючило его в нужном направлении.

Вот же сволочи!

Но ничего, теперь, когда он смекнул, что происходит, ему ничего не стоит вывести их на чистую воду. И снять с них погоны!

Испытав неимоверное облегчение, Петр крутанул вентили и наклонился над раковиной, чтобы умыться. Ему хотелось побыстрее протрезветь, чтобы спланировать ответный удар. Да такой, чтобы в этой гнилой конторе его навсегда запомнили! За шумом воды он не услышал, как тикавшие в кабинете часы вдруг замолчали, а все три стрелки замерли.

Снова выпрямившись, Петр непроизвольно дернулся. Вместо отражения из зеркала на него смотрело бледное лицо брата. В кои-то веки тот не кривил губы в зловещей улыбке, выглядел хмурым и сосредоточенным. Немного напряженным и самую малость – испуганным. Совсем как в тот вечер.

На мгновение Петр провалился в воспоминание. Темная комната, свечи, его брат – еще совсем мальчишка – стоит у зеркала, всматривается в него и задает вопрос, наивно полагая, что темная фигура в отражении – это дух их почившего деда. Петр вспомнил свой рывок, как его рука сомкнулась поверх руки брата, а вторая сжала его в смертельном объятии. Одно резкое движение острого как бритва ножа – и кровь хлынула из разрезанного горла.

Павел пришел в движение, и Петр вернулся в реальность. Словно во сне он безучастно наблюдал за тем, как брат в зеркале поднял руку с зажатым в ней ножом и полоснул себя по горлу. Петр только сдавленно охнул, почувствовав, как обожгло огнем горло. Он прижал к нему руку, ощутил пальцами теплую вязкую жидкость.

Кровь хлынула в раковину, Петр рухнул на пол, а Павел в зеркале наконец снова плотоядно улыбнулся. А потом повернулся и пошел прочь.

Глава 1

19 августа, четверг

Медвежье озеро

Время от времени Карпатский умудрялся проснуться за пару минут до срабатывания будильника. Вот и сегодня из мутного, вязкого, утомительного сна, подозрительно похожего на кошмар, он вынырнул до того, как раздался противный звук. Правда, поначалу даже шелохнуться не мог, зато услышал, как щелкнул замок ванной комнаты и открылась дверь. А может быть, именно эти звуки его и разбудили. Значит, Диана уже проснулась и встала.

Почти бесшумно она подошла к кровати и, кажется, взяла в руки его смартфон. Карпатский не был уверен на сто процентов, поскольку продолжал лежать лицом в подушку с закрытыми глазами, но удивился: что она хочет с ним сделать, если аппарат запаролен?

В груди успело неприятно заскрести от мысли, что Диана может за ним шпионить или что-то в таком духе, но в следующее мгновение смартфон попытался включить сигнал будильника, а Диана проворно сбросила его. Вернув аппарат на тумбочку, она присела рядом с кроватью, наклонилась к Карпатскому и нежно поцеловала в щеку.

– Пора вставать, – почти пропела она тихонько и погладила его по волосам.

Это была его любимая побудка, которая в последние полтора месяца случалась с завидной регулярностью. Просто обычно Диана целовала его или минут за пять до будильника, или уже после того, как сигнал прозвучит. От сердца сразу отлегло, и Карпатскому даже стало немного стыдно за успевшие промелькнуть мысли. С чего вообще они возникли? Похоже, дело было в горьком послевкусии, оставшемся от сна, сюжета которого Карпатский уже не помнил. Но о его возможном сюжете, как и о причинах, догадывался. В эти дни года ему часто снились кошмары.

Он зашевелился, давая понять, что проснулся, и Диана сразу выпрямилась. Перекатившись на спину и приоткрыв глаза, Карпатский выяснил, что она не только уже встала, но и успела привести себя в порядок, облачившись по случаю продолжавшейся летней жары в шорты и майку, раздвинуть шторы и приоткрыть окно, впуская в гостиничный номер солнечный свет, свежий воздух и щебетание птиц. Не торопясь встать, он с улыбкой наблюдал за тем, как Диана с ворохом одежды – его, кстати, одежды, – подошла к креслу, стоявшему у письменного стола, и принялась вешать на его спинку футболку, рубашку и джинсы, которые ночью, по всей видимости, так и остались лежать на полу.

Карпатский наблюдал и любовался ею. Юная, яркая, красивая, спортивная, хоть и самую малость чересчур худощавая на его вкус, Диана всегда была усладой для глаз, но нравилась ему не только этим.

Она вдруг тихо ойкнула, посмотрела себе под ноги и за чем-то наклонилась. Видимо, что-то выпало из кармана его джинсов, когда она повесила их. Как оказалось, это было удостоверение. Раскрыв его, Диана неожиданно рассмеялась.

– Что смешного ты там нашла? – поинтересовался Карпатский. Голос со сна, как всегда, был шершавым, а потому звучал немного резко и грубо. К счастью, она к этому уже привыкла и не обращала внимания.

– Да вот, смотрю на твою фотку, – объяснила Диана, плюхаясь на кровать рядом с ним и откидываясь на подушку так, что ее голова оказалась рядом с его плечом. – Ты здесь такой забавный…

Брови Карпатского удивленно дернулись вверх. Что забавного можно усмотреть на официальном фото служебного удостоверения оперуполномоченного? Он перехватил корочку из ее рук, внимательно изучил и пожал плечами.

– Да вроде обычный. Разве что немного моложе. Фотографировался, когда только получил майора.

– Ты очень серьезный, – с улыбкой заявила она и потерлась носом о его плечо. – И какой-то грозный.

– Просто я в форме.

– Вот именно. Я никогда прежде не видела тебя в форме.