Хозяин антимагии 4 (СИ). Страница 2

Он не успел договорить, но в его глазах мелькнуло понимание.

— Бронепоезд, — спокойно закончил я. — Только лучше. Корабельная броня. Орудия. Защитные контуры. Ваш эсминец станет кулаком, с помощью которого я освобожу Балтийск от монстров.

Смольников задумался.

— И что я получу? — наконец произнёс он, словно проверяя, насколько реальна эта сделка.

— Долю в предприятии. И возвращение в светское общество.

Мои пальцы постучали по столу. Голос стал увереннее:

— Ваше имя снова будет у всех на слуху. Не как забытого аристократа, а как совладельца лучшего и единственного в мире курортного вокзала. Места, куда будет приезжать вся элита империи, а актёры, певцы и музыканты будут стоять в очереди, чтобы выступить там на сцене.

Смольников медленно выдохнул.

Его плечи расправились. Я предложил ему не просто шанс, а дал план и готов был идти рядом ради его воплощения.

— Договорились, — сказал граф почти шёпотом.

— Тогда давайте обсудим условия, — ответил я, раскладывая перед собой бумаги.

После нескольких часов обсуждений мы наконец заключили сделку:

1. Железная дорога пройдёт через его земли, но не ближе двух верст от старой усадьбы — «чтобы шум не мешал».

2. Вокзал будет построен с концертным залом, рестораном и гостиницей. Название — «Смольниковский».

3. Корабль передаётся в полную собственность мне, но в официальных бумагах остаётся «во временной аренде», чтобы избежать лишних вопросов со стороны флотской канцелярии.

4. Доля графа — пятьдесят процентов от доходов вокзала, построенного на его территории.

— И последнее, — добавил Смольников, когда я уже подписывал предварительный договор. — Хочу, чтобы на открытии вокзала играл оркестр. Настоящий. Столичный.

Я усмехнулся:

— Думаю, это можно устроить.

Мы чокнулись бокалами. Сделка заключена.

Встреча затянулась гораздо дольше, чем я предполагал.

Граф Смольников оказался неожиданно приятным собеседником.

Его познания в области театральной жизни империи поразили меня.

Мужчина говорил о сцене, о музыке, о пространстве так, будто сам ставил спектакли.

— Если делать сцену, то обязательно с акустическими панелями из резонансного дерева, — говорил Илья Артурович, водя пальцем по скатерти. — И с амфитеатром. Чтобы даже с последних рядов всё было видно.

Он оживал с каждым словом.

— А вот здесь, — граф ткнул в воображаемую точку, — можно устроить зимний сад. Чтобы после спектакля гости могли прогуляться среди цветов под звуки камерного оркестра.

Я слушал, кивал, и в голове уже складывался образ будущего вокзала. Не просто транспортного узла. А настоящего культурного центра.

Когда я наконец вышел из ресторана «Золотой якорь», на востоке уже алело небо.

Колония «Павловск» просыпалась под первыми лучами солнца, игравшими на крышах домов.

Где-то вдалеке кричали чайки.

Сел в машину и одним глотком выпил энергетическое зелье.

Горькое, обжигающее, как ледяной душ после пыток. Но оно подействовало мгновенно: мысли прояснились, тело наполнилось силой.

Я рванул в путь, не теряя ни секунды.

Я должен успеть на торжество к младшей сестре.

На её первый шаг во взрослую жизнь. На её бал. Её день рождения.

Дорога пролетела почти незаметно.

Не потому, что я ехал быстро, а потому, что не видел ничего вокруг. Ни пейзажей за окном, ни поворотов, ни даже тех, кого обгонял.

В голове сначала крутилась только одна мысль: «У меня теперь есть боевой корабль».

Она стучала как метроном.

И следом пришла ещё одна: «Осталось только поставить его на рельсы и доставить к порталу в Новоархангельске».

Я мчался по пустой дороге и не мог сдержать дикой ухмылки. В этот момент я чувствовал себя безумцем, гением, триумфатором — всем сразу.

Глава 2

Особняк, арендованный для торжества, сверкал огнями как дворец перед коронацией.

Я подъехал, когда бал был в самом разгаре.

Высокие окна, мраморные колонны, широкая лестница у входа, уставленная кадками с розами, — всё это создавало ощущение праздника.

Это было посвящение Таси в светскую жизнь, её официальное появление.

Несмотря на то что мы находились в центральной колонии, я чувствовал себя так, словно попал в самое сердце имперской столицы.

Странное чувство. Но ничего более нарядного и помпезного я не видел ни в этой жизни, ни в прошлой.

У подъезда толпились слуги в ливреях, ожидая своих господ.

По обочинам дороги стояли многочисленные кареты и несколько автомобилей. Это признак того, что среди гостей были не только аристократы старой закалки, но и те, кто не боится прогресса.

Из открытых двухстворчатых дверей лилась музыка.

«Как тут могла поместиться столичная филармония?» — мелькнула у меня мысль.

Но стоило переступить порог особняка, как я понял: оркестр разместился на хорах, так называемых балконах, расположенных вдоль стен. Такой приём использовался только в залах высшего класса. Только так всё пространство дома могло звучать.

Вальс исполняли потрясающе. Скрипки, виолончели, флейты сливались в едином порыве, заполняя зал волнами чистого, почти осязаемого звука.

Не просто музыка. Это была магия. Искусство.

Первой, кого я увидел среди танцующих на паркете людей, была мама.

Она вальсировала с ректором военно-морской академии Кировым. Мама кружилась в голубом платье из парижского ателье. Оно делало её моложе, элегантнее, словно возвращало на десятилетие назад, во времена, когда отец был ещё жив, а наш род не знал ни бедности, ни унижений.

Чувства боролись во мне.

Радость — потому что она счастлива. Я видел, как легко мама скользит в танце, как смеётся, забывая обо всём.

Настороженность — потому что адмирал Киров слишком часто наведывался к нам в «Новоархангельск» под благовидным предлогом. А теперь… предмет его интереса стал ближе. Гораздо ближе.

Я понимал, что мама слишком очаровательна и мила, чтобы сидеть в четырёх стенах дома. Дети выросли.

Я патриарх рода.

Старшей сестре Варваре советы больше не нужны. Ей бы выйти замуж, но последние кавалеры оказывались проходимцами.

Что же касается младшей сестры Таисии, так сегодня был её день. День, когда девушка представлялась в обществе, и, судя по количеству гостей, которые откликнулись на приглашение, праздник явно удался.

Мама заметила меня буквально в самом конце танца.

Она извинилась перед кавалером и направилась ко мне.

Заметил, как на паркет вышел Амат.

Мой друг, здоровенный детина девятнадцати лет, с плечами, которым позавидовал бы любой грузчик, уверенно подошёл к моей младшей сестре.

Хрупкая, почти невесомая Тася положила руку на его ладонь, и они закружились, как только музыка зазвучала вновь.

Как кукла в руках медведя…

Амат, несмотря на свою мощь, танцевал удивительно бережно, будто боялся сломать девушку.

А Тася сияла как маленькое солнце.

Её глаза блестели, щёки раскраснелись, и, несмотря на всё напряжение столь ответственного дня, сестра лучилась непритворной радостью.

— Кирилл! — мама коснулась моего плеча. — Ты всё-таки пришёл.

В её взгляде был не просто упрёк за опоздание, но и облегчение от того, что я здесь, что цел, что жив.

— Прости, мама. Дела…

— Вечно у тебя дела, — вздохнула женщина, но тут же смягчилась. — Сегодня не будем о них. Посмотри, какая Тасенька красавица.

Я кивнул.

Мама взяла меня под руку, наблюдая за танцем дочери, которая кружилась в центре под восхищёнными взглядами гостей.

— Кирилл, — родительница внезапно понизила голос, — Анатолий Степанович спрашивал, не передумал ли ты. Он готов восстановить тебя на последнем курсе.

— Мама! — я резко повернулся, сдерживая раздражение. — Сначала ты рыдала, когда я перевёлся в военную академию. Теперь настаиваешь на возвращении?

— Я не настаиваю, — поправила она, нервно натягивая перчатку. — Просто ректор очень лестно отзывается о твоих способностях. Говорит, что у него давно не было таких курсантов и…