К небесам. Страница 2
Десять (наконец-то!)
Динь-дон. Дверной звонок! Наконец-то! Время из черепахи превращается в гепарда. Пора нанизывать новые события на лакричную спираль. Я вскакиваю и, скользя в носках по полу как по льду, огибаю дверь в углу комнаты, мчусь по коридору мимо гостиной, столовой и папы к входной двери. А вот и она: антенны-косички, за плечами рюкзак, топчется у порога. Ням-Ням пришла!
– Наконец-то!
– Тоторони! – Она кидает рюкзак в угол, снимает куртку, на бегу роняет её на пол и произносит лишь одно слово: – Туалет!
Она всегда так. Первым делом Ням-Ням надо пописать – такая уж она есть. Тоторони – Тони-Пеперони + Тоторо, а Ням-Ням – ну, ты ведь понимаешь? Я в тебе и не сомневалась.
Я, значит, с её тяжеленным рюкзаком за ней к двери туалета. На телефоне у неё играет музыка: без звуков она не может.
– Всё принесла?
– Да, в рюкзаке.
– Чего ж он такой тяжёлый?
– Прибор. А ты как думала?
Тут из-за угла появляется папа, и я напускаю на себя беззаботный вид. Заметив, что он хочет что-то сказать, я закатываю глаза, качаю головой и прикладываю палец к губам – ничего не говори, пап, только не сейчас, но он вообще не сечёт.
– Рад, что ты пришла, Ня… Нет?
– Ну папа! Вторжение в личную сферу – не, не слышал?
Он поднимает руки, беззвучно извиняется, разворачивается и скрывается в кухне.
– Он ушёл? – спрашивает Ням-Ням из-за двери, где играет классика, что-то на фортепиано – я в этом не разбираюсь.
– Да.
– Палатку поставили?
– Да. Целую вечность провозились.
– Кстати, классная маска.
– Маминой краской для Хэллоуина нарисовала.
– Очень круто. Красивая синева.
– Спасибо.
– Ей бы понравилось.
– Да… Подожди, я сейчас… В комнату сбегаю!
Десять (всё ещё)
Папа выпил уже два бокала красного вина и ест медленно, как черепаха. Мы с Ням-Ням уже минут десять сидим закатив глаза, потому что мы-то свои порции спагетти с песто уже проглотили, а папа всё гоняет салат по тарелке и заводит взрослую волынку:
– Бу-бу-бу… Школачегототам… бу-бу-бу… скороаттестаты… бу-бу… съешьтехотьнемногосалата, он полезен… бу-бу… заправкасбальзамическимуксусом… поступитевгимназию…
Ням-Ням умудряется с интересом слушать и время от времени кивать, а мне никак не удаётся. Папа наливает себе третий бокал вина и начинает грустить, как всегда по выходным, с тех пор как… Потом уходит в туалет и возвращается с красными глазами, думает, я ничего не замечаю. Интересно, капли на стенках бокала поэтому называют «винными слезами»? Вот была бы такая плачевня, куда можно просто зайти поплакать, и чтобы никто на тебя не косился, как харчевня, только не для еды, а для плача. Папа каждый вечер выпивает не меньше одного бокала, с тех пор как… с тех самых пор… Во мне вдруг разверзается дыра, я даже думать об этом не могу. Ещё одна попытка: с тех пор как…
– Тони!
– Что?
– Я тебе вопрос задал.
– Я отвлеклась, прости, что?
– Ты наелась?
– Да, сейчас лопну!
– И я о том же! – Мы с Ням-Ням даём друг другу пять.
– Значит, десерт тут никто больше не хочет?
– ЕЩЁ КАК!
– Десерт!
– Лучше не надо: лопнувших детей потом трудно отскребать от ковра.
– У меня в желудке специальный отдел для десерта. Как у коровы. Смотри, пап, вот мой десертный желудок.
– В морозилке есть мороженое, – улыбается он, и мы мчимся в кухню.
Папа и глазом моргнуть не успел, как мы уже вернулись.
Перед нами мисочки, а посреди стола – ведёрко с мороженым. На упаковке написано Strawberry Cheesecake – клубничный чизкейк. Папа говорит, пусть немного подтает. Зачем мороженому таять в упаковке, если оно и у меня во рту прекрасно растает? Мы с Ням-Ням гипнотизируем ведёрко, чтоб быстрее разморозилось.
– Под-тай! Под-тай! – скандируем мы, барабаня ложками по столу.
Мороженое от этого мягче не становится, зато папино терпение на исходе. Три, два, один:
– Вот. – Он выковыривает мороженое и раскладывает по мисочкам.
Будь я папой, меня бы удивило, что мы не просим добавки, но папа лишь расспрашивает Ням-Ням о звёздах, даже не подозревая, что ночью мы будем есть ещё сладости. Тонны сладостей. Папа сидит, пьёт вино и не знает, что сегодня ночью мы стрескаем ещё кучу чипсов. Всё это – сопроводительная программа к миссии «Установить контакт с мамой». Скорее всего, у нас ничего не выйдет – хоть чипсами утешимся.
– Ай!
Ням-Ням пинает меня под столом по ноге: ей надоело в десятый раз объяснять моему папе сверхновую. Тогда я прихожу ей на выручку:
– Пап, мы всё. Можно нам в сад?
– Сначала зубы почистите.
– Ла-а-адно.
– Посуду в кухню отнесёте?
– Ла-а-адно.
Будь я папой, меня бы насторожило, что мы как овечки блеем «ла-а-адно», но я всего лишь я.
– Умойся! – кричит мне вдогонку папа.
Я думаю «не-а», но ничего не говорю: надеюсь, после чистки зубов он об этом забудет. Ибо: голубая маска вокруг глаз для особой миссии – смывать её я не собираюсь.
Я смотрю на своё отражение в зеркале и ищу в нём её след – может, форма губ? У Ням-Ням во рту уже гудит зубная щётка, а на лице написано «акуна матата». Знаешь, что это? Нет? (В переводе с языка суахили «акуна» означает «никаких», а «матата» – «забот».) Пена стекает у Ням-Ням с подбородка и капает в раковину. Она хочет что-то сказать и плюётся пузырьками, мы хихикаем. От электрических зубных щёток у меня щекочет в носу и я сразу начинаю чихать, поэтому чищу вручную. Ням-Ням говорит, что её зубы в десять тысяч раз чище моих. Раз – и почистила. Мне кажется, она буквально во всём быстрее меня в два раза. (Кроме еды!) И вот уже она мчится из ванной в мою комнату. Я смотрю себе в глаза в обрамлении бирюзовой маски, рука движется вправо-влево, вправо-влево, теперь вверх-вниз, вверх-вниз. Я аристократично оттопыриваю мизинец – лак с ногтя уже почти сошёл.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.