Прикосновение смерти (ЛП). Страница 67

Отбрасывая эту мысль прочь, я возвращаюсь мыслями к Смерти — Энцо, Лу. Это Энцо — и то, как его сердце снова начало биться. Это ведь должно что-то значить, верно? Я не идиотка, я заметила, что его сердцебиение, его присутствие здесь, кажется, становится только сильнее, когда мое затихает. Я собрала кусочки воедино — во всяком случае, то, что смогла найти, — и я знаю, что он, кажется, верит, что если он перестанет приходить сюда, в этот мир, это каким-то образом спасет меня.

Да, возможно, когда-то это могло сработать, до того, как мы проводили так много времени вместе. До того, как он стал такой неотъемлемой частью этого мира. Но теперь? Теперь кровь уже снова начинает течь по его жилам. У него уже установилось стабильное сердцебиение, гораздо более стабильное, чем у меня, и разве это не только вопрос времени, когда он обнаружит, что ему нужно поспать, поесть? Нуждающийся в тепле, в доме.

Теперь я знаю правду… что я зашла слишком далеко. Я чувствую, как в моей груди звенит только тишина, независимо от того, здесь он или нет. То, как я с каждым мгновением становлюсь все большей и большей частью того мира и все меньше частью этого. Я видела, как это место может проникнуть в меня, в мой разум, в течение нескольких секунд после того, как я там нахожусь. И как его воспоминания остаются нетронутыми сейчас, даже когда он продолжает возвращаться в то темное место? Проводя там столько времени, сколько он есть? Есть только одно объяснение, которое я могу придумать — потому что теперь он больше часть этого мира, чем того. Тьма не будет иметь над ним такой же власти, как когда-то, не так ли?

Не так, как это сейчас контролирует меня.

Порабощает меня.

Я прерывисто вздыхаю, страх просачивается все больше и больше по мере того, как наступает реальность, вытесняя разочарование. Я даже не знаю, когда я начала грызть ногти, но мой большой палец внезапно оказался у меня между зубами, так что, видимо, это моя новая привычка.

Я не хочу возвращаться туда. Я не могу вернуться к тьме. На что это будет похоже? Вечное оцепенение? Вечная тьма? Что бы со мной случилось? Буду ли я развиваться там, как он, акклиматизируясь настолько, чтобы каким-то образом пережить это навсегда? Или это сломит меня, высосав мою душу и разум досуха, пока ничего не останется?

Мои мышцы напрягаются, ладони потеют, когда я потираю их друг о друга. Оказывается, идея вечного порабощения вызывает у меня беспокойство. Черт, черт, черт. Я не могу этого сделать. Я не храбрый по натуре. Есть ли у меня вообще выбор? Не веду ли я себя нелепо, сосредоточившись в свои последние минуты на попытке спасти кого-то другого, когда я могла бы сосредоточиться на попытке спасти себя? На попытке выжить? Должна ли я без раздумий слушать Энцо, позволить ему вернуться в то место и оставаться взаперти, чтобы у меня был шанс?

А как же Энцо? Как насчет его шанса?

Я пытаюсь представить, каково ему было, когда тьма впервые взяла верх. У него не было предупреждения или времени мысленно подготовиться. Внутри него застрял кусок металла, взрыв только и ждал, чтобы забрать его, и вдобавок ко всему, целая жизнь боли, страданий и потерь, которые он уже пережил только для того, чтобы встретить такой конец. Единственный человек, которого он любил всем сердцем, который безоговорочно отвечал ему взаимностью, был убит еще до того, как они достигли совершеннолетия.

Я вытираю слезу со своего глаза, только чтобы на ее место упало еще больше. У меня была не самая лучшая жизнь. Моя семья не была со мной столько, сколько я хотела. Я не сделала и половины того, о чем всегда мечтала в один прекрасный день. На самом деле, не сделала ничего запоминающегося. Все, что угодно, лишь бы что-то изменить здесь, оставить свой след или вызвать у меня чувство гордости.

Но у меня был выбор. Мне была дана жизнь, а вместе с ней и свободная воля идти своим собственным путем. Я была любима. Матерью, которая отдала мне свое сердце еще до того, как встретила меня. Отцом, который держался восемь долгих лет только ради меня, после того, как он уже разрушился внутри. Бабушкой, которая рискнула всем, отдала все, чтобы дать моей матери и мне шанс на хорошую жизнь. Джейми, Бобби, Клэр.

Меня любили.

Я была свободна.

Я была собой.

У меня было все, чего не было у Энцо, и что я с этим сделала? Неужели я действительно настолько эгоистична, что позволю ему, тому, кто уже испытал больше боли, чем я могла себе представить, оставаться в этом ужасном, высасывающем душу месте еще… сколько именно? Вечность? Кто-то сильный, хороший и настолько самоотверженный, что пожертвовал бы единственным шансом, который у него когда-либо может быть в реальной жизни, ради меня?

И что потом? Допустим, это сработает, его план, и я верну свою жизнь обратно. Что бы это была за жизнь, зная, что я натворила? Я не настолько слепа, чтобы думать, что не влюблена в него. Не после того, как мое сердце разорвалось, когда он ушел. Если бабушка, мама и папа чему-то меня и научили, так это тому, что любовь делает тебя сильным и самоотверженным так, как ничто другое не может.

Нет. Когда тыльные стороны моих ладоней становятся слишком влажными от вытирания постоянного потока слез, я переключаюсь на свой рукав. Нет, я не позволю ему сделать это. Как я могу? Может быть, это то, что я должна сделать. Может быть, это мой знак, отличие, которое я должна внести. Судьба. Я громко фыркаю, качая головой. Возможно, я просто вбиваю ложь в свой мозг как форму утешения, но я возьму то, что смогу.

Испуская долгий, неровный вздох, я возвращаюсь к дивану и снова открываю Новое измерение, сразу переходя к эпилогу и просматривая его содержимое с удвоенной решимостью.

Третий абзац снизу:

Так что да, короче говоря, то, к чему я клоню, можно выразить одним крошечным словом из четырех букв: глюк. Морщина в загробной жизни, излом в системе — называйте это как хотите, все сводится к одному и тому же. Не все так однозначно, как мы себе представляем. Даже в загробной жизни совершаются ошибки, и я всего лишь один из бесчисленного множества людей, ставших свидетелями подтверждения этого самого факта.

Остается вопрос: есть ли решение? Есть ли средство решения такой огромной и смутно понимаемой проблемы? Ответ кроется в самом определении этого слова. Глюк: внезапная неисправность или нерегулярность. Как заставить нормально функционировать то, чего, с научной точки зрения, вообще не существует? Просто — вы этого не делаете. Сначала вы должны вникнуть в это.

Я делаю паузу, мой палец возвращается к слову из четырех букв. Глюк. Что ж, это вежливый способ сказать, что мы в заднице, не так ли?

Глава 45

Лу Адэр, если есть что-то, чему я могу научить тебя прямо сейчас, так это вот чему: никогда не приступай к действию без надежного плана.

О, бабушка. Ты была бы так разочарована прямо сейчас.

Это, вероятно, настолько далеко от запланированного, насколько это могло бы быть возможно. В свою защиту могу сказать, что я сомневаюсь, что даже она смогла бы придумать достойный план действий для такого рода вещей.

Я захожу в свою комнату и запираю за собой дверь, затем делаю глубокий вдох. Я не знаю, почему я вдруг начинаю нервничать из-за этого. Может быть, это потому, что он уже ясно дал понять, что прощается. Что он никогда не намерен видеть меня снова. Правда ли, что он ожидал, что я не буду возражать против этого? Разве он не знает, что мне нужно, чтобы с ним было в порядке, чтобы и со мной было в порядке?

Я прочищаю горло, стараясь выглядеть сильной и уверенной.

— См — Энцо? — Ответа нет, но этого следовало ожидать. — Энцо, я знаю, ты слышишь меня. — Тишина. По крайней мере, я надеюсь, что ты слышишь. Я прохожу еще несколько шагов в свою комнату, осматривая ее в поисках каких-либо признаков его присутствия. — Я просто хочу поговорить, хорошо?