Око дракона (СИ). Страница 24

Утро началось с яркого зимнего света. Высунув голову из палатки, до меня донесся умопомрачительный запах гречневой каши. Гречка! Я с детства её люблю! Особенно с маслом, когда масло добавляют уже в готовую кашу, снятую с огня. Быстренько проделав гигиенические процедуры, умостилась рядом с Мефодием и с наслаждением съела целую тарелку каши. Есть я стала намного больше, чем раньше, сначала меня это пугало – вдруг опять растолстею! – но затем успокоилась: так, как меня гоняли на тренировках, то все калории не то, что сжигались, они просто испарялись на мне в виде пота. Домовой удовлетворенно крякнул. Ему явно польстило то с каким удовольствием я ела приготовленную им кашу. Но всему хорошему приходит конец и нам надо было выдвигаться дальше. Мефодий собирал палатку, а я завороженно смотрела на затухающий огонь. Все-таки не выдержала и протянула к костру руку. Пламя на миг вспыхнуло и объяло мои пальцы. То произошло так быстро, что я не успела не то, что отдернуть руку, но и испугаться. Одновременно с осознанием происшедшего появилось чувство удовлетворения, и огонь не оставил на руке никаких следов, только мягкое тепло распространилось по всему телу. Мефодий подозрительно на меня покосился, опять крякнул, но ничего не сказал, закинул мешок на плечо и дунул на костер. Пламя, громко шикнув, потухло. А у меня внутри появилось огорчение.

Пошли. Теперь шагалось полегче – дорога вела через лес и камней попадалось все меньше и меньше, к обеду мы вышли на перекресток с указателями и повернули в сторону Севиля. Располагаться на «пообедать» не стали, Мефодий протянул мне кусочек сыра и булочку, что я быстро и схомячила. Показалось мало. Но настаивать не стала, потерплю до вечера. Через пару часов нам очень повезло – нас догнала крытая повозка, которой управляли двое мужчин – один молодой, лет 30, другой значительно старше, и судя по виду, родственники. Повозку тянула тройка коренастых лошадок, с гладкими лоснящимися боками. Они создавали впечатление зажиточных крестьян. Мы посторонились, пропуская повозку. Старший из мужчин скользнул по мне взглядом и притормозил:

– Далеко идете?

– В город, уважаемый, – ответил Мефодий. По легенде он мой старший брат, я и предпочла отмалчиваться.

– Садитесь,– кивнул нам мужчина,– дорога не близкая, подвезем.

Мы с благодарностью приняли предложение, «брат» легко закинул меня на повозку и примостился рядом.

– Жена?– поинтересовался старший.

– Сестра, младшенькая,– с улыбкой оглаживая меня по голове, пояснил Мефодий.

Мужчины завели разговор о хозяйстве, а я даже придремала, скрутившись около домового.

Тут из крытой части донесся слабый стон.

– Невестка,– угрюмо сказал старший. По тому, как сжал зубы и побелел молодой, я поняла, что это его жена.– Родами третьи сутки мучается, знахари в деревне ничего не смогли сделать, вот везу вгород.

У меня при мысли о роженице руки закололо и вырвалось:

– Можно посмотреть?

– А чего там смотреть? Не дай Боги, чтоб тебе такое досталось пережить.

Я покраснела и без разрешения заползла в крытую часть. Удерживать меня не стали, вернее молодой мужчина рванулся, но Мефодий схватил его за руку и покачал головой.

Перед моими глазами открылась удручающая картина: на соломе, покрытой одеялом, лежала молодая женщина, губы были искусаны в кровь, сама она казалась прозрачной – ещё немного и душа совсем покинет этот мир. Рядом сидела пожилая крестьянка – свекровь, наверное. Я присмотрелась к животу и создалось впечатление, что ребенок лежит поперек и поэтому не может выйти, да и сам малыш тоже уже доживал последние минуты. Руки мои сами потянулись к ним, я почувствовала, как от меня что-то тянется, как будто изнутри. И ребенка вдруг четко увидела. Мягко, стала поворачивать его головкой вниз. Малыш не сопротивлялся, вот и встал как положено. Дальше надо было заставить его родиться. Только как?

Сам он без сил, да и мама в беспамятстве. Я опять потянулась к роженице как будто сливаясь с ней, я почувствовала боль тела и отчаяние души. Женщина принялась тужиться, только это как будто я тужилась, как будто из моего тела выходит ребенок. Через несколько минут свекровь приняла на руки маленький комочек. Он никак не хотел кричать и я опять «слилась» с телом, теперь уже младенца. И это я кричала его голоском, это мои легкие развернулись и наполнились морозным воздухом! Минутой спустя, поняв, что ребенку уже ничего не угрожает, обратилась к роженице. Женщина была без памяти, но её состояние это результат трехсуточных мук. Я чувствовала, что смерть, милостиво кивнув мне, ушла от них и женщина поправится, нужен только уход и время, она наберется сил и все у них будет хорошо. Только вот у меня теперь сил не было. Перед глазами мелькали мушки, я вообще не чувствовала своего тела. Я не видела, как засуетились мужчины, с каким благоговением дедушка держал на руках внука, завернутого в походные пеленки, пока бабушка и отец хлопотали возле молодой мамы. Я не чувствовала, как меня взял на руки Мефодий и как ребенка покачивал и вытирал холодный пот с моего лица.

– Ну вот и славно,– шептал мне домовой,– вот и хорошо. Отдыхай теперь.

Затем вынул из мешка бутылку с травяным настоем и принялся потихоньку вливать мне в рот.

– Это укрепляющее, взял в дорогу на всякий случай. Вот и пригодилось.

Настой был горьковатым и пах мятой. Первые глотки дались мне с трудом, губы вообще не слушались. Только через некоторое время ко мне вернулось осязание собственного тела и дела с принятием настоя пошли лучше. Наши попутчики уже оправились от шока, вызванного рождением малыша и в три голоса стали нас благодарить, а женщина аж расплакалась. Нам предлагали деньги, но Мефодий отказался, сказав, что у сестры дар божий и она им не торгует. Тогда селяне предложили довезти нас до самого города. Мы с домовым переглянулись.

– Вы нас до ближайшего селения довезите и покажите хороший постоялый двор, мы ведь не местные. А сами домой езжайте, не дело малыша по морозу таскать, – резонно ответил Мефодий.

На том и порешили. К вечеру мы приехали в большое село, попутчики наши определили нас к своим родственникам. Не знаю, что там они между собой решали, но денег за постой с нас не взяли, покормили очень вкусно и сытно и на ночлег выделили комнату наверху. Комната была теплая, с камином, там стояли около противоположных стен 2 кровати, посередине располагался стол с 2 стульями, около окна небольшой комод вмещал постельное белье и полотенца. Как только мы вошли в комнату, прибежала молоденькая девушка с большим тазом и следом 2 парня сноровисто наполнили его горячей водой. Мефодий вышел, а я с помощью девушки с удовольствием обмылась, вытерлась пушистым полотенцем, одела предложенный халат и завалилась в кровать. Девушка кликнула парней, те также сноровисто убрали воду и тазик. Домовой пришел, когда я уже дремала. Он присел на кровать, долго на меня смотрел своими шоколадными глазами. Затем, пожелав спокойной ночи, задернул на моей кровати полог и пошел спать сам, ведь он не мог целую ночь просто сидеть. Вызвал бы подозрения у хозяев. Я-то знаю, что домовые не спят, было интересно, чем же он будет целую ночь заниматься, но прошедший день вымотал меня вконец и я заснула. Без сновидений.

К утру я все-таки замерзла. Мефодий, по обычаю крякнув, подкинул дров в камин и спустился вниз, узнать насчет завтрака. А я опять завороженно смотрела на огонь. Камин был маленький и так уютно потрескивал, что вылезать совсем не хотелось. Однако, пришлось. Пока домового не было, сделала несколько йоговских ассан, поприседала и с десяток раз отжалась. Физическую форму нужно держать. В комнату постучали и вошла вчерашняя девушка с кувшином воды и тазиком. Быстро умылась, оделась, взяла наш мешок и спустилась вниз. Там уже нас ждал завтрак. Простой деревенский, но от этого не менее вкусный. С удовольствием съела целую тарелку пшеничной каши с сахаром и большим куском масла, выпила кружку молока со свежей лепешкой. Домовой также навернул кашу и запил молоком. Поблагодарив хозяев, мы собрались в путь.