Черный обходчик (СИ). Страница 19

— А если что, в последний момент в обходчики можно перекинуться?

— Можно, — усмехнулся Денис. — Только оно тебе надо — доводить до этого последнего момента? Ты отличный работник, Тимур. Продолжай в том же духе, и всё будет хорошо. У всех.

Он встряхнул запястьем. Я увидел чётки, обвивающие руку почти вдвое. Поморщился.

— Да понял я. Можно и без фокусов обойтись.

— Сам ты фокусник, — огрызнулся Денис. — В цирке я только вольтижёром работал.

Ван посмотрел на него в упор.

— Ну, ещё в боях участвовал, — исправился Денис. — Подумаешь, всего один сезон! И нечего так смотреть. Я был молод, мне нужны были деньги. А фокусы — не моё.

— Да я образно, вообще-то. Понятия не имел, что ты в цирке выступал. Вольтижёр, кстати — это что?

— Не что, а кто. Наездник, исполняющий трюки. Лошадь скачет по кругу, а ты, например, в седле на руках стоишь. Или с лошади на лошадь перепрыгиваешь на ходу.

— Ясно. Не, это я бы даже пробовать не стал. Как по мне, существуют гораздо более приятные способы остаться без головы. Я говорю о том, что чётки прятать не умею.

Денис усмехнулся.

— А ты пробовал? Чай, не вольтижировка, без головы не останешься.

Хм-м. Я посмотрел на свои чётки.

— Просто скажи им, что надо исчезнуть, — подсказал Денис. — Передай своё желание. Да не впивайся взглядом, как в пожирателя! Сам ведь уже понял, чётки — часть тебя. И сил у тебя должно быть достаточно. Чётки слушаются проводника так же, как слушаются ру́́ки и но́ги. Просто убери их, и всё.

Я повёл запястьем. Чётки исчезли.

Повёл снова. Появились. Напрягаться для этого и правда не пришлось.

— Ну, вот! — Денис хлопнул меня по плечу. — А говоришь, «не умею».

Довольный, он откинулся на спинку кресла. Салютнул мне стаканом с компотом.

Ван прихлебывал из крошечной чашки бледно-жёлтый чай. Если бы я не видел, уже не раз, что наливает он его из небольшого приплюснутого чайника, решил бы, что пьёт пустой кипяток.

Я доел салат и отодвинул тарелку. Поставил перед собой другую, с супом.

— А вот скажите мне, дорогие коллеги. Я и дальше буду получать информацию по крупинкам, случайно, и только тогда, когда сам додумаюсь, что надо спросить? Или всё-таки могу рассчитывать на то, что мне прочитают расширенный курс молодого бойца?

Денис пожал плечами.

— Молодого бойца — тебе прочитали сразу, как только пришёл. А личный опыт на то и личный, чтобы обзаводиться им самостоятельно. Спрашиваешь — отвечаем. Не спрашиваешь — значит, не надо тебе пока.

— Интересная логика. А вдруг я однажды погибну из-за того, что вы меня о чём-то не предупредили?

Денис задумался. И изрёк:

— Не, это вряд ли. Ты, конечно, иной раз бывает, что дурака валяешь. Однако не настолько дурак, чтобы погибнуть.

— Спасибо. Тебе говорили, что у тебя очень своеобразная манера делать комплименты?

— Говорили. Только мужчинам я комплименты не делаю, воспитание не позволяет. Я тебе правду сказал. Мир сейчас идёт к тому, чтобы всех и каждого оберегать от всего. Не влезай — убьёт, не ходи — упадёшь, не ешь — растолстеешь, не пей — козленочком станешь. Вот скажи мне, человек в здравом уме будет железную дорогу перебегать перед несущимся поездом?

— Не будет.

— Вот и я так думаю. А на кой же ляд тогда вешать предупреждения: «Не перебегайте дорогу»? «Не подходите к краю обрыва»? «Не курите»? «Идёт дождь — не превышайте скорость!»? Ты, чёрт бы тебя побрал, сам не видишь, что дождь идёт? Ты не знаешь, что бывает, если сильно разогнаться на мокрой дороге? Или не догадываешься, во что превратится твой организм, если выкуривать по три пачки в день? Ты вырос в пустыне среди верблюдов, слеп, глух и неграмотен?

Денис посмотрел на меня. Я развёл руками.

— Людей стараются обезопасить.

— Зачем?

— В смысле — зачем?

— Да в прямом смысле! На кой-чёрт и кому нужны идиоты, хватающие руками оголенные провода, падающие с крыш, играющие с огнём вблизи горючих материалов и не имеющие терпения на то, чтобы ехать по мокрому асфальту медленнее, чем по сухому?

— Ты это сейчас серьёзно спрашиваешь?

— Абсолютно.

Я посмотрел на Дениса и понял, что он в кои веки и впрямь серьёзен. И Ван, судя по молчаливому сосредоточенному киванию, является приверженцем той же философии.

Я покачал головой.

— Ну, блин, вы даёте. Не все же люди умные! И что, дураков — убивать теперь?

Денис пожал плечами.

— Зачем убивать? К чему это варварство; мы — просвещенные люди. Можно просто не мешать им убиваться. Ты когда-нибудь носил корсет?

— Чего? — обалдел я.

— Ох, да я не про дамский. Когда рёбра ломаешь, надевают такое, — Денис поводил руками у боков, — из гипса. Не доводилось?

— Бог миловал.

— А мне вот как-то пришлось. Скажу тебе, не самая удобная штука, никому не посоветую, ну да бог с этим. Суть та, что пока ты её носишь, мышцы, которые держат твоё тело, расслаблены. Им не надо работать, всю работу за них выполняет корсет. Поддерживает тебя. И когда ты его снимаешь, заново включаться мышцам ой как неохота. Они буквально ноют: верни корсет, хозяин! Нам было так хорошо, зачем ты всё испортил? И в последние годы у меня ощущение, что такой корсет пытается напялить на себя само человечество. Людей чем далее, тем всё больше стремятся оградить от каких-то мыслимых и немыслимых опасностей. Причем не только детей, но и взрослых… Ты видел эту идиотию в ленте — замазывать буквы в словах «смерть», «кровь», «секс»?

— Видел.

— Значит, понимаешь, о чём говорю. — Денис отхлебнул компота, поставил стакан на стол. — Ты ещё успел вырасти в неогороженном мире. А тем поколениям, которые идут за тобой, не позволяют уже и шагу шагнуть без оглядки. На каждом углу, в каждом помещении — камеры, для каждого приседания — свой коврик и защитные щитки, каждое слово и каждый кадр, которые позволено впитывать, проходят проверку в специальных инстанциях. — Он вздохнул. — Чёрт его знает. Прогресс, конечно, на то и прогресс, чтобы ретроградам вроде меня казаться диковиной. Может, оно и правильно. Было бы неправильно — жили бы по-другому. Жизнь — штука суровая, от того, что ей не нужно, избавляется сама. Лишнее отвалится, хоть ты как упирайся. Но. — Денис наклонился ко мне. — Но у нас, видящих, свои порядки. Нам не нужны те, кого надо водить за ручку, подтирать сопли и предупреждать о том, что курение вредит здоровью.

— Поэтому никто из вас не курит, угу, — буркнул я.

— Трубка — выбор Мстиславы. И, если бы эта привычка мешала ей жить, за столько веков уж как-нибудь избавилась бы, время было. А о нас, видящих, я тебе больше скажу: те, кого надо водить за ручку, в наших рядах не оказываются. Ты начал с того, что спас клиентку от пожирателей. Сопливая девчонка, которую привёл, вытащила из пещеры Маэстро четверых и вознесла пятого. Задач, которые были бы нам не по плечу, у нас нет, Тимур. И чтобы погибнуть из-за чего-то, о чём тебя не предупредили, нужно очень сильно постараться. Если ты чего-то не знаешь — значит, тебе пока не нужно это знать. Будет нужно — спросишь. Вот и всё.

Денис замолчал. Возразить ему было как будто нечего. Да и не хотелось возражать. Такая вот у видящих политика, сложившаяся за века.

Нужна будет помощь — тебе помогут. Но это совершенно не означает, что будут делать что-то за тебя. Рассчитывать ты должен на свои силы, решения принимать самостоятельно и информацию добывать сам — по мере необходимости. Ну, хоть со скалы в море не сталкивают, как в древней Спарте, и то хлеб.

Под разглагольствования Дениса я успел доесть суп и принялся за второе. Ван налил себе ещё одну чашку бледно-желтого кипятка. И вдруг сказал:

— Таня.

— Что — Таня? — удивился я.

— Класивая.

— Н-ну… — С этим утверждением сложно было спорить. — Ничего такая, да.

Денис ухмыльнулся. Ван продолжал неотрывно смотреть на меня.

— А, — дошло до меня. — Тебе она нравится, что ли?

Ван перестал буравить взглядом моё лицо. Отхлебнул чая.