Геном хищника. Книга четвертая (СИ). Страница 46

Я и не отказывал. Поднимался всё выше и выше в горы, на ходу снижая вес запасов. Ещё и по сторонам рыскал, собирая различные травы и ягоды. Нашёл в базе несколько рецептов, по которым можно было сварить питательный раствор, в несколько раз превышающий содержанием белка любой протеиновый коктейль, известный на Земле.

Здесь он назывался просто «Прожора», но несмотря на название, штука казалась полезной в любом случае. Не только в момент роста организма, но и в любых длительных походах. Сварить я его пока ещё не мог, не хватало ингредиентов, но по описанию, на одной фляге на двести миллилитров можно было продержаться двое суток. Или (в моём случае) один раз восстановить затраты, на довольно активный и неприятный бой с расходом на регенерацию. Рецепт был несложный, состав простой: корень ажурного кервеля, соцветия дикой жерухи и геном некоего среднередкого «пронолагуса». Который при ближайшем рассмотрении оказался подвидом обычного дикого кролика. К слову, достаточно жёсткого, но вполне вкусного, сытного и не такого уж редкого.

К первой ночёвке я уже не просто выглядел как местный промысловик, я им практически стал. Дичи было полно, очень много пухленьких и страшненьких птиц (особенно самцы с лысыми головами, как у грифов, и ярко-красными морщинистыми мешками вместо подбородков). Вроде индюшатина. Но трогать я их не стал. Кто знает, вдруг они священны у Птичьих племён, и такое святоедство точно не поспособствует продуктивному разговору? А кролики, как всем известно, не только мясо с высоким содержанием белка.

Чем выше я поднимался, тем прохладней становилось. И в первую очередь ветреней. Порой так задувало, что я уже чувствовал птицей. Правда, такой же толстой и неповоротливой, как индюшки, но подталкивало и приподнимало прилично. А иногда, наоборот, пыталось сдуть вниз. Тропа петляла среди камней и редких невысоких деревьев, всё время забираясь выше и выше.

Я нашёл следы свежей стоянки, но предположил, что здесь были Крысоловы, а не кто-то из Птичьих племён. Эти следов не оставляли, хотя я обнаружил несколько маленьких пирамидок из плоских камушков. И рядом с одним черепок какой-то крупной птицы. Возможно, начались владения племени, а, возможно, просто ветром принесло.

По словам Гофера, племена оставались на одном месте не больше года. Выбирали место, с одной стороны труднодоступное и защищённое, а с другой — чтобы всё-таки иметь возможность иногда спускаться к людям. Потом на год исчезали совсем, забираясь в только им доступные дебри. Возвращались в другое место и так по новой. Крысоловы знали три стоянки, так что шанс встретить их здесь был один к шести. Можно было встретить сразу, ну или ждать ещё пять лет. У меня такого времени не было, биомонитор щедро насыпал после встречи с кротом. Это действительно оказался звездонос, только изменённый не только природой Аркадии, но и ведьмиными генетиками. Сахарок из него был с гнильцой и попахивал даже хуже, чем палёная ведьма.

В общем, до кризиса было несколько дней, но, к сожалению, не лет. Но ждать я всё равно не собирался. У меня не было плана, но была гипотеза, и я собирался её проверить!

Спасибо картам Крысоловов, «Миротворцев» и свежим обновлениям из охотничьего магазина в последнем городке. Все три точки были уже на запретной территории, но если пофантазировать и предположить, что это треугольник, а потом найти точку, равноудалённую от вершин, то там вполне что-то могло быть.

На третий день пути я добрался до вершины горы и нашёл-таки намёк на лагерь. Десятка три пятна, оставшихся от шатров, несколько старых, заваленных камнями кострищ и на дальнем конце, практически на самом краю склона, увидел одинокий, но яркий шатёр. Вроде у кочевых индейцев — это называлось типи. По крайней мере, очень было похоже: высокий конус, обтянутый светлой кожей на каркасе из жердей. К верхушкам палок были привязаны крупные перья, и дымовой клапан, как будто бы тоже были ими забит. Вход в типи был открыт, внутри — темнота.

На вид жилым его было сложно назвать, но призраком былой роскоши он не выглядел. Скорее всего, брошен, но не очень давно. Зачем его в принципе оставили для меня было загадкой, но бегло осмотрев зону старого лагеря, я направился туда.

Прислушался, принюхался — вроде никого. Чуйка молчала, а нос без усиления почуял только слабый запах, почти выветрившихся пряностей и старых трав.

— Есть кто? Здесь дорогу ветра показывают?

Я попытался добавить жизни и звука, крикнув в тёмный провал, но налетевший ветер резко подхватил мои слова и, скинув их с горы, унёс в новую, открывшуюся с этой стороны долину. Интересная здесь акустика. И вид открывался просто бомбический.

Понимаю, почему Птичьи тут жить решили. Вот он — горный курорт, а не непонятные Альпы со своими высокогорными лугами, куда загоняют коров, чтобы красивую рекламу снять.

Глубоко внизу лежала целая долина, заросшая плотным лесом и прикрытая низкими облаками, напоминающими туманную дымку. Леса тянулись на несколько километров и упирались в гору, вершина которой была покрыты снегом.

Хм. А мне, похоже, туда и надо. Так, что может не зря я кроличьи шкурки собирал, на случай, если «Теплообмен» в минус не справится. На меня снова налетел ветер, попытавшись подтолкнуть к краю. Одновременно и освежающе, и настойчиво, будто дорогу указывает. Но, спасибо, сам разберусь — спуск передо мной был плохим. Высоко лететь и жёстко приземляться.

Я заглянул в типи. Не стал дожидаться, когда глаза привыкнут к темноте, включил фонарик и высветил скромное убранство. В центре — очаг из камней, на котором стояла небольшая то ли плошка, то ли сковородка без ручки. У дальней стены лежала чья-то меховая шкура, размерами со стандартный матрас. А под потолком висели сушёные травки. И опять хрен поймёшь, только вчера это всё бросили или уже с месяц всё пустует.

Камни — холодные, шкура — пыльная, а травки явный сухоцвет. Они могли такими расти, а могли уже годы здесь болтаться. Запах слабый, едва уловимый, а сканер определил их, как один из альтернативных составов «Живинки». Я осмотрел вход, нашёл явные следы зубов и признаки того, что кусок кожи (вроде каффер или кто-то родственный) оторвали. И увидел следы начатого ремонта, но по каким-то причинам не доведённого до хоть какого-то логического завершения.

Прошёлся ещё раз по кругу, осмотрел пол, пошурудил сухими ветками и даже шкуру встряхнул в поисках тайников. Потом просветил стены, нашёл нечто похожее на рисунки, но настолько неявные, что замысел художника мне не дался. Вернулся на улицу, оценил время с погодой и решил заночевать здесь.

Но не в хижине, а рядом. А то будет потом, как с Машей… Кто спал на моей шкуре? Кто варил мои травки? Вот теперь фиг тебе, а не подсказки, как шакраса поймать…

Но несколько отдельно валяющихся жердей я позаимствовал. Растянул плащ-палатку, чтобы хоть какая-то защита была от ветра. Потом натаскал камней из соседних кострищ и сложил свой «колодец», долго не понимая, с какой стороны сильнее дует ветер. По ощущениям, он менял направление примерно каждые пять минут, размашисто гуляя по всей вершине. Может, с признанием этого места курортом я и поторопился, того и гляди и мой навес снесет, и Птичье типи.

Но ветер дует, а руки делают. Через час я уже сидел у огня, жарил крольчатину и попивал отвар золотарника. Не знаю, развивался ли интеллект, но организм, кажется, уже насытился и жор начал отступать. Правда, медленно.

Я всё равно плотно поел. Потом приготовил три порции «Прожоры», и так как свободной тары у меня было только для двух, то остальное пришлось попробовать сразу же. На мой взгляд, пресновато, но всяко лучше протеинового коктейля.

Наконец, насытившись, немного полистал «монстропедию». Хотя листал её ветер, я больше удержать пытался. Начало темнеть, и задуло ещё сильнее.

— Пофиг, — поёжившись, поплотнее стянул куртку. — У Маши вроде всё хорошо закончилось.