Ребёнок от Бывшего-Босса. Новая встреча. Страница 4

Какой же он ублюдок!

– Пошел вон отсюда.

Георгий вдруг улыбается и на секунду даже опускает веки. Ему весело, да?

– Как же тяжело с тобой, – роняет так, будто устал со мной возиться.

– А нужно было сразу озвучить свои цели. Было бы проще. С самого начала бы послала тебя подальше, и все!

Поджимает губы. Впервые он, кажется, злится. И я цепляюсь за эту соломинку.

– О каждой минуте с тобой сожалею. О каждой секунде. Воротит от тебя знаешь как?

Его подбородок выезжает вперед. Гоша слушает, впитывая каждое слово. Налет озорства и харизмы слетает, оставляя обнаженную суровость и недовольство.

Вот такой он. Грозный, сердитый, хмурый. А еще мрачный и безжалостный. Как ощетинившийся зверь, готовый напасть в любую секунду. Он следит и контролирует каждое мое действие.

– Чего добиваешься? Чтобы я тебя вот так схватил и в машину закинул?

– Я тебе не кошка, чтобы меня за шкирку тащить, куда тебе вздумается!

– Кошка, – заявляет он бесчувственно. – Моя ласковая кошка. Поэтому давай ты соберешься, и мы поедем. Заодно и успокоишься по дороге.

– Заодно и постель твою согрею. Здорово придумано! Ты опять жене сказал, что в командировку уехал?

– Это тебя никак не должно волновать. Я за тобой приехал. Собирайся.

– И не подумаю. Знаешь, Гош. Я сначала обижалась. Злилась. А теперь поняла, что не из-за чего. Ты пустышка. У тебя внутри ничего нет, кроме бахвальства и себялюбия. Хорошо, что ты не мне достался, а я вовремя остановилась. Думала же, что реально влюбилась. А оказалось, что не в кого.

Он молчит. Цепануло. Нехило так, аж желваки играют.

– Неприятно? Понимаю. Но ты сам виноват. Поэтому… Ну извини, – отвечаю ему его же фразой. – Мне уже неинтересно, – пытаюсь не кривить губы от мощной прокатившейся по всему телу волны тупой боли, бьющей куда-то за ребра. И даже глаза повлажнели вновь. – Так что просто не звони мне больше. Твой номер я уже удалила. На этом все. Взаимопонимания тебе, Гош. В «семье».

Он ничего не отвечает, так и стоит, поджав губы, пока я разворачиваюсь и захожу в квартиру. Не дергается он, и когда я хлопаю дверью. Какое-то время еще он стоит в подъезде без движения со странным выражением лица. Отмирает, только когда вибрация телефона напоминает ему о настоящем.

Мужчина отвечает что-то грубое и направляется к лестнице.

А я отлипаю от глазка и медленно сажусь на мягкое сиденье в прихожей, уже не сдерживая слез. Меня бьет мелкая дрожь и горечь разъедает кислотой.

Черт бы его побрал! Да чтоб ему провалиться! Сволочь бездушная!

Глава 4

Георгий молчит уже три недели. Почти месяц никак себя не проявляет.

Горькая усмешка к моему лицу приклеилась намертво. Но я ее еще немного дожму и обязательно вскоре превращу в загадочную медовую полуулыбку.

– Афин, ты идешь? – зовет меня Соня – мы с ней в одной группе уже два года изучаем английский. Сдружились. – Не спи!

– Я иду-иду.

– Давай скорее! Осталось пять минут! Сегодня же пригласили переводчиков! Так, это твоя, – утверждает Соня.

В моих руках оказывается аппетитная сосиска в тесте в пакете для завтраков.

– Вот это спасибо! – радуюсь я и открываю пакет.

– Налетай! – подгоняет меня подружка и сама соблазнительно впивается зубами в тесто. Тут же замечает с набитым ртом: – Я сегодня только позавтракать и успела!

Следую ее примеру, уже представляя этот великолепный вкус, но как только подношу сосиску к лицу, в нос ударяет ее неприлично яркий и химический аромат, а желудок совершает кульбит. Бунтует и кричит о том, что это неблагородное мучное изделие нужно немедленно убрать от меня подальше.

Я плавно опускаю руки и подозрительно уточняю:

– Сонь, а ты где их купила?

Ей нелегко ответить с набитым ртом, поэтому я просто жду.

– Да это бабушка вчера напекла! И мне сунула. Еще и потребовала для тебя взять. Поэтому угощайся. Свежак!

Я наблюдаю, как Сонька за обе щеки молотит перекус, а самой становится все хуже. Внутри меня словно горячая магма, какая-то горькая и противная. Внутри все горит – так неприятно, жуть.

Я начинаю учащенно дышать, вот бы спрятаться от этого запаха!

– Эй, Афин, ты что побледнела так, тебе от голода нехорошо? – беспокоится Соня.

Вглядывается мне в лицо, смотрит озабоченно.

Я поскорее запихиваю сосиску в сумку и застегиваю молнию.

– Все нормально! – выдаю чрезмерно веселым тоном. Так, что аж сама не верю. – Идем.

Меня пробивает испарина, внутри разливается кислота, ядом отравляет кровь и не позволяет нормально сосредоточится. Я отвратительно себя чувствую. Желудок жалобно сжимается. И дышать тяжело.

Как же не вовремя я заболела-то!

– Афин, – шепчет Соня, наклоняясь ко мне уже за столом, – ты белая вся. Как привидение. И губы фиолетовые.

К горлу подкатывает противный комок.

– Я отойду, – бросаю через плечо и скорее выскакиваю в коридор.

Несусь по лестнице вниз, забегаю в туалет. Поскорее поворачиваю кран, плещу в лицо холодной водой, стараясь отдышатся. Прикладываю ледяные пальцы ко лбу и щекам. Поднимаю на себя взгляд. Точно Сонька сказала: вся белая. Белее мела. И губы горят ярким фиолетово-розовым пятном.

Желудок успокаивается немного, и я выхожу на улицу. Немного дышу воздухом, активно снабжая легкие кислородом, и возвращаюсь в аудиторию.

Подруга ошалело косится на меня, пока я пытаюсь справиться с новым приступом тошноты.

Наконец соображаю, что долго я так не протяну, решительно поднимаюсь с места. Извиняюсь перед преподавателем и приглашенными гостями, сообщаю, что мне нездоровится и я обязательно догоню ребят. Дома. Сама же пулей вылетаю в коридор.

На улице становится легче.

Я позволяю себе прогуляться, а потом и занять краешек лавочки, пускаясь в размышления.

Да нет. Ну нет!

Не может этого быть!

Я, должно быть, просто съела что-то не то. Не то… очень не то…

В голове ведутся подсчеты. Если да, то… срок должен быть где-то…

Я решительно поднимаюсь и воинственно отгоняю от себя эти ужасные мысли!

Я не беременна! Конечно нет! Что за глупость!

Я не могу оказаться беременной! Не могу!

Но червячок сомнения беспрестанно точит и точит меня.

И спустя несколько дней, когда ситуация повторяется, я решаюсь купить тест.

– Афина, я дома, – объявляет мама с порога. – Доча! Забери сумки, пожалуйста!

У меня нет сил встать. Ноги ватные, перед глазами все плывет, а между негнущимися пальцами зажат тест.

С двумя яркими полосочками. И это уже второй.

Стук в дверь не приводит меня в чувство.

Дверь распахивается, и мама входит в ванную.

А, ну да, я даже не запиралась.

– А что случилось на этот раз? – потрясенно уточняет мама.

Я судорожно комкаю узкие полоски тестов, но как же… мама, и не заметит!

Она обреченно вглядывается в мое лицо и мягко обхватывает мой кулак. По одному раскрывает пальцы.

Тест угрожающе выглядит в маминых руках и дает ей ответы на все вопросы.

– Я так понимаю, можно поздравлять.

– Заранее не поздравляют, – сухо возражаю я и принимаюсь стирать струящие по щекам горячие слезы. – Только, пожалуйста, давай без нравоучений. Я сейчас не выдержу.

– К врачу не ходила еще?

– Только что… узнала.

– Так. Пойдем-ка.

Мама наскоро моет руки, опускает ладони мне на плечи и ведет в мою комнату.

– Я не хочу вот так рожать, мама, – сокрушенно. Скорбно. Безнадежно. По-детски необдуманно.

– Решение принимать тебе. И не сегодня. И не завтра.

Она участливо обнимает меня, а я не чувствую ничего.

Ни-че-го.

– Да какое решение? Не могу я сейчас с ребенком… да и… как? Кому его рожать?!

– Ну… об этом задумываться нужно было раньше. Сейчас имеем то что имеем.

– Так мне учиться еще. Как я одна-то?!

На эмоциях повышаю голос. Не на маму. В целом. Потому что шкварчит внутри!