Невеста по приказу, или Когда свекровь ведьма (СИ). Страница 12

— Мне искренне жаль, если я причинила вам боль матушка. Но мне тоже было больно. И я не могла позволить вам опуститься еще ниже. Вы не кухарка. Вам не к лицу.

Та инстинктивно снова занесла руку, но опомнилась. И это отразилось какой-то ломкой на ее все еще красном лице. Странным бессилием. Казалось, еще немного, и из ушей свекрови пойдет пар. Как из кипящего чайника. Мне даже стало жаль ее. Нервы… Сердце… Впрочем, откуда здесь сердце?

Ведьма вскинула голову, сверкнула глазами. Даже улыбнулась.

— Юродствуешь? Дурная кровь беснуется? — закивала. — А если бы с моим сыном что-то случилось? С моим маленьким Лало? Тоже хватило бы наглости смеяться над горем матери?

В ее глазах тут же скопились слезы, задрожали, угрожая вот-вот сорваться с ресниц, голос треснул. Она картинно заламывала руки. Да она либо сумасшедшая, либо отменная лицедейка! О… я могу представить, как все эти жесты и слезы действуют на ее сыновей. Вообще на мужчин! Мачеха тоже любила всплакнуть. И, что интересно, отец постоянно поддавался, хоть и знал, что все напускное. Но куда мачехе до таких вот высот? Куда жалкой амбарной крысе до исполинского огнедышащего монстра?

Я с трудом устояла на месте, не попятилась. Хотя хотелось отойти от нее подальше. А еще лучше — выйти прочь и хлопнуть дверью. И никогда больше не видеть ее, никогда не говорить. Но ведьма все это сочтет за капитуляцию. Я больше не могу себе этого позволить — война объявлена яснее некуда…

Я сглотнула.

— С Лало все в порядке, матушка. К чему слезы? Единственный, кто пострадал в этой ситуации — это я. Неужели это вас огорчает?

Мегера скривила губы, и слезы разом высохли:

— Чему здесь огорчаться? Всего лишь жалкая царапина. Ничего стоящего, чтобы поднимать столько шума. Ничего с тобой не сделалось.

— Это правда, что вы приказали избить и прогнать человека, который привез меня к воротам? Человека, который спас меня?

Она молчала. Лицо закаменело. Краснота, наконец, сошла.

— Разумеется, нет. Кто сочинил такую глупость? Твоя полоумная служанка?

— Так этого не было?

Свекровь посмотрела на меня со снисходительным презрением:

— Наверное, тебе все же стоит вернуться в постель. Ты, впрямь, нездорова. Я велю лекарю зайти еще раз. Проверить, не ударилась ли ты головой.

Я даже подалась вперед:

— Ведь это ложь. Скажите правду!

Разумеется, Пилар я доверяла гораздо больше.

Ведьма картинно прижала пальцы к вискам:

— У меня от тебя разболелась голова.

— Неужели, будь ваш сын здесь, он одобрил бы это?

Мегера медленно развернулась, и у меня по спине пробежало морозцем. Она приторно улыбнулась:

— Разумеется, моя дорогая. Я никогда не позволю себе ничего, что не одобрил бы мой сын. Он здесь господин. И рано или поздно вернется, когда закончит с делами. Он-то и расставит все по местам. Даже не сомневайся. Только жалеть будет уже поздно, моя милая... Ты сама роешь себе яму.

От этого притворно-елейного тона едва не подкашивались ноги, но… мегера забылась? Оговорилась?

— Вы сказали, матушка: «Закончит с делами»? Значит, мой супруг в отъезде по делам? А вовсе не из-за моего прибытия? Значит, вы солгали?

Она фыркнула, как вспуганная кошка:

— Ты все не так поняла! Я будто говорю с сумасшедшей! Это невыносимо! Я немедленно пришлю лекаря!

Ведьма с видом, полным самого глубокого возмущения, выкатилась, наконец, за дверь.

А из меня будто кровь выпили… Заскочившая в комнату Пилар, тут же, помогла мне сесть на кровать.

— Что? Что, барышня? Что тут было?

— А ты не слышала?

Само собой, Пилар подслушивала под дверью, если не было других слуг. Она кивнула:

— Слышала. Но не все поняла.

Я в двух словах обрисовала эту короткую беседу, и Пилар от ужаса закрыла рот ладонями. Наконец, опомнилась:

— Вы схватили ее за руку? Правда? Прямо за руку?

Я кивнула:

— Ага…

Она все никак не могла прийти в себя:

— И что теперь будет?

Я пожала плечами:

— Больше не посмеет руку на меня поднимать.

Пилар подскочила и мельтешила перед глазами туда-сюда:

— Ой, барышня… Как бы хуже не стало…

Я посмотрела на нее:

— А куда хуже? Хорошей и достойной я для нее никогда не стану. Хоть наизнанку вывернись. И я ничего не смогу с этим сделать. Даже если нет причины — она всегда ее выдумает. Не поймет она другого языка.

Та лишь качала головой, открыла, было, рот, что-то сказать, но я оборвала:

— Хватит вопросов. Даже думать об этом не хочу. Лучше поесть принеси. Я голодная.

Служанка побежала на кухню, вернулась с подносом. Я с яростью накинулась на мясное рагу, закусывала булочкой с маслом, свежим паштетом. И ко мне быстро вернулись силы. Между делом рассказывала Пилар о том, что произошло в скалах. Та лишь охала и закатывала глаза.

Я отставила тарелку:

— Ну, ты же слышала? Утверждает, что вранье. Что никого избить не приказывала.

Пилар даже подскочила:

— Врет! Врет, как дышит! Все она приказала!

Я усмехнулась:

— Она сейчас проболталась со злости, что сын ее по делам уехал. А вовсе не из-за меня. Вот так…

Пилар кивнула:

— И здесь врет! Вот оно все в мелочах и вылазит! Я сразу сказала: нет его — вот она и пользуется! Свои порядки городит. А как вернется — так посмотрим, какой она сделается. Маленький сеньор вам ничего о братце не рассказывал?

Я покачала головой:

— Нет, не было возможности спросить.

— Ну, так потом поспрашивайте. Ведь сеньор Эдуардо тайком слугу присылал. Справиться о вашем здоровье. Два раза присылал, только мне сказать было нечего. По всему видно, очень беспокоится.

Даже в груди потеплело, я не сдержала улыбки:

— Ты потом забеги, шепни, что все хорошо. И передай, что я не позабыла наш большой секрет.

Пилар округлила глаза:

— Это какой еще такой секрет, донья миленькая?

Я ущипнула ее за щеку:

— А секрет — на то и секрет, чтобы в секрете держать! Поняла?

Та лишь растеряно кивнула.

— Дорожное платье просохло?

— Просохло, сеньора. Даже почти не запачкалось.

— Неси. Одеваться буду.

Пилар нахмурилась:

— Куда? Вы же нездоровы. Никуда не пущу!

Я вздохнула, опустила голову. Сиюминутную веселость как рукой сняло.

— К северным воротам схожу. Своими глазами хочу посмотреть.

Та посерела, качала головой:

— Ой! Не надо! Не надо ходить!

Я поднялась, стянула с плеч шаль:

— Надо. Не спорь. Делай, как велят. А сама здесь останься.

Я уже запомнила путь — хватило одного раза. Я вышла из замка, обогнула конюшни и подошла к северным воротам. Никто меня не останавливал, никто ни о чем не спрашивал. Да и стражи никакой не было. Я отперла засов на низенькой калитке, вышла за ворота. Осмотрелась с замиранием сердца.

Снег срывался мелкими редкими льдинками, будто сыпали стеклянную пыль. У самих ворот было вычищено и утоптано. Рыхлый тонкий слой снега, вероятно, нападал сегодня. На первый взгляд — никаких следов. Может, мегера просто велела наболтать Пилар, чтобы заморочить меня? Сделать из меня дуру? Вдруг именно этого она и добивается? Чтобы все уверились, что я не в себе… и тогда у них появится законный повод расторгнуть этот брак. Почему я раньше об этом не подумала? Или все успели вычистить? Сейчас я впрямь надеялась, что меня одурачили. Что с этим человеком все в порядке. Он спас мне жизнь. Он не заслужил такой неблагодарности. Кем бы он ни был.

Я обходила площадку перед воротами, тщательно осматриваясь, и сердце наполнялось настоящим облегчением. Ведьма не солгала — никаких следов. И теперь я просто с наслаждением вдыхала морозный воздух, поддевала сапогами рыхлый снег.

Я дошла до расщелины, через которую мы тогда проезжали. Заглянула. И тут же стало не по себе от нависающих с двух сторон скал. Не хотелось бы мне оказаться там одной… Я развернулась, собираясь возвращаться, но взгляд вдруг выхватил на белом снегу яркое пятно. Красное, как свежая кровь.