Большое изменение – Книга 2. Перед рассветом. Страница 2

Профессор же (по крайней мере, так он говорил Оливии) ставил для себя совершенно другие цели. В его мечтах во всём мире «Адекватом» людей прививали с самого рождения – младенцами, вместе с вакцинами от полиомиелита, дифтерии и коклюша, – снимая вопрос Большого изменения как такового. До этого, впрочем, было ещё невероятно далеко. Всё, на что хватало препарата пока – это на время (и то с рядом побочных эффектов) повысить физические и ментальные характеристики солдат до уровня, близкого к доэволюционному. О постоянном или хотя бы значительно продолжительном эффекте речи, увы, не шло – сколько ни бился над результатами в своей лаборатории профессор Лаймс и его ближайшие помощники: молодой, симпатичный учёный Джулиан Фелпс, бывший Ником первой категории, и опекающая его миссис Азар, Норм.

– Но всё же, кто всё это начал, профессор? – заплетающимся языком спросил слегка осоловелый, как и положено Алку его категории, толстяк Артур. – Лично я думаю, военные. Такие, как Маклиннер – вполне могли.

Никто с фермерским сыном спорить не стал – полковник Маклиннер производил именно такое впечатление. Если бы на то была его воля, Предтечи сидели бы по клеткам, а не слонялись по базе и не обсуждали в подобном тоне его действия и вообще сам проект.

Но Бенджамин Лаймс был другого мнения.

– Сомневаюсь, – ответил учёный. – Большое изменение – это не грипп, который передаётся от одного чихнувшего другому. В чём его боевое применение?

– В ослаблении экономической мощи, например, – настаивал Артур. – В снижении качества человеческих ресурсов. По-моему, очень может быть! А уж потом это вышло из-под контроля и захватило весь мир.

– Мне как учёному такие технологии неизвестны, – рассмеялся Лаймс. – Вирусное происхождение Большого изменения наиболее вероятно, вы правы, но оно, я уверен, природное.

Споры о том, отчего, начиная с 2000 года и по сей день, люди начали рождаться Алками, Никами и Духами, и почти перестали рождаться Нормами, велись не первый десяток лет, но так и не приблизили их участников к однозначному выводу. Учёные, подобные Лаймсу, искали причину в коллективно мутировавшем человеческом геноме, в истоках эволюции – и, похоже, ничего не находили. Конспирологи выдавали версии, схожие с озвученной Артуром. Религиозные фанатики, зашедшие дальше всех, объявили рождённых с эволюционными признаками «потомками сатаны» и принялись убивать их по всему миру. Этим и объяснялся, главным образом, строгий режим секретности, к которому любой из Предтеч привык с детства. За ними, потомками первых подвергшихся Большому изменению новорождённых, велась настоящая охота – кровавая и беспощадная, множество десятилетий.

В последнее время, правда, Церковь – так называлось религиозное течение, сплотившее вокруг себя тысячи перепуганных играми природы безумцев – вроде бы не давала о себе знать. Это дарило надежду на то, что опасность наконец миновала и скоро Предтечи смогут жить спокойно, как обычные люди, под своими настоящими именами, не скрываясь за разработанными для них в ФБР легендами.

– Ретровирусы, – продолжал объяснять происхождение Большого изменения профессор, – если вы слышали о таких, Артур. Вероятно, дело в них. Наши ДНК – это не просто симпатично похожие на макаронины спиральки. Это – поля битв, усеянные трупами вирусов, побеждённых нами ранее. И многие из них, мы это точно знаем, повлияли на наши ДНК задолго до Большого изменения. Каждый человек на Земле – мутант, нравится вам это или нет. Даже самый «нормальный» из Нормов.

Качок Альфред смотрел на профессора с типичным (не только для Алков, но и для качков) глуповатым удивлением. Саманта – с откровенным скепсисом и характерной для Ников подозрительностью.

– Каждый? – тихонько выдавила из себя Роза. – Не только мы?

– Да, всё верно, – подтвердил профессор. – Возвращаясь же к ретровирусам… Их остатки, которые «болтаются» в наших генах, влияют на нас и в положительном смысле. Вы удивитесь, но, например, материнская плацента – это побеждённый некогда нашим иммунитетом вирус. Наш далёкий предок когда-то заразился им точно так же, как мы подхватываем насморк, и вот к чему это привело спустя миллионы лет.

– Идите вы! – отреагировала Саманта, а близняшки и Альфред рассмеялись.

– Да, представьте себе, – продолжил Лаймс. – Всё, против чего организмы наших предков, я говорю, конечно, о самых ранних видах, боролись и победили, сейчас у нас внутри.

– В каждом человеке? – спросил впечатлённый толстяк-фермер.

– Берите выше, Артур. В каждой клетке каждого человека – от чешуек кожи до кончиков волос и капелек слюны.

Профессор вздохнул.

– Вот только религиозным фанатикам некогда разбираться с такими сложностями. Всё, что им нравится, создал Бог, по их мнению. А всё, что нет – «дьявол и его приспешники». Конечно, так проще.

Оливия решилась спросить:

– А если проект «Адекват» не сработает, Бенджамин? Что будет с нами дальше? Я имею в виду всё человечество.

– Не знаю, – ответил учёный несколько печально. – И не знаю никого, кроме мошенников, кто бы утверждал, что знает. Возможно, ничего страшного. Возможно, эволюция просто объявила перерыв на «коктейльную вечеринку». И вернёт всё обратно, когда посчитает, что повеселилась достаточно. А может, с нашим геномом случится что-нибудь ещё…

– Ещё? О боги, нет! – фыркнула Саманта и деланно закатила глаза.

Лаймс пояснил:

– Я имею в виду, что в любом случае мы, как человечество, сейчас представляем собой некий переходный вариант. А во что превратимся дальше – можно только предполагать…

На этом моменте словоохотливого профессора прервал появившийся в столовой полковник Маклиннер.

– С днём рождения, миссис Флоренс! – без всякой искренности произнёс он. – Простите за опоздание.

– Ничего страшного, спасибо, – так же формально вежливо ответила именинница. Оливия (впрочем, как и все остальные) не слишком любила полковника.

– Ваш кусок торта ждёт вас на кухне. Настоящее объедение! —сказали близняшки Анна и Пэтти на автомате, как это у них часто случалось необъяснимым образом, поделив между собой фразы.

Пошатываясь, Маклиннер отправился к поварам-морпехам. Артур проводил его взглядом полным подозрений.

– И всё-таки я уверен, что нам рассказывают не всё.

– Возможно, – не стал спорить учёный. – Но лично я ни в каике заговоры не верю и вам не советую. Любую ситуацию надо уметь принимать такой, какой она сложилась.

Оливию слова профессора задели.

– Скажите ещё: «что ни случается – всё к лучшему», – бросила Флоренс. – Сколько жизней унесло Большое изменение! Мы все потеряли кого-то из близких, а некоторые даже всех.

– Конечно, вы правы, – Лаймс согласился и тут. – Но всё же прошу вас: не кляните то, что произошло с человечеством. Да, изменения нашей ДНК, возможно, противоречат и естественному отбору, и общему эволюционному порядку – ведь Алки и Ники проигрывают Нормам по всем показателям. Но! – профессор поднял вверх указательный палец. – Дальше по эволюционной тропе прошли именно они! Вы – то есть. Нормы же, такие, как я, наоборот – вымирают.

Эти слова привлекли общее внимание: с такой точки зрения на Большое изменение смотреть было не принято.

– Всё это напоминает защитную реакцию организма, – продолжил Лаймс, – который, разбираясь с чем-то по-настоящему серьёзным, приносит в жертву то, что считает менее значимым. В данном случае – нашу нормальность.

– То есть… – начала Роза.

– То есть не произойди эта мутация, возможно, человечество было бы уже мертво, – закончил профессор.

Предтечи замерли, потрясённые мыслью, до этих пор не приходившую в их одурманенные с рождения головы.

– Стойте… Но раз так… – поднял руку Артур. – Не получится ли, что благодаря «Адеквату», над которым мы все так старательно работаем, мы своими руками уничтожим то, что нас защищает? А? Профессор?

Все уставились на Лаймса.

– Хороший вопрос. Не глупый, – вымолвил он наконец. – Но ответить мне нечего. Мы слишком мало знаем. Почти у любой версии «Адеквата» есть побочные эффекты. Чтобы понять, не снимет ли это защиту с нас от чего-то куда более страшного, чем утрата трезвости… надо время. И много-много экспериментов.