Сердце с горьким ядом (ЛП). Страница 51

— Приятно наконец познакомиться, — говорю я, поднимаясь по ступеням, чтобы пожать ее протянутую руку. — Я Леукосия, а это Ашен из Дома Урбигу.

Улыбка Валентины расширяется.

— Я рада встретить последнюю из первых сирен. Для меня честь принимать вас в нашем доме. Пожалуйста, проходите.

Пара разворачивается, и мы следуем за ними в прихожую. Высокие стены украшены древними доспехами и гобеленами, пол устлан потертыми персидскими коврами. Валентина излучает гордость, объясняя планировку дома. Мы идем по коридору мимо формальной гостиной и библиотеки в более уютную гостиную, где Коул и Эрикс сидят у камина, пьют красное вино за игрой в шахматы. Они оба выглядят облегченными, увидев нас, и встают, чтобы тепло поприветствовать, но я чувствую тяжесть дня, лежащую на всех нас. Поэтому мы не задерживаемся. Флорин и Эдия остаются в гостиной, пока мы с Ашеном продолжаем путь с Валентиной к спальням.

— Я уверена, ты уже догадываешься, что мы не сможем остаться здесь надолго, — говорю я Валентине, пока мы поднимаемся по винтовой лестнице башни. — Прости, что принесли неприятности к вашему порогу, но уверяю, они уже были на пути. Им нужны старейшие из нас, чтобы создавать гибридов.

Валентина оглядывается на меня через плечо и улыбается. Она выглядит как вампирша из кино: изящная, но суровая. Красивая, загадочная и опасная.

— Не извиняйся. Мой дом переживал атаки и раньше. Мы хорошо защищены.

— Но не если отряд Жнецов нагрянет одновременно со стаей оборотней, — говорю я. Вижу, как ее улыбка на мгновение меркнет, прежде чем она отводит взгляд. — Нам нужно обсудить следующие шаги и быть готовыми уйти как можно скорее. Если Семен уже в этом районе, мы не имеем преимущества. Нам придется найти способ уйти и перегруппироваться.

Мы достигаем площадки и останавливаемся у двери. Валентина поворачивается и смотрит на нас обоих с напряженной улыбкой. Я чувствую огорчение от необходимости вырвать ее из места, которое она явно любит, но никакая защита не будет хороша. На мгновение я задумываюсь, могу ли использовать какое-то вампирское старшинство над ней, но я одета как парашют и пахну сексом и кровью, так что... вероятно, нет.

— Давай обсудим это утром. А сейчас, уверена, вам нужно отдохнуть, — говорит она, открывая дверь в просторную комнату. И, честно говоря, она права. Я чертовски измотана. Валентина замечает мое томное выражение, когда я смотрю на эту роскошную кровать с тысячей подушек, и ее улыбка становится теплее. — В гардеробе есть одежда, бери все, что нужно. Поговорим завтра.

Мы с Ашеном входим в комнату, и усталость накрывает меня с новой силой, когда дверь закрывается за нами. Мы стоим в тишине мгновение, прежде чем разложить наши скудные пожитки, оружие рядом с кроватью и мой мешочек с эликсиром на одной из тумбочек. Головная боль начинает усиливаться от усталости, поэтому я беру флакон с собой, пока ищу в гардеробе и достаю черную атласную ночнушку с кружевами и тонкими бретельками. Я бросаю свое ангельское платье в огонь и наблюдаю, как оно вспыхивает, прежде чем забраться на огромную кровать. Ашен принимает душ в соседней комнате, пока я устраиваюсь, и он напевает незнакомую мелодию своим глубоким тембром. Есть что-то навязчивое в мрачной мелодии минорных нот. Может, он слышал это когда-то в «Bit Akalum». Может, это колыбельная Жнецов.

Я закрываю глаза и быстро проваливаюсь в сон.

ГЛАВА 32

Мне снятся странные сны о снеге, змеях и заклинаниях. Иногда я осознаю, что сплю, и подхожу так близко к пробуждению, что чувствую, как рука Ашена сжимает меня крепче. Я слышу, как он шепчет мне на ухо, но лишь однажды различаю слова:

— Спи, вампирша. Единственный крепкий сон ты найдешь в моих объятиях.

Со временем сны меняются.

Я иду по дороге возле Дома Урбигу в Царстве Теней. Туман кажется гуще, чем раньше. Будто его можно подтолкнуть. Управлять им. Может, даже приподнять. Снять, как кожуру апельсина. Интересно, что скрывается под ним? Скорее всего, ужас. Страдание. Ни одно другое место не знает такой тьмы, и, думаю, оно может предложить куда больше, чем я уже видела. Но мне интересно: а если бы туман рассеялся, если бы все оказалось под солнцем — каким бы оно было?

Я продолжаю идти. Ни душ, ни жнецов. Тишина ощущается почти физически. Мне это не нравится. Она густая, как туман.

Я начинаю напевать, чтобы заполнить пустоту звука. Мой голос звучит иначе, чем после Каира. Ближе к тому, каким был раньше, но богаче. Темнее. Кажется, он проникает в туман, пытаясь что-то найти.

Вдалеке раздается звук. Я замираю. Это повторяющийся напев, который становится громче с каждым ударом моего сердца, окружая меня из серой, безграничной глубины тумана.

Это мой собственный голос, отвечающий мне.

Сделай это сейчас. Пришло время.

В этих шепчущих словах есть сила, которая заставляет мои глаза широко раскрыться. Я чувствую себя полностью проснувшейся, под кожей будто бежит ток. Я перевожу взгляд на часы на противоположной стене. Чуть больше трех утра.

Я лежу неподвижно. Минуты тянутся бесконечно. Этот голос продолжает шептать с каждым тиком секундной стрелки.

Сделай. Это. Се-айча-ас.

При-ишло. Время.

Я пытаюсь подавить эти мысли, но не выходит. Какое-то срочное чувство заставляет меня моргать в темноте, а мышцы — напрягаться под тяжелой рукой Ашена. Чем дольше я сопротивляюсь, тем настойчивее становится мой собственный голос.

— Ты собираешься лежать без сна всю ночь или поговоришь со мной? — Ашен шепчет в темноте, и в его голосе слышится насмешка. Я закрываю глаза, медленно выдыхаю через нос и переворачиваюсь к нему лицом.

— Как ты узнал, что я не сплю?

Он фыркает, и его дыхание окутывает мое лицо сладким теплом.

— Ты думаешь, я не знаю ритма твоего спящего сердца? Или как медленно поднимается и опускается твоя грудь, когда ты спишь?

Я улыбаюсь в темноте, но улыбка мгновенно исчезает. Этот настойчивый шепот в голове становится громче.

«Не теряй ни секунды. Сделай это сейчас».

— Что случилось? — Ашен спрашивает, и в его голосе появляется тревога. Он отводит прядь волос с моего лица, и его рука скользит вниз по шее. Мой пульс учащенно бьется под его пальцами, а внутри все сжимается, будто туго затянутый узел. — Лу?.. Что не так?

Я сажусь и перекидываю ногу через Ашена, оказываясь у него на бедрах. Его теплые ладони ложатся на мои ягодицы, и кожа под шелком ночной рубашки покрывается мурашками. Сердце бешено колотится в груди, и я уверена, он это слышит, — от этого румянец, уже разливающийся по моей коже, становится еще ярче. Я мысленно благодарю все святые гребаные силы за то, что свет выключен, как Ашен щелкает выключателем лампы на тумбочке. Я с драматическим вздохом закрываю лицо руками.

Наклоняюсь и выключаю свет.

Ашен включает его снова.

Я шиплю, но звук получается скорее отчаянным, чем угрожающим. Тянусь, чтобы снова выключить лампу или, может, вообще сбросить ее на пол, но Ашен ловит мою руку за запястье. Когда я пытаюсь сделать то же самое второй рукой, он ловит и ее.

— Вампирша, — он произносит с неуверенным смешком. — Что на тебя нашло?

— Выключи свет, Жнец.

— Нет. Ты краснеешь, и мне это нравится.

Я снова шиплю, а он смеется, и этот теплый, насыщенный звук немного смягчает мое раздражение.

— Хватит срываться на лампу. Она ничем не заслужила твой гнев. Скажи, что происходит.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Теперь в голове звучит и голос Кассиана: «Любить — смелый поступок». Та смелость, которая, по его мнению, живет в моем сердце, явно выпрыгнула в окошко и сбежала в румынскую деревню, чтобы жить долго и счастливо без меня.

— Ты дрожишь, — говорит Ашен. В его голосе снова нарастает тревога. Он смотрит на мои плечи, и я действительно дрожу. Я сражалась столько раз, что уже сбилась со счета, а теперь дрожу в его руках, как потерянная мышка. Господи. Я едва не закатываю глаза на саму себя. — Лу, какого черта...