Сердце с горьким ядом (ЛП). Страница 34

— Что, хочешь сказать, его сломала любовь? Чушь. Если бы он любил меня, он бы боролся за меня.

Впервые я вижу огонь в Давине — темно-янтарную искру глубоко в зрачках.

— Он боролся. Единственным способом, который мог принести победу.

Моя ухмылка исчезает. Я изучаю ее лицо, отмечаю пульс, запах, румянец. Жду изменений, делая еще шаг.

— И что ты получишь от этих слов?

В ее глазах мелькает замешательство.

— Получу?

— Насколько я понимаю, каждый Жнец в Царстве Теней ищет выгоду. Они готовы предать кого угодно ради желаемого. А теперь ты одна из них. Так что тебе с этого?

Мы долго смотрим друг на друга. Я почти чувствую, как она вплетена в это полотно, что связывает нас всех. Если бы я могла заглянуть под ее кожу, возможно, увидела бы все узлы и переплетения. Но где конец — не знаю.

Я устаю ждать ответа и не хочу спрашивать снова. Просто хочу утолить жажду и посидеть наедине с мыслями. Поваляться в самобичевании — думаю, заслужила. Так что отступаю и поворачиваюсь.

— Я должна ему, — говорит Давина. Я бросаю на нее подозрительный взгляд через плечо, и ее черты смягчаются во что-то, слишком похожее на жалость. — Не как долг или услуга, которую он требует. Но за вред, что причинила. Я хочу, чтобы он был счастлив. И должна это тебе.

— Ты ничего мне не сделала. Ничем мне не обязана.

— Ошибаешься.

Она говорит это с такой убежденностью, что я наклоняю голову. Чувствую, как сдвигаются брови. Слышу, как ее пульс учащается от адреналина.

— Что ты имеешь в виду…

— Эй, Лулу, Давина, — раздается голос Эрикса, входящего на кухню. Его перья звенят, когда он складывает крылья за спиной. Он кивает в сторону бокала Давины, открывая холодильник. — Выглядит вкусно.

Давина ставит почти полный бокал на столешницу.

— Можешь допить, если хочешь. Мне пора.

С коротким кивком она уходит. Я наблюдаю, как она исчезает за углом, направляясь в свою комнату. Эрикс с энтузиазмом принимает ее предложение и допивает коктейль, пока достает из холодильника сыр и фрукты. После такого «удачного» разговора с Давиной я не в состоянии поддерживать беседу, так что ухожу в свою комнату, а затем незаметно ускользаю в город.

С каждым шагом к Равелло я пытаюсь оставить позади мысли о Давине, Ашене и всех остальных. Даже пытаюсь сбросить все изменения, что во мне произошли. Хочу быть лишь той, в которой все еще уверена. Той, что у меня лучше всего получается.

Одинокой вампиршей, охотящейся в ночи.

ГЛАВА 22

Честно говоря, я в предвкушении охоты на подонка, которого можно сожрать. Давненько я не выслеживала добычу. Даже Джесси, блядь, Бейтс не в счет — его уже почти убили, когда я наконец выпила его кровь. Да он еще и без рук был. Я не использовала свою песню, чтобы заманить жертву, с тех пор как в первую ночь в поместье Жнеца попался тот паренек на «Цивике» с дурацким глушителем. Горло горит при одной мысли, и боль сильнее обычного — голод уже подбирается к желудку.

Я сижу в кафе и наблюдаю за жителями Равелло, пока не нахожу достойного кандидата. Честно говоря, искать подонков долго не приходится. Они кишат на этой земле, как чума. Сегодня — не исключение. Этого, судя по дружеским возгласам, зовут Альберто. Он разглагольствует перед приятелями о девушке, которая сделала ему минет, а потом он ее бросил. Он продолжает перечислять женщин, которые были «слишком толстыми», «слишком громкими», «слишком сумасшедшими» или «слишком плохими в постели». Иными словами, врет, и, скорее всего, у него маленький, вонючий, кривой член. Может, проверю, когда разорву ему глотку. Мразь.

В конце концов он отделяется от друзей и направляется домой, а я следую за ним в тени. Мы проходим через Пьяцца Дуомо, движемся на восток по каменной площади. Сегодня ночью людей мало, и к тому времени, как мы добираемся до Виа Джованни Боккаччо, улица пуста и темна.

Я чувствую себя немного театрально, немного взволнованно. Даже немного страшно, если честно. Я давно не пела. Так что, думаю, нужно выбрать что-то мощное. Для такого важного момента нужна тяжелая артиллерия. А самой мощной певицей была и остается Селин Дион.

Начинаю напевать мелодию Ashes. Несколько тихих нот. До минор. Нижние тона перед кульминацией. Звук моего голоса заставляет Альберто обернуться. Он бросает на меня взгляд и ухмыляется, видимо, не видя во мне угрозы. Поворачивается и заходит в туннель.

Это… не так… он уже должен был попасть под мое влияние. Даже тихое напевание должно было пробудить магию, которая втянет его в мои сети.

Я пытаюсь отмахнуться от этого, заходя в туннель следом. Прочищаю горло. Глотаю комок тревоги, поднимающийся из желудка. Даю ему пройти несколько шагов и начинаю снова. В туннеле мой голос зазвучит еще богаче и красивее. В конце концов, все любят небольшое эхо, как в соборе.

Я начинаю снова, тихо, с самого начала, пою слова.

What's left to say?

These prayers ain't working anymore

Every word shot down in flames

(Что еще тут можно сказать?

Эти молитвы больше не помогают.

Каждое слово исчезло в огне).

Шаги Альберто слегка замедляются. Ура.

What's left to do with these broken pieces on the floor?

I'm losing my voice calling on you

(Что еще можно сделать со всеми этими осколками, лежащими на полу?

Я теряю голос, взывая к тебе).

Чуть медленнее…

'Cause I've been shaking

I've been bending backwards ‘till I'm broke

Watching all these dreams go up in smoke

(Ведь меня бросало в дрожь,

Я лезла из кожи вон, пока не оказалась разбита.

Я наблюдаю, как все эти мечты тают в воздухе).

Альберто спотыкается, его голова наклоняется…

Я делаю глубокий вдох. Вкладываю в голос все. Он чистый, теплый, завораживающий. Вся эта эмоция изливается в темноту вокруг нас.

Let beauty come out of ashes

Let beauty come out of ashes

And when I pray to God all I ask is

Can beauty come out of ashes?

(Пусть красота родится из пепла.

Пусть красота родится из пепла.

И когда я молюсь Богу, я спрашиваю лишь об одном

Может ли красота родиться из пепла?)

Альберто останавливается и медленно поворачивается ко мне. Я чувствую внезапное облегчение. Мой голос, может, и не тот, что раньше, но магия все еще здесь. Слава богам, где бы они ни были. Она все еще здесь.

— Questo è il primo¹¹… — говорит он, ухмыляясь.

Нет…

Нет-нет-нет…

Не может быть…

Взгляд Альберто скользит по моему телу с хищным блеском.

— Non ho mai avuto una ragazza che mi facesse una serenata prima¹².

Нет…

…Не сработало.

Альберто делает шаг в мою сторону. Вся его поза кричит о самоуверенности.

— Как тебя зовут? — спрашивает он на ломаном английском.

Я чувствую, будто мои кости превратились в камень. Альберто должен быть под моим контролем. Должен быть в ловушке грез. Но вместо этого в кошмаре оказалась я.

Горло горит от злости, голода, страха и печали. Оно горит от усилий, потраченных на пение. Глаза наполняются слезами, которые щиплют, умоляя пролиться.

Альберто делает еще один шаг, но вдруг замирает, его взгляд цепляется за что-то позади меня в темноте. Даже в ночи я вижу, как он бледнеет. Разворачивается и уходит так быстро, как только может, исчезая в туннеле.

Мои плечи дрожат, пока я смотрю ему вслед. Слезы остывают на ночном воздухе, скатываясь по щекам. Я изо всех сил пытаюсь загнать шок и горе обратно в сердце, которое, кажется, переполнено утратами. Закрываю лицо руками и молюсь, чтобы это оказалось всего лишь страшной иллюзией. Но нет. Я знаю, что нет.