Растворяюсь в тебе (ЛП). Страница 4

— Я говорю тебе, что чем более нормальным кажется человек, тем больше скелетов зарыто у него на заднем дворе. О чем ты уже знаешь.

— Как это?

— Готов поспорить на свой дом, что твой бывший клоун казался самым благополучным человеком, которого ты когда-либо встречала... поначалу. А потом маска спала, и ты увидела под ней монстра.

Коул как будто прочитал сценарий всех моих отношений с Четом. Точность всех его предположений нервирует. Но только потому, что это заставляет меня чувствовать себя такой обнаженной. Такой замеченной.

Такого чувства я не испытывала уже очень давно.

— Да. Но он никогда не считал себя таким. Только человек с добрым сердцем может понять, когда он сам становится монстром в чужой истории. Смелость, с которой он разбивает собственное сердце, чтобы спасти чужое, доказывает, что на самом деле он не монстр. Он герой. Он просто хочет считать себя плохим парнем, чтобы ему больше никогда не было больно.

Молчание тянется до тех пор, пока не становится напряженным и гулким. Теперь мы даже не пытаемся притвориться, что зрительный контакт не носит сексуального характера.

Когда официант подходит к нашему столику и спрашивает, не нужно ли нам чего-нибудь, мы оба одновременно говорим «Да», не отрывая взгляда друг от друга.

Много месяцев спустя, когда наши сердца будут избиты и окровавлены, когда все слезы будут пролиты и мы снова станем чужими, я вспомню этот момент и пойму, что уже была потеряна.

Она прекрасна, эта женщина с зелеными глазами, острым умом и слабостью к мужчинам, которым нужна терапия. Красивая, умная и наблюдательная, что делает ее опасной, и мне, черт возьми, следует держаться от нее подальше.

У моих ног другие планы. Они отказываются двигаться, хотя я продолжаю настаивать, чтобы они унесли нас как можно дальше от нее.

Это не единственная часть моего тела, которую она завораживает.

Мой член, мое сердце и каждый нерв под моей кожей — все болит по ней.

В неловкой тишине официант прочищает горло.

— Еще виски, сэр?

— Два.

Я говорю это таким тоном, который он правильно понимает как отказ. Он уходит, оставляя нас с Шэй наедине в нашем маленьком напряженном мирке.

Я говорю: — Не надо меня романтизировать.

— Это было просто наблюдение. Плохие парни никогда не думают, что они плохие. Они слишком заняты тем, что указывают пальцем и обвиняют всех остальных в том, что они сделали то, что сделали. Кроме того, во мне больше нет романтики. Чет излечил меня от этого.

Я кривлю губы от отвращения.

— Чет? Даже его имя звучит по-клоунски.

— Правда? Я думаю, это хорошее имя. Мужественное.

— Не мужественное. Мальчишеское. Я представляю себе спортивного блондина с идеальными зубами и слишком большим количеством средства для волос.

Она улыбается.

Хотел бы я сфотографировать эту улыбку, которая могла бы положить конец войнам.

— Это описание настолько точное, что вызывает беспокойство. Расскажи мне больше.

— Он тренируется каждый день. Загорает с помощью спрея. Называет всех «братан». Никогда не молчит о своих «Ролексах». Наблюдает за собой в зеркало, когда трахается. У него одно из тех самодовольных, самодостаточных лиц, которые хочется ударить, как только их видишь.

Шэй быстро моргает и качает головой.

— Это странно. Ты его знаешь?

— Я знаю этот типаж. Придурок из подготовительной школы.

Ее смех настолько привлекательный и обезоруживающий, что мне приходится сжимать зубы, чтобы не поцеловать ее.

Не могу вспомнить, когда в последний раз испытывал такой физический отклик на кого-то. Возможно, никогда. Должно быть, под нашей кожей есть магниты, которые притягивают нас друг к другу.

— Вы с Челси отлично бы поладили.

— Почему?

— Она называет его придурком.

Я делаю паузу, чтобы подумать.

— Интересная картинка. Но как, блядь, — и я говорю это с максимальным уважением — такая женщина, как ты, влюбилась в такого мудака?

Ее смех затихает. Она сидит с ошеломленным видом, и я чувствую себя козлом.

— Прости. Это вышло за рамки приличия.

— Нет, вовсе нет. Просто меня поразило, что я никогда раньше не слышала, чтобы мужчина называл другого мужчину мудаком. Это странно приятно.

— Это очень универсальное слово.

Мы снова смотрим друг на друга. Это становится привычкой. Я никогда не хочу останавливаться.

Какого черта она со мной делает?

Из-за того, что я неуверенно себя чувствую, мои слова звучат более раздраженно, чем хочу.

— Значит, он тебе изменил.

— О Боже!

— Что?

— Откуда ты это знаешь?

Она явно расстроена. На ее шее бьется пульс. Я хочу прижаться к нему губами. Хочу зарыться лицом в ее волосы. Но вместо этого смотрю ей в глаза и борюсь с желанием, которое разогревает все мое тело.

— Просто догадка.

Ее смех негромкий и нервный. Шэй проводит дрожащей рукой по волосам и опускает взгляд на колени.

— Это было хорошо.

Некоторое время мы сидим молча, а я наблюдаю за тем, как она пытается вернуть себе самообладание. Шэй борется с плохими воспоминаниями, о чем я прекрасно знаю.

Затем, поскольку я нахожу ее очаровательной и хочу знать все ее секреты, спрашиваю: — Как ты узнала?

— Его телефон. Однажды Чет случайно оставил его на столе, открыв приложение для знакомств. Он переписывался со всеми этими женщинами. Просил обнаженку. Договаривался о времени встречи. Я по глупости поверила ему, когда он сказал, что всегда на связи из-за работы.

— Какую работу он выполнял?

— Он персональный тренер.

— Конечно, да.

— Не говори с таким отвращением.

— Это не отвращение. Это презрение. Я бы хотел найти этого маленького дерьмового неудачника и посмотреть, как громко он может кричать.

После задумчивого молчания Шэй говорит: — Я не могу решить, что это — красный флаг или просто искренне приятные слова.

— Это красный флаг.

— Мне бы хотелось думать, что это отчасти и то, и другое.

— Это не так. Я просто угрожал насилием незнакомцу и именно это и имел в виду.

— Я знаю, но ты сделал это из защитного инстинкта. Это почти по-рыцарски.

Я понимаю, что смотрю на нее, но ничего не могу с собой поделать. Шэй умышленно наивна. Путает антигероев с хорошими парнями. Наверное, она читает слишком много любовных романов.

— Тебе нужно лучше разбираться в том, от каких мужчин следует держаться подальше.

— Эй, я сижу здесь только потому, что меня шантажировали.

— У меня к тебе серьезный вопрос. Ты никогда не задумывалась о том, что, возможно, ты не получила то, что хотела, потому что заслуживаешь лучшего?

Теперь Шэй смотрит на меня. Мои слова ее раздражают, и она собирается использовать свой острый язык, чтобы сказать мне, в чем именно дело.

— Я хотела любви. Что может быть лучше этого?

— Мужчины не бросают женщин, которых любят. Они бросают женщин, которых использовали.

Этот удар сильно задел ее. В ее глазах вспыхивает смесь боли и гнева.

Я говорю более мягко: — В нем чего-то не хватало. Ты знала это. Просто решила не обращать на это внимания. Все, что я хочу сказать, — не делай такой же выбор со следующим мужчиной.

Она огрызается: — Может, следующего мужчины и не будет. Может быть, я покончила со всеми вами.

— Будет следующий.

— Почему ты так уверен?

— Потому что даже совершенно незнакомый человек может увидеть, как ты заслуживаешь поклонения.

Ее губы приоткрываются. Не моргая, Шэй смотрит на меня, нахмурив брови и побледнев. Затем она спрашивает: — Кто это сказал?

— Ты обиделась?

— Нет, я запуталась!

— Почему?

— Потому что ты ведешь себя так, будто считаешь меня заразной, а говоришь, как герой любовного романа!