Конец времен. Огненная царица. Страница 10

Я не сразу понял, что она мне что-то говорит. Губы ее шевелились, но слов я не слышал, как в немом кино или после контузии. Мне почудилось, что глаза ее выражают тревогу и озабоченность. Я встрепенулся, глухота стала отступать.

– Что-что? – переспросил ее я.

Свой собственный голос я слышал словно со стороны – он был негромкий, надтреснутый.

И тут лицо ее изменилось, в нем проступил страх.

Я почувствовал горечь – из-за меня? Но нет, она глядела мимо, мне за спину, туда, где стоял ее сосед – рыжий, наводящий ужас. Солнцезащитные очки его глядели как два колодца, в них чернела пустота.

Он был ниже меня, но очень крепкий. Я много тренировался и потому сразу вижу силу в человеке – всякую, любую. Этот был силен не только телом, но и духом. От него шло ощущение не просто силы, но могущества – и еще холодной, злой опасности. Я понял, что сейчас он ударит меня, ударит страшно, беспощадно.

Но он не ударил. Он только стоял и смотрел, и глаза его за темными очками было не разглядеть.

Она, испуганная, опустила голову и пробежала мимо нас в салон. Китаец же продолжал стоять напротив меня. Он врос, как дерево, в пол, не сделал ни единого шага, не сказал ни одного слова.

В голове моей стало проясняться. Он следил за нею, это совершенно ясно. Он следил и был крайне недоволен, застав нас тут вдвоем.

Ее чистая магия испарилась, и я снова ощутил себя обычным человеком и смутился. Что, если он ее муж? Что, если он решил, будто я…

Я еще не успел додумать мысль, а на его лице появилась издевательская, пренебрежительная улыбка. Это была одна из тех улыбок, на которые так горазды китайцы. Презрение, брезгливость, явное превосходство – все выразилось в этой улыбке, все чувства, которые китайцы столетиями испытывали к заморским чертям, некогда поработившим их.

Я вспыхнул. Что он так улыбается, словно видит меня насквозь?! Говори, черт бы тебя побрал, не изображай глухонемого! Молчишь? Ладно. Я сам скажу.

– Позвольте представиться, – по-китайски, конечно, вряд ли он что-то еще понимает. – Меня зовут Александр Липинский, я китаевед.

Вытащил визитку и подал, как положено по ритуалу-ли, с легким поклоном и двумя руками. Он небрежно взял ее двумя пальцами и не глядя сунул в карман.

Это было чистое оскорбление.

Я выругал себя за глупость: какой может быть ритуал между китайцем и иностранцем?

Но дальше случилось неожиданное. Его рука, на миг задержавшись в кармане, вдруг выудила оттуда голубую визитку. Через миг кусок ламинированного картона оказался перед моим носом.

Вид у визитки был крайне сдержанный. «Мистер и миссис Фокс» – вот что было написано на ней, и ничего больше. Ни телефона, ни фирмы, ни адреса, ни даже электронной почты, просто мистер и миссис Фокс.

Значит, все-таки она его жена…

Я взял визитку – одной рукой, одной! – и вяло покрутил ее в руках: ничего, визитка односторонняя, англоязычная, мистер и миссис Фокс.

Настроение было невеселое, но я невольно усмехнулся, вспомнив рыжие волосы обоих китайцев. Придумают же такое – Фокс! Среднестатистический китаец и слова-то такого не выговорит.

В последние десятилетия тут тоже, как и в Японии, возникла мода на иностранные имена. Теперь визитки китайцев выглядят довольно дико, например, господин Джейсон Ли. Или госпожа Кристина Вэй. Или даже еще того изящнее: мистер Женя У.

Пойди попробуй по такой визитке найди человека, особенно если телефон не указан.

Зачем же нужны китайцам иностранные имена? Не ударить в грязь лицом, вот зачем. Есть у тебя иностранное имя – значит, человек ты серьезный, с иностранцами имеешь дело, не бамбуком шит. Опять же, иностранцам приятно, китайское-то имя они запомнить не в состоянии, мозги у них слабые.

В конце концов, пусть. Нравится китайцу иностранное имя – бери хоть десять, никто и слова не скажет, его же в паспорт не вписывать. Да и поменять можно всегда: сегодня ты, предположим, Томас, завтра – Джон, послезавтра – Майк, а на следующей неделе и вовсе Барак Обама, почему нет?

Одна беда: носители модных иностранных имен не всегда сами могут их правильно выговорить. Но это ничего, мода на иностранные имена в Китае все равно процветает.

Мои новые знакомцы, впрочем, пошли дальше среднего китайца: кроме иностранного имени они взяли себе и иностранную фамилию. Жаль, что об иностранных порядках представление у них самое расплывчатое. Во-первых, где это видано, чтобы на визитке была только фамилия? Во-вторых, странно, что на визитке указаны сразу два человека, пусть даже они и супруги. И в, третьих, где же их координаты? То есть то, ради чего визитка и делается?

Я пожал плечами и опустил визитку в карман. Разгадывать китайские поступки – дело безнадежное, китайцы и сами на это неспособны.

Прошла уже целая минута, как я не видел миссис Фокс, и мне страстно хотелось на нее взглянуть; плевать, что она чья-то там жена. Снова сидеть и глазеть на нее через проход я не мог – не хватало мне еще скандала с брутальным Фоксом, – но я придумал вот что. Пройду мимо них как бы по делам, потом развернусь и пойду на место. И по дороге увижу ее еще раз.

Я так и сделал. Прошел мимо четы Фоксов, сосчитал до пятидесяти и пошел обратно. И едва не упал.

На том месте, где должны были сидеть Фоксы, никого не было. Оба кресла были пусты.

Я не поверил глазам! Где они? Ушли? Куда уйти с самолета, летящего на высоте девять тысяч метров?!

Я еще повертел головой, посчитал на всякий случай ряды: может, ошибся с местами? Нет, всё в порядке, должны быть тут. Вот впереди молодящаяся дама с розовыми волосами, сзади лысый китаец средних лет. И как раз между ними должны были быть две рыжих головы. Но их не было!

Я забыл про невозмутимость и хладнокровие, приобретенные годами тренировок, и завертелся на месте, как ищейка, вынюхивающая лису. Быстро прошел по салону, вглядываясь в лица. Одни отвечали мне взглядами недовольными, другие – дерзкими, даже говорили что-то вызывающее, но мне было не до того, я спешил, спешил…

Прошел весь салон – в самолете их не было! Может, я в запале проскочил мимо? Может, они спали, накрытые пледом, или я просто не разглядел их в полутьме?

Я решил снова обойти салон, зайти в бизнес-класс – может, они там? Но, как назло, самолет затрясся мелкой дрожью, зажглись надписи «Пристегните ремни», по громкой связи объявили, что мы вошли в зону турбулентности, и я вынужден был сесть.

Потом стали разносить напитки, и я опять не мог пойти по салону.

Потом началась пьяная драка между двумя российскими депутатами, городским и районным, проходы заполнили люди, дававшие советы драчунам и сами лезущие в драку.

Старушка-китаянка наблюдала за побоищем с явным неодобрением, потом пихнула меня локтем в бок, указала на депутатов с окровавленными рожами и сурово заявила:

– Плохо!

– Да, плохо, – кивнул я рассеянно, думая совсем о другом.

Но старушка не угомонилась.

– Очень плохо дерутся, – припечатала она обоих бойцов. – Никуда не годится. Надо было так, так!

И она ловко пропорола воздух маленьким кулачком, показывая, как надо. При других обстоятельствах я бы подивился такой боевитости, но теперь мне было не до того.

Депутатов растащили и, наконец, объявили, что самолет идет на посадку.

И только тут, пристегнув ремень, я вдруг понял, что́ говорила мне одними губами бедная девушка. Я, как наяву, увидел перед собой побледневшее лицо, отчаянный взгляд и губы, губы! Они шептали: «Спаси меня! Спаси!»

Она ждала от меня помощи, а я…

Я бешеным взглядом обвел салон, стал расстегивать ремень, но самолет уже несся вниз, и стюардессы молча стояли в проходах, несокрушимые, как маньчжурские воины.

Ах, так? Ладно! Как только приземлимся, я первый пройду к выходу и буду стеречь Фоксов там. Рано или поздно они пройдут мимо меня, деваться им некуда.

Когда самолет сел, по громкой связи раздался голос капитана:

– Ну вот, приземлились, – несколько туманно заметил он. – Как и обещали, доставили груз в целости.