Орден во всю спину (СИ). Страница 3

Потому, не говоря ни слова, вдруг резко развернулся и… снова подошёл к нему. Протянул руку. Уверенно, без слов.

- Эй?.. — Вор замер, не понимая.

Тогда просто молча вырвал у него из рук воробья обратно, как человек, который просто передумал давать в долг. Закинул тушку себе на плечо, как ни в чём не бывало, так же молча пошёл прочь, не оборачиваясь.

"Хм, а такое РеалРПГ мне нравится больше!"

И пергамент у меня и воробей. Да блин, сплошной профит!

- Э… что?.. – растерянно выдавил из себя вор, глядя на его удаляющуюся спину. Он не знал, что сказать – то ли обидеться, то ли попытаться догнать, то ли посмеяться над абсурдностью происходящего.

- Что, чёрт возьми, с этим парнем?! – с досадой думал он. – Он что, с ума сошёл? Зачем тогда вообще дарить, если тут же забираешь всё обратно?

Он ещё несколько секунд сидел, хлопая глазами, пока кислотный дождь продолжал тихо шипеть на камнях вокруг.

***

Пока суд да дело вернулся в город позже обычного – из-за вора, из-за странного приступа, который накрыл его, как волна, выбив из реальности. А ещё – из-за этой чертовой птицы, которая стоила мне крови, времени и нескольких минут абсолютного безумия.

Когда наконец увидел, как над городом сгущаются вечерние тучи и небо засияло зловещими отсветами, будто его подкрашивали грязной медью, стало ясно: путь домой будет куда опаснее, чем обычно. В такие часы улицы становились территорией отчаяния.

Днём по городу ещё шатались патрули из крепости. С оружием, в одинаковых бронекостюмах и одинаково бездушными глазами. Следили за порядком – не потому что заботились, нет. Просто если в городе начнётся хаос, это отразится на рабочих руках. А беженцы были для них – ни больше ни меньше, как топливо. Живое и заменимое. Так-то предпочитали использовать роботов, но толи их не хватало, то ли производство накрылось медным тазом, но на самые опасные работы набирали людей с подола.

Ночью же стража уходила обратно за стены крепости. Как по команде.

Именно в это безвременье, между закатом и полным мраком, и вернулся. Ворвавшись в город с котлом, надетым на голову, как шлем, и добычей за спиной, естественно привлёк к себе взгляды. Кто-то крикнул с обочины, голос хриплый, будто простуженный угольной пылью:

- О! Гляди-ка, Косой сегодня с добычей! Урожайный день, выходит?

К нему обратился человек, лицо которого невозможно было разобрать – слой грязи был таким плотным, что казалось, его кожа стала землисто-серой. Такое впечатление, что он не умывался с рождения, а если и пытался, то только с пылью и потом.

Впрочем, в подоле почти все выглядели так.

Большую часть времени жители города проводили под землёй – в соседней угольной шахте. День за днём, с рассвета до заката, они лезли в чёрные жерла шахты, чтобы выгрызать из неё тонны каменного топлива. Этот уголь потом отправляли в крепость, где он шёл на обогрев, на генераторы и, возможно, даже – на их уютные тёплые ванны. Если честно, не знаю, зачем он им, поскольку энергией крепость обеспечивалась небольшим ядерным реактором. Более того, тут было ещё куча аккумуляторов, так что им было чем запитывать крепостные рейлганы на случай нападения.

Взамен шахтёры получали паёк – несколько ломтей чёрного хлеба, Того самого, который почти всем доступен, иногда пакет сухого картофельного пюре. Откуда они брали их, непонятно. Вроде никто картоху в город не привозил, да и не выращивалось ничего такого внутри, хотя все дома были наполовину, с южной стороны, оранжереями. И даже пару раз видел, как охранники жрали бананы. В общем, пайку шахтёрам выдавали ровно настолько, чтобы дожить до следующего утра и снова полезть под землю.

Но дело было не только в шахтах. Любая грязная, опасная, бесперспективная работа – всё это падало на плечи беженцев. Всё, что стража в крепости считала ниже своего достоинства.

Чистая вода, к примеру, в городе была на вес золота. Норма – строго по паре литров в день. Больше? Даже не мечтай. Любые дополнительные запасы прятались под замками или вооружённой охраной. А ближайшие природные источники – реки, родники – были слишком опасны. Без шуток. Не столько из-за людей, сколько из-за диких зверей, что тоже искали воду. Но если знать, как….

Потому почти никто в городе не умывался. Лица – в пыли, саже и соли. Образы людей был размытыми, одинаковым – только глаза светились из-под маслянистой грязи. Даже сам, хоть и не работал в шахтах, выглядел не особо лучше – кожа, покрытая копотью, руки – чёрные до локтей, волосы спутаны, под курткой — вечно потёртая рубашка, которой давно не знала мыло. БИЧ, одним словом. Бывший интеллигентный человек.

Но у меня был свой путь.

Не работал на шахтах. Не рыскал по мусоркам. А охотился. Брал от пустоши то, что другие боялись взять. Мой путь был одинок, труден и страшен, но пока держал в себе нечто другое – выбор. И гордость. А значит, у него было то, чего не могли отнять. А умыться…. Когда удавалось, делал. Другой вопрос, что тратить питьевую воду на это… тоже уже научился считать кощунством. Вода – это жизнь, а чистота – это привилегия. Такая вот она здесь жизнь.

Прошёл мимо и не ответил на приветствие. Не из высокомерия. Просто было в тот момент не до разговоров. Поскольку мечтал о своей лачуге – крохотной хибарке, стоящей у обрыва на краю города, где можно укрыться от ветра, сварить птицу, перевязать руку… и, может быть, немного забыться, пока снова не придёт ночь.

***

Когда решил вернуться в посад не привычной тропой, а по другой – через заросший кустарником овраг, – неожиданно оказался в непосредственной близости от стен крепости. Громадные, мрачные, будто сложенные из самого ночного неба, стены поднимались ввысь, заслоняя звёзды. Ярослав невольно задрал голову – и не увидел вершины: она терялась в темноте, как если бы сама крепость отгораживала себя от мира, которого не хотела знать.

В городе, за исключением этой самой крепости и пары полуразвалившихся ангаров, почти не было капитальных зданий, благо тепло. Всё остальное – жалкие хибары, сколоченные из чего попало: ржавые листы железа, каменные обломки, пластиковые панели, щепки. Люди здесь не строили – они выживали.

А пока шагал уверенно, но как только пересёк границу жилого сектора, насторожился. Моя правая рука сама собой легла на рукоять костяного ножа у пояса, дожил, но что поделать, это почти единственный доступный материал – тяжёлый, неказистый, но выточенный им самим, он не раз спасал ему жизнь.

Улицы были затаённо пустынны, как бывает в бурю. Ни звука. Ни лая собак, ни скрипа дверей. Только шорох ветра и хлюпанье шагов по грязи. Атмосфера была тяжелой, липкой, словно город замер в ожидании беды.

Но не нужно думать, будто не знал это чувство. Не раз его видел его прежде – в глазах охотников, перед тем, как они попадали в засаду. В таких моментах люди с тёмными намерениями обычно выжидают. Но увидев в его руках нож, скрывающиеся в тенях быстро теряли храбрость. Обычно. А вот сейчас было непонятно, как кривая вывезет.

Первая и, пожалуй, самая важная истина, которую усвоил за время жизни в этих краях: никому нельзя доверять. Почти никому… кроме Лёхи.

- Эй, глянь! Ярослав вернулся с добычей, – донёсся до него хриплый шёпот из-за стены какой-то халупы.

- Да какая там добыча, – отозвался второй голос, пренебрежительный. – Всего лишь птица, воробей, кажется….

- Ты ослеп, что ли? Эта птица с воробьём только по названию схожа. Я помню, в докатаклизменных учебниках такие здоровяки назывались орлами. Или беркутами.

- Не нарывайся на него. Ты не знаешь, через что он прошёл, – подытожил третий голос, и шепот оборвался, будто срезан ножом. Кто-то явно был в курсе моего здешнего прошлого. Это тоже настораживало.

Потому, не оборачиваясь, распахнул тряпичную занавеску своей лачуги. Тепло, повисшее внутри, как клуб пара от похлёбки, окутало его. Словно проскользнул в другую реальность, он расслабился – на короткий миг.