Опасная игра леди Эвелин (СИ). Страница 42

Поэтому я заставила себя спустить босые ноги на пол и умылась остывшей за ночь водой из кувшина. Надела черное, глухое платье с высоким воротником под самый подбородок и с неброским кружевом на груди — единственным украшением. Траур по близкому родственнику носили год, но если мы и впрямь поженимся с Беркли, то после сорока дней я сменю черный цвет на лиловый.

Не стоит пренебрегать приметами даже в нашем странном случае. Все знают, что невеста в черном — к беде.

Разговор с сестрой Агнетой не шел из головы. Ее слова взбудоражили что-то во мне и зародили сомнения, которых не было, когда я давала согласие.

И ее вскользь оброненное: «вы ему глубоко небезразличны».

Что мне с этим делать, я не знала. Но решила, что самый лучший выход — занять руки чем-то полезным. Я устала сидеть и терзаться, и бесконечно переживать одни и те же страдания. Это душило меня, подтачивало капля за каплей. Я хотела отвлечься, хотела приносить пользу в конце концов. И потому отправилась в «большой» дом еще до завтрака, но, к своему удивлению, ровно на середине тропинки встретилась с Беркли.

— Нам нужно поговорить, — сказали мы одновременно.

— Вы первая, — конечно же, он уступил мне, но я резко мотнула головой.

— Нет, давайте лучше вы.

Он коротко кивнул.

— Я хочу поговорить о вашем отце.

Я не успела ничего ответить, когда желудок громко заурчал. Лучшего момента и придумать было нельзя.

— Вы голодны? — конечно же, Беркли услышал и отреагировал. — Вы не ели? Вы должны есть. Идемте в дом, я прикажу накрыть на стол.

Я молча кивнула и последовала за ним, с удивлением прислушиваясь к своим ощущениям. Я действительно была голодна — позабытое чувство. Не помню, когда в последний раз хотелось что-то съесть. Наверное, еще до убийства дедушки…

Мы вошли в столовую, когда слуги как раз убирали со стола пустые тарелки.

— Леди Эвелин позавтракает здесь, — сказал Беркли, когда к нему обратились взгляды лакеев. — Я выпью еще чашку кофе. Благодарю.

Затем он молча подошел к столу и отодвинул для меня стул, а сам сел напротив, не во главе. Мы ни о чем не говорили, пока лакеи меняли подносы и блюда и расставляли вокруг меня хлеб, сыра, несколько видов холодного мяса, нежнейшее масло, вазу с фруктами. Когда для графа принесли кофе в крошечной чашке, по комнате поплыл горький, терпкий аромат.

— Это эспрессо, — пояснил он, заметив мое любопытство. — Модные заграничные веяния.

Я лишь кивнула и усилием воли прекратила комкать салфетку, что лежала на коленях.

— Зачем вы хотели поговорить о моем отце? — спросила я, встретившись взглядом с Беркли.

— Ешьте, — непреклонно отозвался он и легким кивком указал на многочисленные блюда, что были расставлены передо мной.

Лишь дождавшись, пока я положу себе всего по чуть-чуть, он заговорил.

— Еще только когда вы ко мне впервые обратились с просьбой отыскать мисс Фоули, я запросил старое дело вашего отца, — Беркли начал издалека, и я мгновенно насторожилась.

— Зачем оно вам понадобилось тогда? Ведь речи о нем не шло.

— Это сейчас неважно. Я расскажу в другой раз, если будет угодно, — он отмахнулся, сделал небольшой глоток и поморщился. — Потом наше дело стало разрастаться как снежный ком, и до документов по вашему отцу я добрался далеко не сразу. А когда разобрал их, то понял, что почти все они — какие-то мелкие, неважные бумажки. Оказалось, основная часть производства до сих пор засекречена. Об этом не знал даже мистер Эшкрофт, который помогал с ним.

— Прошло уже пятнадцать лет, — тихо заметила я.

— Да, — отставив чашку, Беркли хрустнул костяшками.

— Я не смогу вам помочь. Я едва помню отца. Какие-то записи могли сохраниться у дедушки или в старом доме, но...

— Но он сгорел. Весьма вовремя, — жестко закончил он за меня.

Я подняла на него ошеломленный взгляд, застыв с поднятыми в руках ножом и вилкой.

— Вы думаете, тот пожар был связан сэтим?

— Я думаю, что одним ударом тогда было поражено сразу несколько целей.

— Понятно, — с трудом сглотнув, я посмотрела на кусок сыра на своей тарелке, который вдруг перестал казаться аппетитным.

— Именно ваш отец, занимая должность Лорда-Канцлера, поспособствовал тому, чтобы магия в нашей стране оказалась вне закона. Под запретом, как и магические артефакты. Он был далеко не единственным, но его мнение сыграло свою не последнюю роль.

— Я не... — я мотнула головой и резко замолчала.

Я не знала? Я никогда не пыталась узнать?.. Я старательно пыталась забыть, кем бы мой отец и что он совершил?..

— Его казнили за хранение в сейфе двух артефактов, — я вновь заговорила. — Один был создан чуть ли не для убийства королевской особы...

Это я помнила по скупым оговоркам дедушки.

— Да, — Беркли кивнул. — Именно так говорили.

Что-то прозвучавшее в его голосе заставило меня поднять голову и посмотреть ему в глаза. Кажется, он ставил под сомнение объяснение, которое было доведено до взволнованной общественности, ведь отца судили в закрытом процессе. Присутствовать на нем не дозволили даже дедушке, а он был единственным живым родственником. И приговор огласили также за закрытыми дверьми, и в газетах были напечатаны лишь краткие выжимки.

— Сейчас Лордом-Канцлером является человек, который считает себя моим отцом, — Беркли усмехнулся. — И при его попустительстве черный рынок в столице достиг невиданных прежде масштабов.

Лицо графа, когда он заговорил о герцоге Саффолке, ожесточилось. Он даже нос нахмурил, словно унюхал что-то очень неприятное.

— У меня есть теория, что пропажа девушек могла быть связана с какими-то ритуалами, — понизив голос, сказал Беркли. — Но, чтобы разобраться в этом, необходимо обладать знаниями, за которые сейчас официально полагается смертная казнь. Пока ваш отец служил Короне, он наверняка вел записи, дневники. Вероятно, практически все было изъято королевской комиссией, но что-то могло затеряться. Сохраниться среди личных бумаг, которые были не тронуты.

Я медленно покачала головой.

— Не думаю, что что-то осталось. Если бы дом был цел, мы могли бы поискать в нем, но увы... — и я зябко повела плечами.

— Что еще есть у вас из имущества? — Беркли пристально на меня посмотрел.

Я задумалась.

— Была земля где-то на севере, но дедушка ее продал и купил дом. На него я не видела никаких бумаг. Не успела... — пришлось крепко прикусить губу и замолчать, чтобы переждать острый приступ душевной боли.

— Банковские хранилища? Ячейки? Что-то из этого?

— Кажется, нет... Можно сделать запрос поверенному. Но через пять дней он в любом случае вернется, чтобы огласить... завещание.

Меня вновь передернуло, и я резко замолчала.

— Да, вы правы. Дело терпит.

Мужчина залпом осушил чашку с остывшем кофе и откинулся на спинку стула.

Некоторое время мы молчали. Я смотрела в несчастный кусок сыра на своей тарелке, Беркли — куда-то в сторону.

— Вы думаете, что... герцог Саффолк может быть замешан? — я понизила голос почти до шепота.

Сама мысль о таком была крамолой! И могла повлечь суровое наказание.

Граф совершенно искренне, устало вздохнул.

— Я уже не знаю, что думать, — стыло усмехнулся он. — Жандармы в тупике, я в тупике, расследование замерло на мертвой точке, и я никак не могу его сдвинуть.

— А те несчастные женщины… которых нашли в ночь убийства дедушки... — очень осторожно начала я, — почему никто не знает, как они умерли?

— Зрите в суть, миледи, — произнес он серьезно, без намека на улыбку. — Я тоже задаюсь этим вопросом. И мой друг, мистер Эшкрофт.

Его голос звучал очень выразительно. Наши взгляды встретились, и Беркли, помедлив, закрыл глаза и застыл так на несколько секунд, безмолвно подтверждая выводы, которые увидел в моем взгляде.

Немыслимо!

— Артефакты? — голосом тише шепота прошелестела я.

— Да.

Слова вдруг меня покинули — настолько ошеломительным, но и очевидным казался ответ. Он буквально лежал на поверхности — если знать, куда смотреть. Медленно я сглотнула вязкий комок и потянулась за чашкой, в которой давно остыл чай. После второго глотка стало легче, после третьего — вернулась способность говорить.