Инфер 10 (СИ). Страница 21

Это были дети из рабочих семей, живших в одном из бараков неподалеку от этого здания. Барак принадлежал дону Кабреро и селил он в нем только тех, кто работал на него и имел семью. Что-то вроде семейной общаги, почти полностью построенной из выловленной его баржами древесины. И однажды этот барак полыхнул сразу с четырех углов и четырех сторон. Полыхнул жарко. Внутри орали. Выбежать смогли многие… но только не те, чьи старшаки были на работе, а двери заперли. В общем туда ломанулись все, кто был поблизости — включая многих охранников и жителей большого здания. И пока они пытались потушить пожар, пока ловили выбрасываемых из окон горящих визжащих детей, кто-то поднялся на верхний этаж и почти отрезал голову старшему брату дона Кабреро…

Тогда выжило и одновременно осиротело примерно семнадцать детей — их не особо и считали. Большая их часть осталась круглыми сиротами. Вообще спасли из пылающего барака больше тридцати детишек, но чуть ли не половина скончалась по причине ожогов. Оставшихся дон Кабреро велел вылечить, а затем всех переселить в большой дом, вот только заниматься ими никто не стал и детишки в буквальном смысле быстро одичали, научились подворовывать, избегали любого социального контакта с взрослыми, почти не разговаривали и обитали в самых темных уголках этой крепости, легко пробираясь сквозь узкие дыры туда, куда никогда не пробраться ни одному взрослому. Дети быстро стали проблемой. Но дон Кабреро приказал не применять силу — видимо чувствовал вину за гибель их родителей.

Как сук смешно… в тот день нашей с ним беседы в кабинете старый хрен чуть ли слезу не пустил, рассказывая почему у красного быка остался только один рог. Братика его, видите ли, зарезали старшего. А про сгоревших заживо работяг с детишками ни словом ни обмолвился. Видать не слишком важное дело. Ну да хер с ним доном Кабреро, а диким детишкам я отдарился тем же днем, поставив тарелку с тройной порцией мясного рагу под никем не используемую койку рядом с дырявой стеной, а вечером, убедившись, что первый дар исчез, добавил туда щедрый ком оладий с джемом и тогда же в молчаливо слушающую темноту четко и ясно пояснил: я гоблин богатый, меня благодарить ничем не нужно, а если захотите поговорить, то знаете где моя койка.

— Ты меня вообще слушаешь⁈ — вилка собеседника вонзилась в свою тарелку, но зубцы ударили о древнее стекло, поразив нарисованную пастушку в сиськи, но промахнувшись мимо куска уползающего мяса — Какого хрена, Ба-ар⁈

— Да вижу нет у тебя аппетита, бвана — ответил я, разрезая ворованное мясо на куски топя куски в подливе, чтобы наверняка скрыть улики — Думаешь о чем-то… о сиротках дичалых?

— И о них тоже! Думаешь сердце не болит? Я сука не каменный! Сам отец пятерых! Два сына, три дочери! Убью за них! И я сам был у того полыхающего барака и ловил орущих детей, летящих со второго этажа! Но нельзя же вот так их оставлять без присмотра старших бродить между стен, видеть мир из-под чужих коек и между ног пьяных работяг! Что вырастет из таких детей?

— Что-то вроде меня? — предположил я.

— А?

— Да я так… рыдаю вслух… Кстати! Ты тут про чувства отцовские на фоне пылающего барака вспоминал — и я тоже вспомнил. Я тут выходя на завтрак одному рыло вмял чутка. Имя его Клюг. Сам предупреждаю.

— Клюгу? Охренел⁈ За что⁈

— Он ночью поймал девчонку из этих бесенят и тащил себе в койку. Рот закрывал. Насколько я знаю той девчонке лет двенадцать. Твоей старшей сколько?

Лицо Атаульпы окаменело, зубы со скрипом прошлись друг по другу с такой силой, что явно сократили срок своей безболезненной службы.

— Что ты сказал?

— Ага — кивнул я — То что ты слышал. Повторять не хочу — иначе вернусь в барак и просто добью его. Я бы и убил, честно говоря, но работу пока терять не хочется.

— Клюг — повторил Атаульпа и медленно кивнул — Я проверю твои слова. Свидетели есть?

— Смотря кто спрашивать будет.

— Я буду.

— Тогда найдутся. Все любят пресмыкаться перед бваной…

— Хватит юморить, Ба-ар! И вот тебе мои новости — сегодня вечером отправляешься со мной на ночное сопровождение грузов.

— Не — отказался я и забросив в рот ложку перченных бобов, чавкающе добавил — Мне и на той засранной дискотеке неплохо. Стоишь, пьешь пиво, бьешь морды всяким упыркам, а потом в родной барак и спа-а-ать… Так что со всеми этими сопровождениями без меня.

— А я тебя не спрашиваю — буркнул Атаульпа и резко поднялся из-за стола, бросив вилку — Вечером в десять сбор на барже у первого внутреннего пирса. И чтобы не опаздывал! Понял?

— Почему я?

— Видел тебя в паре драк, когда ты тех самых упырков жизни учил. Видел как ты выбивал ножи из рук и одному чуть обрез в жопу не засунул.

— Да я бы и засунул — но он так предвкушающе застонал, что я передумал.

— Вечером в десять. На барже у первого внутреннего — бросил Атаульпа и пошел к выходу — Ты меня услышал!

Привстав, я склонился в поклоне, тяня к себе его поднос с кучей калорий:

— Да, бвана!

— Дон Атаульпа! Запомни уже!

Глава 5

Глава пятая.

Ночная Церра одуряюще пахла цветами, застоявшейся в руинах гнилой водой, гнилью и фекалиями. Впрочем, она так всегда пахла, но ночью без обычного шума и столпотворения эти запахи ощущались куда резче. По перекатывающемуся пологими волнами лунному зеркалу сдавленной зданиями водной артерии шло три судна. Там впереди напряженно орали, обсуждая постельное поведение распутной матери заснувшего лебедочника там на крыше. Я протяжно зевал, удобно устроившись на сырых бочонках.

Сопровождение грузов делом было безмятежным и сонным — во всяком случае для охранников.

А остальным приходилось носиться с потными жопами, таская мокрые канаты; надсадно вопить, чтобы доораться до дежурящих рядом с лебедками на крышах гоблинов; работать шестами, отпихиваясь от вязкого дна и склизких стен…

Всего в ночном конвое было две лебедочные малые баржи и одна похрюкивающая древним движком самоходная посудина, гордо занявшая место лидера там впереди. А мне досталось позиция на корме задней баржи — в самую жопу в общем поставили новичка. И как меня предупредила одноглазая красавица мулатка со шрамом на половину частично парализованного лица, здесь было реально опасно и расслабляться не стоит. Свой глаз она потеряла именно на такой работенке вместе с левой бровью, двумя пальцами на правой ноге и тогдашним парнем — но последнего не жалко, потому что он хоть и был трахарь знатный, но большую часть сил тратил на другую девку — с кожей посветлее и жопой побольше. Все это она рассказывала, укрывшись среди бочонков куда глубже меня, специально сдвинув для этого парочку из них, чтобы создать себе укрытие. Уточнив маршрут, я прикинул протяженность пути и… создал себе точно такое же укрытие среди груза. Жуя не парализованной частью рта длинную мясную полосу, с хлюпаньем втягивая ее в себя и роняя слюну на привлекшую мое внимание серую футболку, она продолжала монотонно говорить и говорить, даже не проверяя слушают ее или нет. При этом она была начеку, то и дело привставая, оглядываясь и снова падая в свое импровизированное ложе — а ведь мы все еще были почти в центре Церры. В локтевом сгибе левой руки она зажимала обмотанный тряпками длинный предмет, а правую ладонь придерживая на рукояти длинного мачете с широким толстым лезвием и реально охрененной заточкой. Я это знал, потому что мне выдали точно такой же мачете и добавили к нему багор с острием и отходящим от него крюком. А вот замотанный в тряпки предмет мне не дали. Обидно… обделили гоблина. Там ведь либо обрез, либо обрез, а может там обрез, да и пахнет обрезом…

Баржи были загружены прямо у причалов дона Кабреро, там же были полита земля в кадках с растениями на носу и мне бы посрать на эту мелочь, но поливать поручили мне и пришлось тратить энергию на беготню с ведрами — и как далеко я ушел от заданий с серой слизью? Остальное время все пятнадцать бойцов зевали и наблюдали за работой умелых грузчиков, работавших так быстро, что еще чуть-чуть и можно давать премию за открытие потной телепортации. Как только запряженные быками опустевший повозки двинулись прочь, двое мрачных громил открыли трехметровой длины дощатый ящик, подошедший к ним дон Атаульпа подозвал нас и быстро раздал каждому оружие. Мне достался багор и тесак. «Старичкам» явно посчастливилось куда больше, хотя тут хрен угадаешь — хоть и понятно, что им пушки раздали, но каждая замотана в тряпье. Не определить тип и модель. Нет понятно, что мне тут никто не верит, но я гоблин завистливый и подозрительный. Мало того что обделили, так еще мыслишка закралась нехорошая — а нет ли среди числа выданных огнестрелов и того, что я выложил на стол в кабинете дона Кабреро, чтоб ему делали регулярный массаж простаты щетинистыми подбородками подручных…