Контур забвения (СИ). Страница 11

Передвигаться здесь было нисколько не легче, чем по дворам. Улица когда-то была весьма оживленной, и сейчас была запружена навеки замершими, заржавленными остовами машин. Машины были не только на проезжей части — немало их осталось и на тротуаре. Видимо, организованной эвакуации не было, а произошло все достаточно внезапно. И хорошо, если люди просто бросили машины, спасаясь бегством, а не остались в них навсегда.

Дальше — больше. Метров через двести я увидел совсем уж сюрреалистичную картину. Прямо в груде машин, «собранных» по дороге, как ледокол во льдах, застрял танк. Перед тем, как замереть навеки, боевая машина перла посреди дороги, через малолитражки и внедорожники. То ли механик-водитель куда-то очень сильно спешил, то ли… То ли он просто сошел с ума. И почему-то во второе верилось больше.

Танк стоял криво, опорные катки справа покоились на полураздавленном кроссовере. Странно. Неужели такая техника могла застрять? Или сдох движок, и экипаж не смог оживить машину?

Пройдя дальше мне стала понятна причина остановки танка. В задней части боевой машины зияла огромная дыра с оплавленными краями. Ого. Это чем его так? Я такого не видел никогда. Кроме того, дыра — есть, металл по краям оплавлен, но в целом машина в порядке. Офигеть Это чем по танку стреляли-то?

Я вспомнил оружейные пилоны встреченного робота и меня передернуло. Какая разница — чем? Главное — результат. Который вот он, передо мной.

Чем ближе я продвигался к спуску в метро, тем больше замедлялся и старался прятаться «в складках местности» — за перекошенными ларьками и перевернутыми машинами. Не знаю, почему, но разверстый зев спуска в подземку мне активно не нравился. Можно называть это интуицией, шестым чувством, чем угодно — но с каждым шагом все больше хотелось оказаться как можно дальше от входа. Странно. Очень странно. Ладно. Сильно близко и не пойду. Еще метров сто — и можно будет рассмотреть надпись. Если она, конечно, еще сохранилась. Но сто метров — черт, слишком близко. Хотя, стоп!

Я высунулся из-за машины и посмотрел в сторону входа в метро. Чуть напряг зрение… Оп-па! Изображение плавно приблизилось. Сначала слегка размытое, но через доли секунды навелась резкость. Ого! Да я теперь Соколиный Глаз! Еще немного приблизив изображение, я увидел обшарпанную плиту, заросшую черным вьюном, через который пробивались фактурные буквы:

«С…О…НЕНС…АЯ». Сходненская!

Так, хорошо. Ориентир получен. Отсюда трек маршрута, построенного Симбой, уходил вправо. Получается, если двигаться вправо, вдоль проспект, вскоре я выйду к Сходненскому каналу. А там и до ГЭС рукой подать. Так. Если это станция метро «Сходненская», значит, разрушенная громада на «пятачке» — торгово-развлекательный центр «Калейдоскоп»!

Внезапно в голове будто что-то стрельнуло, и я на секунду завис. А потом меня и вовсе куда-то унесло на волне внезапно прорезавшихся воспоминаний.

Я — в белой футболке и синих джинсах, стою возле дорожки в боулинге. Сзади — стол, за которым гомонит компания. Это — мои друзья. Черт, почему я не могу вспомнить их имена?

Парень, чуть пониже меня ростом, берет шар и поворачивается ко мне.

— Кажется, тебе нужно дать мастер-класс. Смотри! Берешь шар, — он просовывает пальцы в отверстии на шаре для боулинга, — целишься по центру дорожки. Маленький разбег — пара шагов, не больше — бросаешь!

Шар срывается с его руки, мягко касается покрытия дорожки, и, набирая скорость, устремляется к батарее кеглей. Удар! Над головой звучит победный сигнал. Я поднимаю взгляд и смотрю на монитор: страйк!

— Понял?

В голове снова щелкнуло и меня выбросило назад в реальность.

Что это было? Возвращается память? Если да — то как-то обрывочно. Ведь я не смог вспомнить, ни как зовут ребят за столом, ни имени товарища, дававшего мне урок. Гребаный электромагнитный импульс!

— Симба, прием! Ты там живой?

— Технически меня нельзя назвать живым. Я — программа с функциями…

— Все-все. Я понял, не продолжай. Блин, как бы тебя человеческому языку-то обучить?

— В моей памяти заложено тридцать два языка, на двенадцати из которых я могу изъясняться в совершенстве. Среди них — русский, английский, французский, немецкий, испанский…

— Стоп-стоп-стоп! Хватит! Я ж говорю — не можешь по-человечески разговаривать.

— Просьба уточнить запрос. Человеческий — это диалект русского языка, на котором изъясняется носитель, используя фразеологизмы и сленг?

Я улыбнулся.

— Ну, практически. Ладно, разговор не о том. Мне сейчас вспомнился эпизод из… Прошлой жизни. Я увидел очень яркую картинку — с пробелами, правда, не мог кое-что вспомнить, но это определенно было со мной. Это означает, что ко мне возвращается память?

— Электромагнитный импульс повредил часть нейроматрицы. Чтобы предотвратить распад псевдоличности, аварийная программа заполнила освободившееся место нулями. У носителя сейчас нет доступа к информации, но, технически, она не утеряна, а скрыта. Полная потеря информации, которую носитель называет памятью, возможна только в случае перезаписи информации в те же сектора накопителя. Учитывая, что матрица носителя — дефектная, скрытая информация во время сбоев может передаваться в основной поток сознания. Чтобы этого избежать, рекомендуется подключиться к диагностическому блоку и отформатировать накопитель, создав резервную копию псевдоличности.

— Я тебе сейчас отформатирую! — буркнул я, но, скорее, автоматически. Имеющихся у меня познаний хватало, чтобы понять, о чем говорит Симба. Вот только понимание мне это совсем не нравится.

— То есть, поступающая информация может заменить скрытую, и тогда восстановить мои воспоминания будет невозможно?

— Ответ утвердительный.

— Слушай, а можно ли каким-то образом защитить эти сектора от перезаписи?

— Ответ утвердительный. Поврежденный участок накопителя можно преобразовать в отдельный логический том и установить защиту от записи.

— Действуй! — я с облегчением выдохнул. Было бы крайне печально добраться до этого самого диагностического блока, если он, конечно, уцелел, и выяснить, что мои воспоминания затерты новой входящей информацией. А теперь, по крайней мере, есть надежда, что скрытые данные удастся восстановить и я, наконец, узнаю, какого хрена произошло — и со мной, и с миром.

— Готово.

Ого. Как быстро. Ладно. Одной заботой меньше.

— Спасибо.

Имплант не отозвался. Вот бескультурщина! Ну, ничего! Я тебя еще вежливости научу!

— Как дела с разблокировкой имплантов?

— Статус процесса — в работе. Прогноз времени, необходимого для обхода блокировки — недоступен.

Ну, да. Относительное компьютерное время. То самое, когда во время копирования файлов система тебе пишет, что осталось пять минут, но длиться они могут два часа. Этот хоть честно говорит — мол, фиг его знает, когда получится и получится ли вообще.

— Принял. Продолжай.

Так. Ладно. Что и как там будет с этими имплантами — пока непонятно, да и не к спеху оно. Хотя, полагаю, если Симбе удастся их разблокировать — жить станет значительно проще и веселее. А пока — продолжаем заниматься по плану. То есть двигаем по составленному ассистентом маршруту в сторону станции таинственного Эдема. А дальше… Дальше — по обстоятельствам. Будем надеяться, что на станции найдется медицинский блок и все мои проблемы будут решены.

Вот только что-то мне подсказывает, что так просто отделаться не получится…

Глава 6

Дорога до сходненской ГЭС заняла гораздо больше времени, чем я рассчитывал. Все началось с того, что мне пришлось обогнуть руины «Калейдоскопа» по широкой дуге. Понаблюдав за зданием, я заметил некое шевеление, а через некоторое время стало понятно, что, скорее всего, именно оттуда выступил тот отряд мутантов, с которым мне пришлось разбираться. По всей видимости, там у них был лагерь. По крайней мере, я засек как минимум еще один отряд, возвращающийся из развалин, и скрылся он именно в здании «Калейдоскопа». Понаблюдав за бывшим ТРЦ с полчаса, я пришел к выводу, что лучше его обойти стороной. Очень уж активная движуха там происходила.