Позывной «Минус» (СИ). Страница 78

— Чем же тебе он не угодил⁈

— Всем! — Беленький отхлебнул пиво. — Гад он! Меня из «союза» вытурил, сволочь!

— Это как же так⁈ — Минус изобразил искреннее удивление. — Кого ж тогда оставить, как ни тебя⁈ Он что, обалдел совсем⁈

— Во! И я ему сказал, что прохвост он и сукин сын! Он было рыпнулся, да только я… — Беленький замахнулся здоровенным кулаком.

— Так чего ему надо⁈ Это с какого перепугу тебя исключили⁈ Так нельзя!

— Нельзя! Супротив уставу организации выходит! — Миша поднял указательный палец вверх. — Да только Володька и слышать не захотел! Сдавай, говорит, значок и дело с концом! Это я сдавай! — он ударил себя в грудь кулаком — Я, который за организацию горой! Собака он, Голубь этот! А всё проклятый Лядов своё легашье рыло суёт! Паскуда! — и Беленький стукнул по столу рукой.

— А он тут причём⁈ К вашей организации⁈ Пусть своими полицейскими командует!

— Я так и сказал! Нехрен, говорю, мне указывать! На мне поводка, как на Голубе, нету! Я за справедливость! — шумно выдохнул он. — А эти сволочи мухлюют! — Беленький ткнул в Минуса пальцем. — Бабу покрывают! А ведь она, дрянь, хлопца шилом колола! Сама призналась, сука, как только я её встряхнул! А они её в организацию! — Миша чуть не швырнул бокалом в стену от избытка чувств. — А меня, значит, нахрен вытурили!

— Тебя из-за этой Верки выгнали из «союза»⁈ — Минус сочувствующе покачал головой. — Паскуды они, точно!

— Точно! — кивнул Миша, сделав глоток из бокала. — Я Володьке так и говорил! Негоже нам действовать подло! Заслужил — получи! Я жидов не люблю, — Беленький развёл руками, — но не отпускать же эту пакость! Она ж, падла, дитё православное погубила! Сука бездушная!

— Читал я признание в газетах, — произнёс Минус спокойно. — Там и про неё есть!

— И я читал. Нам в редакцию тоже принесли, только Голубь его сжёг. Я сказал ему, что эту тварь покрывать не буду! Я бы её… — и он сжал кулак.

— Я слышал, что корреспондент пропал, — закинул удочку Серёга. — из «Киевской мысли», Барщевский. Тоже Голубя работа⁈

— Не его, — Беленький на минуту задумался, испытывающе глядя на Минуса. — Сыскные это. Выгранов и Полищук. Они его в сторожке держат, на кладбище старообрядцев. Требуют, чтобы выдал, кто бумаги принёс. А он твердит, что не знает! Так он и правда не знает! — уверенно заявил Миша. — Вот нам тоже какой-то курьеришка принёс. Я лично в руки принял. И что? Знать его должен⁈ Я Володьке так и сказал! Не нравится тебе, как пишет Барщевский, так дай ему в морду и дело с концом! А эти его пытать того и гляди начнут!

— Они тоже из «союза»⁈

— А то! Я им сказал, чтобы не позорились! А с жидом этим вообще с ума посходили!

— С каким ещё жидом⁈

— С приказчиком заводским, — неохотно сказал Беленький. — Лядов Володьке поручил жида подобрать, чтобы к делу пристегнуть. Голубь и нашёл такого. Да только я против! — Миша грохнул кулаком по столу. — Я этого Менделя видал. Он из жидов ещё не самый худой! В русскую гимназию сына устроил! Я Голубю сказал, чтобы и думать про него забыл! Да и вообще…

— Нельзя на жидов это дело свалить, — произнёс Минус. — Ведь тогда настоящие убийцы станут по воле гулять. Несправедливо выйдет.

— Да, — согласился Беленький. — Этих душегубов в петлю нужно! Сам бы повесил! — он потряс пальцами, будто ухватил кого-то за горло.

Минус оценивающе поглядел на него:

— Так давай поможем, чтобы осудили.

— Как⁈ — скривился Беленький. — На соратников своих доносить⁈

— Зачем доносить⁈ А вот корреспондента освободить надо.

— Да пусть ещё посидит, поумнеет. Вечно он галиматью строчил. Ему полезно встряхнуться. А потом они его сами вытурят!

— Нет, — ухмыльнулся Минус. — Никто его не отпустит, как ты не понимаешь? Ты ж сам сказал, что его пытать начнут. Кто ж отпустит корреспондента после такого! Узнают, что нужно и прикопают на том же кладбище, если ещё не прикопали.

— Думаешь⁈ — недоверчиво спросил Беленький.

— Конечно. Сам подумай, вот выйдет он оттуда и пойдет жаловаться. Оно им не надо. Если он их в лицо знает, то точно без вариантов. Какой бы ни был этот Барщевский, но нехорошо получается. Он ведь не побоялся признание напечатать. За благородный поступок смерть мученическую примет! Нельзя допустить этого, Миша! Надо выручить.

Беленький неуверенно кивнул. Он отхлебнул пиво и проговорил:

— Счас допью и пойдём. Тут недалеко.

От Юрковской улицы Минус с Беленьким брели напрямик через заброшенное поле. Они сделали крюк, обойдя сторожку, и теперь приближались с противоположной стороны.

— Должно поочередке его караулят, — проговорил Миша. — Подберемся тихонько и отоварим по голове.

Минус согласно кивнул, хоть и не рассчитывал на такую удачу. Он заранее смирился с тем, что наверняка придётся стрелять. У сыскного точно должен быть ствол.

Единственное окно сторожки выходило на юг и Минус прижал палец к губам, показывая Беленькому, чтобы не шумел. Неподалёку от сторожки виднелась каменная уборная, невидимая из окошка. Серёга поманил Мишу за неё:

— Подождём пока выйдет, — тихо произнёс он. — Только не шуметь. Нельзя в сторожку ломиться. У него пистолет должен быть.

— А если несколько часов проторчим? — Беленькому это было явно не по душе.

— Вряд ли, — ответил Минус шёпотом. — Раньше выйдет. Или сюда или покурить. Нам домой живыми вернуться надо, — веско добавил он. — И мне и тебе. Если туда попробуем влететь, можем пулю получить. Лучше уж здесь поторчать. Безопаснее.

— Ноги отвалятся, — заявил Беленький, но всё же сел прямиком на землю, оперевшись спиной о каменную стену.

Из сторожки донёсся какой-то звук и Серёга вытащил люгер, вновь приложив палец к губам. Он замотал головой, показывая, чтобы Беленький не вздумал вставать. Судя по звуку, дверь сторожки медленно приоткрылась, но Минус не высовывался. Раздались осторожные шаги, которые постепенно приблизились к уборной и человек рывком распахнул дверь. Он облегчённо выдохнул и затворил её. Потом, всё же попытался обойти строение.

Минус заметил худощавого мужчину с темными прилизанными волосами, одетого в простой клетчатый костюм. В его руке был зажат револьвер Нагана. Сыскной увидел глядящее на него дуло люгера и тут же рванулся в сторону, но было поздно.

Серёга выстрелил полицейскому в плечо, вторая пуля угодила в бок, ещё две разнесли голову. Сыскной упал вниз лицом и Минус услышал голос Миши за спиной:

— Ой, ты что, убил его⁈

Серёга обернулся на мгновение и тут же от сторожки раздался звук пистолетного затвора.

Минус рухнул наземь, не обращая внимания на грязь. Он не успел открыть рот, чтобы предупредить Беленького, как грянули выстрелы. Серёга вжался в землю и выпалил из люгера навстречу пистолетным вспышкам. Человек стрелял прямиком от сторожки, почти непрерывно. Минус наконец смог прицелиться в него и люгеровская пуля ударила полицейского в грудь.

К удивлению Серёги, человек как-то странно присел, выронив пистолет. Сыскной потянулся рукой к груди и тут две пули угодили туда же. Полицейский откинулся назад и замер. Минус нашарил в кармане запасной магазин. Он перезарядил люгер и осторожно приподнялся.

Беленький лежал лицом вверх, уставившись невидящими глазами в безоблачное небо. Его потёртый коричневый костюм багровел пятнами, из простреленной шеи текла кровавая дорожка. Минус сжал зубы. Не надо было брать его с собой.

Серёга обошёл тело ближайшего полицейского и направился к сторожке, держа люгер наготове. Человек с пистолетом был мёртв. Минус бросил взгляд на его оружие. Это был браунинг девятьсот третьего года, под боеприпас девять на двадцать. Серёга мысленно поблагодарил судьбу, что эти пули достались не ему.

Минус нырнул в приоткрытую дверь и с облегчением вздохнул. В комнатке находился единственный человек. Он был привязан к стулу. Судя по мокрым брюкам, его не отвязывали даже чтобы сходил в туалет. Лицо привязанного выражало ужас. Во рту находилась грязная тряпка и Минус брезгливо вытащил её.