Самая старая дева графства Коул (СИ). Страница 32

Через полчаса достаточно быстрого хода мы миновали рабочий квартал и вышли на одну из окраин города. После жилого района, как близнецы, похожего на наш, начались фермы.

— Управляющий привёз её сюда. Сказал, что пару недель за ней присмотрят и покормят. Уверил, что оплатил всё, - Сильвия указала на небольшой домик с низкими окнами. Перед домом за оградой бродили четыре козы и куры.

— Зачем он её сюда привёз? – я обалдела. Начинала уже думать, что Нора наша либо загуляла с кем-то, либо дело у неё важное.

— Чаном её придавило. Выливают воду из него вечером, в конце работы. А на дне грязь собирается. Вот мы в него лезем и чистим. Когда Нора выбираться стала, оторвалась цепь с одного края котла. И прижало её. Пока людей нашли, пока подняли, она без чувств лежала. По голове-то не сильно попало, а вот ноги защемило.

— Где голова, а где ноги! Ты чего говоришь-то?! – не сдержавшись, заорала я на Сильвию. Но та, похоже, ожидала такого моего поведения и молча смотрела сейчас на меня.

— Идём, как раз узнаем, правда ли всё за неё оплачено, - вставила Сильвия, как только я замолкла, выплеснув всё своё негодование.

На крыльцо вышла немолодая женщина. Видимо, увидела нас в окно. Посмотрела на нас обеих, изучая, словно проверяя: можно ли в дом впустить. Мотнула головой, приглашая.

Внутри было прохладно, несмотря на обеденную жару. Прихожей не было. Мы сразу оказались в кухне с огромным столом и висящими над ним сковородами огромных размеров. Здесь же стояли два топчана. Они, скорее всего, ночами не пустовали. Две большие комнаты разделяла шторка.

— Кто вы ей? – наконец заговорила хозяйка дома.

— Никто. Я соседка. Её дети сейчас у меня. Но мне… - я хотела было опять сообщить, что мне нужно уехать.

Хозяйка, не дожидаясь объяснений, поманила нас за шторку. Когда я нашла глазами Нору, ноги подкосились. Я буквально повисла на плече у мощной Сильвии.

На топчане лежала женщина с синим лицом, заплывшими глазами и перебинтованной головой.

Она, скорее всего, не видела нас, потому что отёки под глазами почти соединялись со лбом. Но, услышав голоса, осторожно повернулась в нашу сторону.

— Нора? – чтобы увериться в том, что это на самом деле моя соседка, спросила я.

— О! Стелла. Это ты? – неуверенно и шепотом спросила Нора, и я узнала её голос.

— Это я. Не волнуйся. С детьми всё хорошо. Как ты? Что болит? Что с твоим лицом? – я присела на край топчана и взяла её ладонь.

— Не торопись, не трогай. Она два дня только как в себя пришла. Есть начала. Еле заставила. Только знает про детей шепчет. А потом ревёт, спрашивает, давно ли здесь. Вот и вру всё время, что второй день, иначе вставать порывается, - хозяйка схватила меня за плечо и отвела от больной.

— А ноги? Что с ногами? – вспомнив про неувязку в рассказе Сильвии, спросила я у «доктора».

— Я не знаю как, но ноги она не переломала. Ушибы сильные, а кое-где мне даже пошить пришлось. Раскроило, как корову. Хорошо хоть догадались перетянуть бедро. А то умерла бы за пару часов. Мою дочь благодарить надо. Она с ней работала в этот вечер. Вдвоём котел чистили. Моя-то прытче, мельче спрыгнула, и не коснулось её. А эта ведь длинная, как палка. Я сначала подумала, что сестра тебе, - хозяйка дома еще раз глянула на меня внимательно.

Мы и правда с Норой были одного роста, только она была похудее. В моем прошлом мире она легко бы стала фотомоделью: несмотря на то, что двоих родила, ни спереди, ни сзади не наросло. Ни одной выточки на одежде делать не надо.

— Пусть побудет еще денька три-четыре. Может, на ноги поставлю, да и отмолить попробую.

Эта странная женщина уселась на край топчана, где пару минут назад сидела я. Вроде не знахарка, не доктор, а глянь-ка: и зашила, и перебинтовала, и проверила, нет ли переломов. Чистый МРТ деревенского разлива с руками хирурга!

— Ладно. Значит, ходить она будет? – уточнила я. – Как вас зовут? - вспомнив, что хозяйка не представилась, спросила я, даже назвав её на «вы».

— Луиза меня зовут. Будет ходить, если её кормить. Просвечивается ведь насквозь. Может, и не ушибло бы так, коли не шаталась бы. Майка сказала, что она полуголодная ходила: всё детишкам несла.

— Ладно, я за ними присматриваю. Скажите ей, если будет спрашивать, мол, соседка не бросит, - негромко успокоила я Луизу. Нора в это время попыталась улыбаться.

— Насильно кормлю кислым молоком, жидкой кашей. Трава еще есть, от которой есть хочется сильнее. Ею пою! Приходи через три дня. Там и посмотрим, - Луиза встала и указала на выход.

— Нора, я вернусь. Ты ешь, пожалуйста. Сил набирайся, слышишь? – громко спросила я, в последний момент заметив, как она качнула головой и прошептала:

— Не бросай их, умоляю. Всю жизнь тебе буду должна, никогда молиться о тебе не перестану. Только не бросай! – по щекам её текли слёзы. Я хотела вернуться и хотя бы прикоснуться, дать понять, что я рядом, но Луиза вытолкнула меня из комнаты, а потом и из дома.

Я поблагодарила Сильвию, извинилась, что так сначала повела себя с ней. Но надо понимать: просто вести куда-то, не рассказывая, что и как… настораживало.

Потом я зашла в лавку, купила хлеб, мясо и орехи, политые медом и посыпанные чем-то вроде муки. Мне предстояло ещё что-то соврать детям. Мальчишка, может, и не поймёт, а вот Марти – проницательная натура. Её не обманешь, сладостями не задобришь. Она выросла слишком рано, и такие вещи хорошо понимает и даже чувствует.

И уже возле дома я поняла, что именно меня коробит: я не знала имени мальчика. Нора все время говорила с Марти, а сына называла малышом.

Я вернулась домой задолго до того, как с работы начали возвращаться люди. Было ещё возможно даже выйти с детьми на улицу. Сидеть в пустых и пахнущих плесенью стенах, обдумывая, куда делся Леонардо, показалось невыносимым.

Дети бросились ко мне, как только я вошла. Видимо, услышав отпирающийся замок, они приникли к двери в ожидании мамы. Ведь я пошла за ней, как обещала!

— Мама прислала вам вот что! – с этими словами и широченной улыбкой я вынула из кармана сверток с орехами. Потом, слава Богу, вспомнила, что маленькому орехи давать в таком виде нельзя, и, завернув в полотенце дверной замок, долбила хрусткие ядра.

— Где она? – в отличие от брата, Марти не обращала внимания на угощения.

— Она ударилась. И сейчас в деревне. Там за ней присматривает женщина. Но она жива. И через три дня надо её забрать, - я решила рассказывать честно. Кто знает, что ждёт нас дальше. Не хотелось, чтобы девочка считала меня лгуньей.

Марти долго смотрела мне в глаза, потом почему-то переключилась на мои ладони, сложенные на коленях. Эта драматическая сцена затянулась, на мой взгляд, но девочка не торопилась менять тему или отвлекаться на что-то.

— Её сильно плохо? Что с нами будет дальше? – совершенно по-взрослому спросила малышка, совсем недавно думавшая только о платьях для своей куклы.

— Уже лучше, но лицо пока сильно опухшее. Видимо, ударило по голове. Слушай, как зовут твоего брата? Почему вы не называете его по имени? – попыталась я сменить тему.

— Луис. Его зовут Луис. Но мы не произносим его имя, потому что так звали моего отца. Мама тут же начинает плакать. Он умер на такой же фабрике, что и мама…

— Она не умерла! И не умрёт! – хлопнув себя по коленям, заявила я. Взяла со стола начавший протекать кулёк с мясом, хлеб и отправилась в кухню. Пока эта галдящая толпа не вернулась, мне нужно было приготовить ужин. А потом я хотела взять детей и прогуляться до леса или даже до озера, которое, как все говорят, находится недалеко.

И я собиралась называть Луиса Луисом. Потому что когда Марти назвала его имя, он даже не отреагировал. А вот «братик» или «малыш» он воспринимал как свои имена.

Глава 33

Противный Марко явился рано утром. Поскольку я безработная, спали мы теперь до последнего орущего на кухне жильца. Выходить на общую территорию при чужих не хотелось вообще.