Пожиратель Богов. Часть 4 (СИ). Страница 14

И вот — удар обо что-то, что не должно было быть здесь по всей логике вещей.

Не камень. Не металл.

Что-то, когда-то бывшее живым. Передо мной предстал драконий ус.

Он был огромен — толщиной в три километра и длиной с весь мир Аллеи Кошмаров, словно гигантская нить судьбы. Белый, но не мертвенно-бледный, а переливающийся, как перламутр. По всей его длине шли тончайшие узоры, из которых сочился золотистый свет.

— Вот ты где…

Я протянул руку, и в тот же миг ус словно ожил. Энергия, вырывающаяся из узоров, ударила мне в ладонь — боль была адской, будто тысячи игл впивались в плоть, прожигая до кости. Но вместе с болью пришло и нечто иное — сила, чистая, неразбавленная, древняя.

Аспект чревоугодия проснулся мгновенно.

Мой желудок сжался от голода, какой я испытывал от силы пару раз в жизни. Я почувствовал, как энергия уса вливается в меня, наполняя каждую клетку. Мускулы набухли, кости заскрипели, уплотняясь.

Часть энергии начала просачиваться в Рейна, для которого это явно было перебором. Дракончик с силой сжал свои кольца вокруг моего предплечья и я даже без аспекта понимания мог почувствовать, насколько ему сейчас больно.

Тем не менее, полностью останавливать втекающий в его тело поток я не стал, просто ограничил его относительно тоненькой струйкой. Теперь я уже не собирался оставлять Рейна кому-либо и где-либо, а значит ему нужно было набраться сил, чтобы иметь возможность следовать за мной сквозь Пустоту и войны.

Почти три часа я стоял, впитывая мощь драконьего уса, и хотя бо́льшая ее часть просто сохранилась внутри аспекта чревоугодия, как Закон перерождения или Закон пламени Семургдалиона, того, что просочилось в мое тело, хватило, чтобы сделать его сильнее еще раза в три.

На боевой мощи это не слишком-то сказалось, все-таки главную мою силу составляли атрибуты и аспекты, а чисто-физическая мощь, хотя и была огромна, давно отошла на второй план. Однако всегда было полезно укрепить базу.

Древние изначальные чудища и люди Истинного Мира, на них охотившиеся, должны были быть до абсурда сильны, куда сильнее меня нынешнего и, вероятно, сильнее, чем в принципе могли себе позволить Великие Души.

И это я поглотил еще не все. Внутри уса, запечатанная самим материалом, еще оставалась энергия. Не больше, чем я уже поглотил, где-то процентов тридцать от всего объема, но это все равно была невероятная сила.

Настолько невероятная, что ее не выдрежало бы ни одно пространственное кольцо, даже при том что Кримзон дал мне в дорогу один из лучших артефактов подобного рода из доступных в Содружестве.

Впрочем, даже если бы подпространство внутри кольца и смогло бы выдержать энергию изначального дракона, поместить ус внутрь все равно бы не удалось банально из-за размера.

Пару минут я просто стоял на месте, пытаясь понять, как поступить. Таскать всюду с собой перламутровую колонну три километра толщиной и сто пятьдесят тысяч километров длиной явно было не слишком удобно.

А что если?..

Я глубоко вдохнул, ощущая, как мое тело начинает меняться. Позвонки вытягивались, рёбра расширялись, кожа темнела, покрываясь толстыми пластинами. Через несколько секунд я стоял уже в своей истинной форме — монстр, каким стал в темнице Байгу.

Дальше гигантизация, чтобы даже такое огромное нечто, как драконий ус, показалось не более, чем тонкой макарониной. А дальше можно было вспомнить тот самый эпизод из «Леди и бродяги», разве что на другом конце уса никого не было.

Километр за километром ус проскальзывал в пищевод и желудок, а там поглощался чревоугодием. Вот только целью моей было не растворить ус, а просто сжать его и сохранить. И после некоторых экспериментов с аспектами я смог понять, как этого добиться.

В моем желудке появился карман реальности, где аспект чревоугодия был ограничен. Ус оказался там, свернутый в тугой клубок, плавающий в море моей энергии, но не растворяющийся в ней.

— Получилось… — выдохнул я, когда огромная спагеттина вся целиком поместилась в моем желудке, а затем отменил и трансформацию, и гигантизацию, вернувшись к человеческому облику.

В голову пришла мысль: «Интересно… сколько еще способов применения чревоугодия я еще не открыл?»

Мир вокруг содрогнулся — без уса, служившего его «стержнем», Аллея Кошмаров начала разрушаться окончательно. Но мне было уже все равно.

Оставив тоненькую ниточку энергии изначального дракона течь в тело Рейна, я повернулся и шагнул в Пустоту. Теперь на очереди были все остальные миры, некогда составлявшие Единство, в которых остались клочки Закона перерождения.

###

— Тим. — Голос Воффарин ворвался в мое сознание резко и неожиданно. Кроме Кримзона у меня никогда не было вассалов, а он предпочитал не пользоваться этой связью, так что я даже как-то позабыл, что после принесения клятвы верности Майигу, Руйгу и Байгу могли напрямую общаться как со своими сюзеренами, так и между собой. — Лавовая Фея пала. Семургдалион просит аудиенции.

Глава 77

Я медленно разжал пальцы, ощущая, как последние капли Закона перерождения исчезают в моей хватке. Лавовая Фея — оплот Семургдалиона, мир, сотканный из вечного пламени и вулканической ярости.

Даже без самого Семургдалиона он должен был продержаться хотя бы несколько недель, даже под натиском трёх объединённых сил Байгу. А сдался… да тут и трех дней не прошло?

Однако больше удивляло даже не это, а то, что Семургдалион, чей Закон я пожрал и кто должен был восстановиться хотя бы до состояния самоосознанности лишь спустя несколько десятков лет, о чем-то там просит.

— Он восстановился? — спросил я, уже зная ответ, но желая услышать подтверждение.

— Да. — Голос Воффарин звучал странно, с примесью чего-то, что я бы назвал… уважением? — В форме птенца феникса. Ослаблен до крайности, но жив.

Я ощутил, как уголки губ сами собой потянулись вверх. Феникс. Вот в чем дело. Особым свойстом атрибута феникса было восстановление и воскрешение, и хотя Семургдалион не обладал этим аспектом, его родство с древним монстром позволило ему вернуться из небытия в кратчайшие сроки.

Что же, послушаем, что он скажет.

Лавовая Фея встретила меня волной адского жара. Воздух дрожал от температуры, раскалённые камни плавали в океане магмы, как льдины в бурном море, а небо было кроваво-красным, как свежая рана на теле гиганта.

Трое Байгу стояли полукругом, встречая меня, а перед ними…

— Ты выглядишь… забавно, — процедил я, разглядывая жалкое зрелище.

Семургдалион.

Не величественный владыка негасимого пламени, не повелитель вулканов, а… цыплёнок. Крошечный огненный птенец, размером не больше деревенской курицы. Его перья, некогда сиявшие как само солнце, теперь тускло мерцали, как угли на последнем издыхании. Глаза — две капли расплавленного золота — смотрели на меня с животным, первобытным страхом.

— П-пожалуйста… — его голосок трещал, как горящий пергамент. — Я сдаюсь. На любых… на любых твоих условиях.

Я медленно склонился, чтобы лучше разглядеть это жалкое зрелище. Жар от его тела обдавал лицо, будто я стоял над плитой.

— Ты мог спрятаться, — хмыкнул я. — Такое недоразумение никому бы в голову не пришло искать. Почему не стал?

— Я… — Его крошечное тельце дрожало, пламя вокруг колыхалось неровными всплесками, даже мою колкость он пропустил мимо ушей. — Я не хочу умирать. Ты ведь все равно меня найдешь. Я… боюсь.

Золотая Челюсть фыркнул, выпустив струйку дыма из ноздрей. Бенингируда недовольно скрестила руки на груди. Воффарин же просто смотрела на меня с любопытством и ожиданием.

Первая мысль была проста и ясна: сделать с ним то же, что и с Умсой. Затолкать в глубины аспекта чревоугодия и оставить гнить в вечной агонии. Но затем…

Я вспомнил свой последний эксперимент. Чревоугодие удалось использовать для того, о чем я раньше даже не думал, потому что знал, что подобные трюки ни за что не сработают.