10 секунд… и она исчезла. Страница 2

Я обхожу склад и захожу в мощеный дворик перед зданием. Машины проезжают под огромной каменной аркой, и даже в этот дождливый февральский вечер все вокруг освещено ярким теплым светом. Я ненадолго прячусь под изогнутым навесом на первом этаже. Роняю взгляд в телефон и вижу сообщение от босса, Мадлен Уилсон. Она пишет, что будет через пару минут. Мадлен – одна из самых выдающихся и важных фигур британских медиа, а я проработал с ней почти десять лет. Первые пять лет я работал репортером в общенациональной газете, где она была редактором. Теперь уже пять лет она занимается репортерскими расследованиями на одном из ведущих новостных сайтов Великобритании, которым и руководит. Каждый день я узнавал от нее что‐нибудь новое. Она изобретательна, находчива и безжалостно честна. Временами она, конечно, возлагает на сайт огромные надежды, но никогда не идет на компромисс, если вопрос касается точности того, что она публикует. Все эти годы, что она строит свою карьеру, она борется за честность и справедливость, и от своей команды ожидает того же. Во всех историях она всегда придерживается правды – это принцип, который она переняла у своего отца Сэма.

Сэм – журналист старой закалки, владелец и редактор газеты “Ричмонд таймс”, в которой я, как и Мадлен, начал свою карьеру. После смерти моей матери – а прошло уже одиннадцать лет – он взял меня под свое крыло. С отцом у нас отношения не ладились с тех пор, как мне стукнуло три, так что Сэм во многом заменил мне отца.

– Бен! – зовет меня Мадлен, выбираясь из машины.

Я только успеваю ее обнять, как тут у нее начинает звонить телефон. Она бросает взгляд на экран и отклоняет вызов.

– Спамеры, – говорит она мне, залезает обратно в машину и достает с заднего сиденья огромный сверток.

– Деннис, я напишу, когда закончу, – говорит она своему водителю. – Думаю, где‐то в одиннадцать.

Он понимающе кивает. Мы с Мадлен подходим к ресторану.

– А где Сэм? – спрашиваю.

– Я предлагала заехать за ним, но он заявил, что дойдет сам.

– Все так же упрям и независим, – говорю я, открывая перед Мадлен дверь.

– Еще на этом сраном автобусе ехать! Я сказала, что заплачу за такси, но нет! Ты знаешь Сэма, ему же виднее.

Я улыбаюсь и думаю о том, что его дочь переняла еще и его упрямство.

– Человеку семьдесят четыре, – продолжает Мадлен, – а он каждую неделю редактирует газету. Понятия не имею, как он это делает и как газета окупается.

Я вопросительно поднимаю брови, а Мадлен продолжает говорить:

– Предложила тут ему нанять заместителя редактора. Сказала, что, черт его дери, оплачу все сама. Так знаешь, что он мне ответил?

– Что?

– Что не нужны ему подачки! Так я же без злого умысла… Я вижу, что ему все сложнее работать, а он отказывается сбавлять обороты. Вот скажи, кто сейчас покупает место для рекламы в местной газете? Он отказывается от любой помощи, и это касается не только газеты. Сказала, что найму уборщицу, чтобы она прибиралась у него дома пару раз в неделю, но он не хочет, чтобы кто‐то приходил к нему в квартиру и трогал его вещи. Он так точно себя до инфаркта доведет.

Мадлен улыбается. Мы оба отлично помним, как прошлой осенью она мчалась ночью в больницу, когда узнала, что у ее отца подозрение на инфаркт. К счастью, это был не инфаркт – Сэм просто переел сыра и выпил слишком много винтажного портвейна.

У Мадлен снова звонит телефон.

– Не понимаю, откуда у людей мой номер! – говорит она и снова отклоняет вызов. – Убью Кэролин, если узнаю, что это она дала мой номер какому‐нибудь незнакомцу, который заявил, что у него мировой эксклюзив.

Работа ассистентом Мадлен требует море терпения. Мадлен проходит вперед, называет свое имя метрдотелю, но тот не успевает проводить нас к нашему столу – из кухни к нам выходит Ист Мейлер.

– Мадлен! – кричит он и подходит к нам с распростертыми объятиями.

Ростом он под два метра, черные длинные волосы собраны в тугой хвост, который удерживает ярко-красная оверсайз бандана шефа – такую фигуру трудно не заметить.

– А ты чего не сказала, что вы зайдете сегодня? Я бы вам что‐нибудь особенное приготовил, – весело попрекает он ее, и посетители ресторана поворачиваются взглянуть на хозяина.

Мадлен в качестве приветствия отправляет Исту воздушный поцелуй, а затем крепко обнимает его за талию.

– Здесь всегда еда особенная, – со смехом отвечает она.

Мадлен и Ист были хорошими друзьями в старших классах. И они до сих пор не разлей вода.

– Мы собираемся отпраздновать день рождения Сэма. Если он вообще появится, – объясняет она, когда Ист провожает нас к столику с изумительным видом на реку. – В этом году решили скромно посидеть. Но ты не забывай, Сэму не нужен повод, чтобы съесть вторую порцию твоего пирога с рыбой.

– Уж об этом я позабочусь, – отвечает он и поднимает руку, привлекая внимание бармена за барной стойкой, у которой толпится много людей. – Шампанское за счет заведения! Мой подарок имениннику, – продолжает он, заметив Сэма.

Тот только зашел в ресторан, и его поприветствовал метрдотель. Ист здоровается с Сэмом – кладет ладонь ему плечо, почти засовывает его себе под мышку.

– Мистер Харди, слышал, у нас тут праздник.

– Не надо из‐за меня шумиху устраивать, я здесь не для этого, – отвечает Сэм, поднимая руки в шутливом протесте.

Официант наливает три бокала шампанского и отходит.

– Выпей с нами, – предлагает Исту Мадлен.

– Я бы с радостью, но я сегодня главный на кухне.

Сэм вскидывает глаза на Иста и спрашивает:

– Рыбный пирог?

– Уже готовлю, – отвечает он, берет Мадлен за руку и тихо спрашивает: – Я могу тебя чуть попозже украсть минут на пять? Мне нужно поговорить с глазу на глаз.

– Все в порядке? – спрашивает она.

– В полном. Наслаждайтесь ужином! – отвечает он и исчезает на кухне.

– Извините за опоздание, – говорит Сэм. Он опрокидывает в себя половину бокала, даже не сев за стол. – Конни заскочила на поздний обед, и мы как‐то потеряли счет времени.

– Только не говори, что ты себе подпортил аппетит.

Сэм качает головой и улыбается.

– Мадди, я страшно голоден. Ничего не ел с самого утра, – говорит он, попивая шампанское. – Когда я говорю, что Конни заскочила на обед…

Мадлен поднимает руки.

– Пап, мы отлично знаем, что ты имеешь в виду. Не надо подробностей.

Она поворачивается ко мне и качает головой.

– Разве миссис Васнески не ваша закадычная подруга, что живет по соседству? – спрашиваю я.

Сэм ухмыляется.

– Так и есть. Но сейчас она уехала в Польшу повидать мать, вернется завтра вечером.

– Мать? Сколько же лет миссис Васнески? – спрашивает Мадлен.

– Семьдесят четыре, как и мне. И мы все еще живчики! Ее матери на прошлой неделе стукнуло сто один. Мощно они оторвались в Варшаве.

Он показывает нам фото: мать миссис Васнески отмечает свой день рождения стопкой водки.

– Они меня звали, но Польша, февраль… Это слишком даже для меня.

Сэм тянется к ведерку со льдом, наполняет свой бокал.

Мадлен улыбается, а затем наклоняется, чтобы кое‐что достать.

– С днем рождения, пап, – говорит она и передает Сэму сверток, который принесла с собой из машины.

– Что тут у нас? – говорит Сэм и тянется через стол и берет нечто напоминающее большую фоторамку.

Пока Сэм разрывает дорогую оберточную бумагу, я кидаю взгляд на четырех женщин у барной стойки. Уверен, мне не показалось, что за бокалом мартини с джином они упомянули мое имя. Мадлен бросает на меня взгляд, но ничего не говорит.

Сэм отрывает последний клочок бумаги и ставит рамку перед собой. За ней Мадлен не видит его лица, но я прекрасно вижу, как он прикладывает руку к щеке.

– Это твоя первая… – начала Мадлен.

– Я знаю, что это, – перебивает он, утирая глаза. – Моя первая статья на первой полосе. Двадцать восьмое сентября тысяча девятьсот семьдесят третьего. Не думал, что однажды снова ее увижу.

Сэм передает мне рамку с изданием “Ричмонд таймс” пятидесятилетней давности, а потом встает и обнимает дочь.