Сумерки войны (СИ). Страница 6

— Все мехкорпуса получат МТЛБ в полном объеме только к концу года — сейчас их выпуск составляет едва полтысячи штук в разных вариантах. Но до осени заводы доведут производство до восьми сотен бронетранспортеров, так что по двести единиц на каждый корпус к новому году придется, если потери в расчет не принимать. Сейчас пока я передам в каждую бригаду по три десятка, больше просто нет.

— А как с британскими и американскими танками, товарищ маршал? Их будут передавать в корпуса для поддержки?

Не утерпев, спросил генерал Орленко, выразив общее любопытство. В том что танки союзников поступают в армию все присутствующие на совещании знали, но на Северо-Западном фронте их не имелось.

— В мехкорпусах их не будет, только «тридцатьчетверки» и «маталыги». Все иностранные танки сводятся в отдельные батальоны трех ротного однотипного состава — всего тридцать две машины. Британские «матильды» и американские М3с, которые именуют «Грантами», пойдут исключительно в батальоны НПП, как имеющие хорошее бронирование и трехдюймовые пушки. Они распределяются по четырем фронтам, кроме наших двух. Легкие американские танки М3л, еще называемые «Стюартами» распределяются по кавалерийским корпусам, как и британские «валентайны». Вводить их в состав механизированных корпусов нет смысла — вы хотите лишней головной боли в снабжении топливом и боеприпасами, отсутствием запчастей? Так что свести их в отдельные батальоны единственно верный подход, чтобы не выделять для поддержки пехоты «тридцатьчетверки». Кроме того есть еще тяжелые танковые полки из КВ, но их мало, и предназначены они именно для прорыва укрепленных позиций. Да и выпуск сейчас резко сократится, и вы все хорошо знаете, почему приходится так делать. Если не усилить вооружение, то эти танки ничем не превосходят «МК», кроме чуть более толстой брони, но вес КВ в полтора раза больше.

Маршал остановился, возражать никто не стал — все прекрасно понимали необходимость установки на тяжелый танк пушки большего калибра, это предлагали сделать еще до войны.

— А теперь, товарищи генералы, займемся командно-штабными учениями по теме ввода механизированного корпуса в прорыв…

В 1942 году стало ясно, что Т-34 необходимо усиливать вооружение для борьбы с германскими «тройками» и «четверками», которые получили длинноствольные пушки и дополнительное бронирование «лба» общей толщиной до 70–80 мм — такую «преграду» Ф-34 пробить не могли. Но требовалось расширить диаметр подбашенного погона и установить такую же длинноствольную пушку. Вот только останавливать производство было нельзя, да и за пушку поздно взялись. И лишь в 1944 году появилась новая модификация Т-34/85 — и это был танк с новой башней, размеры которой были существенно больше…

Глава 7

— Немцы безнаказанно над нашими головами ходят, и бомбят, бомбят беспрерывно! А где наши истребители, где они⁈ За такое расстреливать нужно! За трусость карать безжалостно!

В голосе разъяренного Мехлиса прозвучавшие слова не были отнюдь пустой угрозой — представитель Ставки в Крыму, начальник Главного политического управления РККА армейский комиссар 1-го ранга отличался особой жесткостью, даже жестокостью и в прошлом году путем безжалостных казней руководства отступившей 34-й армии стал печально известен на всем Северо-Западном фронте. И в Крым Лев Захарович прибыл в начале марта, когда был получен приказ Верховного главнокомандующего о переходе на всех фронтах к стратегической обороне. И сразу приступил к делу с обычной для себя суровостью — принялся выяснять, почему войска оставили Феодосию, вернее бросили город, не став его защищать. Виновного нашел сразу, судя по всему его «назначили» еще в Москве. Им оказался командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Козлов, бывший командующий советскими оккупационными войсками в Иране. Ему вменили огромные потери при высадке десанта в декабре прошлого года в Керчи и Феодосии, но не расстреляли — разжаловали в генерал-майоры и отправили командовать стрелковым корпусом в Заполярье, в 14-ю армию Северного фронта. Видимо, в Ставке решили, что генерал уже воевал с финнами и те места хорошо знает. К тому же раз генерал крепко проштрафился перед Верховным главнокомандующим, ему требуется немедленно «заменить» климат — с жаркого крымского на холода беломорского побережья.

Мехлис стал вмешиваться буквально во все, пользуясь своими фактически неограниченными правами и немалым влиянием — все же до войны управлял наркоматом государственного контроля, а этой 'организации даже всемогущий НКВД опасался. Так что Лев Захарович, пользуясь доверием товарища Сталина, приступил к нововведениям. Сам фронт был упразднен, переименован в отдельную Крымскую армию, а три армии, входившие в его состав, реорганизованы в стрелковые корпуса достаточно сильного состава с теми же номерами. Управлению армии, на которую был назначен бывший командующий 24-й армией Северо-Западного фронта генерал Клыков, напрямую подчинили Севастопольский оборонительный район, во главе с командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Октябрьским. Заместителем последнего по сухопутной обороне стал командующий Приморской армией, уже расформированной, генерал-майор Петров, который раньше со своими войсками оборонял Одессу.

В общем, конец февраля и большую часть марта расположенные в Крыму войска трясло как в лихорадке от постоянного «реформаторского зуда» начальника Главпура, и лишь прибытие генерала Клыкова внесло некоторое спокойствие. Войска Крымской армии принялись долбить каменистую землю Керченского полуострова, спешно возводить укрепления и окапываться — зато «заискрило» в штабе армии. И дело в том, что получивший за победное наступление на Волхове звание генерал-полковника, Николай Кузьмич не собирался быть послушным «инструментом» в руках Мехлиса, а тот по своей привычке стал проявлять властность характера. Но тут Клыков «уперся», тоже по своей натуре был не «сахар», и между ними пошла самая натуральная склока, и полетели жалобы и доносы в Москву — отпора своим притязаниям всемогущий армейский комиссар 1-го ранга никак не ожидал. В Москве его послания рассматривали, но никаких решений вопреки обыкновению не принимали, просто товарищ Сталин указал ему, что доверяет умению Клыкова держать оборону, и назначение членом Военного Совета Крымской армии, пусть временно, «позволит товарищу Мехлису понять все тонкости построения глубоко эшелонированной обороны». А в заключение Иосиф Виссарионович добавил, что маршал Кулик считает Клыкова достойной кандидатурой, и вполне компетентным в военном деле генералом, пусть не совсем пригодным для наступления, но понимающим толк именно при выстраивании оборонительных линий. А если окопы будут недостаточно глубокие и протяженные, то товарищу Мехлису будет вручена «персональная лопата», и он личным примерам покажет, как нужно рыть траншеи.

Лев Захарович слишком долгое время находился вблизи председателя ГКО, и моментально понял, что теперь лучше не выискивать различного рода недостатки, наоборот — лучше объединить усилия и за месяц перекопать весь Керченский полуостров. И со свойственной ему кипучей энергией принялся за дело, теперь имея перед собой ясную цель, он не видел перед собой преград, и все командиры и бойцы это скоро ощутили…

— Какая трусость, товарищ Мехлис⁈ Летчики делают все что могут, просто враг имеет подавляющее превосходство в силах. Я вам несколько раз говорил, что часть истребительной авиации нужно держать на Таманских аэродромах, и теперь вы сами видите, что это решение верное — Керчь не так бомбят, как наши позиции на Парпачском перешейке. Тем не менее, 51-й корпус генерала Львова их удержит, в том я не сомневаюсь — у него две линии обороны, в первой три дивизии, за ними еще пара стоит. Позиции противник сразу не прорвет, а ночью мы отправим подкрепления.

Клыков говорил уверенно, хотя германская авиация бомбила небольшой Керченский полуостров во всю глубину — небо застлали клубы желтой пыли, поднятой разрывами бомб. И не окопайся должным образом войска, не построй сотни надежных блиндажей, сейчас бы им пришлось плохо — на ровной как стол местности, выжженной солнцем и совершенно безлесной, только с чахлыми кустарниками, люди с воздуха были видны как на ладони.