Два мира (СИ). Страница 46

Мою нервозность можно понять, потому что перед нами застыло чуть больше девяти сотен серафимов. Смотрят исподлобья на рыцарей смерти, иногда поднимают взгляд на стоящих на стене глав повстанцев.

— Ужг, зачем ты опять пришел? Зачем напал на место нашего заключения? И кого ты с собой привел?

Спрятавшаяся за рыцарем смерти Чума зашевелила губами, и управляемая ей марионетка, которой стал после поднятия из мёртвых предводитель повстанцев, громко заговорила:

— Слушайте и внемлите, мы вновь пойдем в бой…

— Зачем?

— К чему это?

— Мы ведь уже проиграли один раз.

— Уж лучше такая жизнь, чем умереть…

Крики в толпе нарастают. Это пока не приобрело всеобщий масштаб, но по мрачным лицам серафимов видно, что они не горят энтузиазмом.

— Лучше собраться и сбежать, чем идти и самоубиваться об столицу!

Чума нахмурилась, пожевала губами, но сказать ей нечего, девушка оглянулась на меня, словно ища помощи.

Я сжал зубы, сделал шаг.

— Можешь сделать так, чтобы я говорил его губами? — спросил я.

— Ну, теоретически можно.

— Хорошо, давай.

Палец коснулся горла, я почувствовал, словно туда вкололи ледяную иглу, губы похолодели, я даже перестал их чувствовать, словно они отмерли.

— Можешь говорить.

Я глянул в сторону серафимов, ропот нарастает.

— Это правда то, чего вы хотите⁈ — резко прокричал Ужг. — После всех тех лет унижений, после всего того, что с вами и вашими семьями сделали? Вы забыли, почему мы взяли в руки оружие? Мы же хотели сделать этот мир лучше!

На миг ропот утих, вперед вышел грузный серафим, глянул исподлобья и спросил.

— Да, мы хотели, но проиграли и вдоволь натерпелись. И коль уж у нас появился шанс освободиться, то почему мы должны опять идти сражаться?

Я сжал челюсти, сделал вдох и выдох. Нужно найти какие-то подходящие для них слова.

— Посмотрите на себя! Унижены, разбиты и растоптаны. Разве такими мы были? Вспомните все, что было раньше. Вспомните, какими мы были. Как от нас дрожали от страха, как мы чувствовали, что готовы свернуть горы. Вспомните, как мы мечтали о лучшем будущем. Неужели мы все это хотим предать? Вы хотите сказать, что все это было зря?

Я сжал кулаки. Чувствую себя, как будто и правда являюсь этим самым серафимом, которому досадно видеть отчаявшихся и сломленных товарищей.

— Разве вас не злит, что с вами сделали? Разве вы считаете справедливым то, что мы наказаны, растоптаны и унижены за то, что пытались сделать мир лучше? Вы готовы просто встать на колени перед тираном и признать его волю после всего, что он сделал в прошлом и после того, что он сделал с нами⁈ Разве вы не желаете отомстить?

На лицах некоторых появилось замешательство, кто-то опустил голову.

— Души наших павших товарищей смотрят на нас. Что мы ответим им? Что они умерли зря? Мы готовы позорно склонить голову? А как после смерти мы посмотрим им в глаза? Я ВАС СПРАШИВАЮ⁈

Крик Ужга пронесся над затихшей площадью.

— Наша честь и наша гордость, смерти наших товарищей — все это тот груз, который лежит на нас. Мы не можем просто так сбросить его! Не можем встать на колени! Мы обязаны взять волю в кулак и сражаться вновь. Жизнь прячущихся от тирана крыс — не для нас! То, что мы опять свободны — это ЗНАК СУДЬБЫ! Мы прошли это испытание болью и унижением, не сломились и теперь судьба дает нам шанс на победу! МЫ СМОЖЕМ ЭТО СДЕЛАТЬ, ИБО САМА СУДЬБА НА НАШЕЙ СТОРОНЕ!

Во взглядах серафимов зажегся огонь, кто-то поднял вверх сжатые кулаки.

— Отомстим тирану и свергнем его! — взревел один из глав повстанцев, стоящих рядом с Ужгом.

Я глянул на Чуму, та ухмыльнулась и чуть кивнула.

— МЕСТЬ И ЧЕСТЬ! — взревел управляемый мной Ужг.

Этот клич разом подхватили десятки человек. Затем я вновь выкрикнул эту фразу и вторили мне уже сотни. На третий крик вся округа заполнилась мощным единым кличем, от которого, кажется, сотряслись здания вокруг, а у меня даже побежали мурашки:

— МЕСТЬ И ЧЕСТЬ!

В тюремном шахтерском городке слышен звон. Местные кузни работают в полную силу, с помощью магии и особых магических камней разогревая адамантиевую руду и ударами молота превращая ее в клинки. Также сюда было переправлено все оружие, что мы добыли в тюрьме.

Нас восприняли с настороженностью, но в целом нормально, а особенно когда я сварил укрепляющих зелий, то ко мне как к алхимику и зельевару отнеслись даже с уважением. Я представил нас губами Ужга как союзников с других этажей, наплел с три короба про то, что Вак — местный глава серафимов и, по-видимому, хозяин этажа — стал посылать экспедиции на верхние этажи, наткнулся на наше место проживания и теперь грозит нам уничтожением. Потому мы пришли помочь повстанцам свергнуть Вака и установить крепкий мир.

— Ужг, но я все равно не доверяю этим иноэтажцам, — произнес тот здоровяк, что был на площади главным моим оппонентом, а сейчас возглавляет приданную ему сотню бойцов.

На миг в комнате для совещаний повисла тишина, даже огонь в лампе чуть поутих и словно сжался от страха.

— Не беспокойся, мы просто их используем. Как только победим — необязательно исполнять их условия и договор.

Когда я это произнес, находясь при этом физически в другом здании, но благодаря Чуме видя глазами Ужга, слыша его ушами и имея возможность говорить его ртом, то заметил, как остальные воины осклабились.

— Что ж, прости. Просто мы уже засомневались, а не стал ли ты марионеткой.

— Я, марионеткой⁈ — театрально взревел я.

Серафим отпрянул, тут же поднял руки и щупальца вверх, демонстрируя полное смирение и сожаление.

— Прости, я не хотел тебя оскорбить.

Я несколько секунд смотрел на него, потом выдохнул и произнес:

— Ладно. Прощаю, потому что понимаю, что ты… да и все вы слегка нервничаете из-за столь резкой смены событий. Еще какие-то вопросы?

— Нет.

— Тогда идите, готовьте подразделения. Через пять часов выступаем.

— А стоит ли торопиться, многим бойцам нужно отдохнуть, да и прийти в норму?

— Не беспокойся. За отдых ответит человек. Он сварит бодрящие и восстанавливающие зелья. А что до остального, то Вак пока не знает о случившемся. И это наш шанс на внезапную атаку, когда противник не готов. В прошлый раз мы подняли пожар восстания, но дали Ваку время подготовиться, что и привело к разгрому. Сейчас же наша атака будет внезапной.

Примерно всё так и произошло. Так что теперь я доваривал очередной чан. Вообще все оказалось намного проще, чем я ожидал. Достаточно было сварить зелье лечения, но из аналогичных ингредиентов, просто без удаления из них хаоса, и это подействовало. Выпив порцию, уставшие и израненные от постоянных побоев кнутами и металлическими прутьями серафимы распрямлялись, вдыхали полной грудью.

Пять часов — это не так уж и много для подготовки и отдыха, но это не важно. Главное — направить серафимов на столицу, атаковать и отвлечь большую часть сил, а самим напасть и прорваться на следующий этаж, а дальше будь что будет.

Доготовив зелья, я отошел к бараку и уселся на небольшую лавочку.

Впереди проходят воины. Десятки серафимов уже стоят уже на стенах, часть проломов спешно залатали. Так что, если кто подойдет к городку, не поймет, что тут произошло нападение, и заключенные освободились. Точнее говоря, поймут, но только уже когда войдут внутрь, но тут уж мы их не отпустим. Так что о том, что в тюремном шахтерском городке произошел бунт, еще долго не узнают.

После того как мы обчистили еще и местный арсенал, то у нас набралось оружия на семь сотен бойцов — конечно, все оно разнообразное. Кому-то досталось копье, кому-то меч, а кто-то взял в руки лук. И все по одному экземпляру, хотя обычно на одного воина полагается минимум по паре мечей — вдруг один сломается. Но мы-то идем не в долгий поход, а в единственный штурм.

— Умеешь ты мотивировать, — раздался шепот.

Я оглянулся. Чума подошла ко мне справа, переставляя ноги так, что бедра виляют из стороны в сторону.