Воин-Врач II (СИ). Страница 18

Но тот влетел лишь к самому окончанию трапезы, знаком дал понять, что всё в порядке, и накинулся на еду так, будто голодовал минимум неделю. Ухитряясь и радоваться вестям с севера, и незаметно для других давая князю понять, что есть о чём переговорить с глазу на глаз. И что Ставр бы при том разговоре не помешал.

— Ну? — нетерпеливо привалился грудью к столу князь, едва закрылась дверь за Гарасимом, выбиравшимся последним. Ему было явно тесно в тереме, а как они в коридорах расходились со Ждановыми, я и представить себе не мог.

— Поутру постучался в ворота монашек один, Слав, — спешно дожёвывая, начал еле понятно из-за набитого рта Гнат.

— Да прожуй ты уже, бесова душа! — не вытерпел и убийственный дед. — Да говори по делу!

— Так я и говорю, — буркнул друг, едва не подавившись спешно проглоченным куском, — монашек, поутру, у ворот. Звал меня.

— По имени, или просто просил старшего кликнуть? — Ставр мгновенно насторожился, став ещё сильнее похожим на чекиста.

— По имени и должности, звал Гната Рысь, воеводу великого князя Всеслава Брячиславича. — шутки за столом явно кончились.

— Дальше, — тихо не то каркнул, не то гавкнул старик.

— Представился он братом Сильвестром. Сказал, что послан Великой католической церковью из самого́ Рима, и прибыл с посланием от кардинала Гильденбра́ндина. Что ещё за кардинал такой — я не знаю, — покосился Рысь на него.

— Не Гильденбрандин, лапоть, а Гильдебранд, — медленно, явно крепко задумавшись, отозвался Ставр.

— Да хоть Вильгельмина Бургундская! Что хоть за чёрт он? — удивил Гнат.

— Говорят люди, у католиков там свары какие-то вокруг папского престола. Сидит на нём, вроде как, Александр Второй, а хотел бы сидеть другой, со срамным именем Гонорий. И вот тот срамной всю Европу ихнюю объездил, ища помощи да поддержки. Сперва за него, вроде как, стояла матушка самого́ Генриха Четвёртого, императора. А потом что-то не заладилось у них промеж собой, — дед явно больше и гораздо быстрее думал, чем говорил.

Глядя на Рысь, было можно, кажется, прямо услышать все невысказанные им, но очень громко и отчётливо продуманные слова о старых интриганах, что тянут кота за всякие Гоно́рии. И не произнёс он слова те вслух исключительно в силу профессиональной выдержки и уважения к сединам.

— Вот, что он сам просил для князя передать, — не дождавшись пояснений от старого нетопыря, молодой вынул из-за пазухи свёрнутую тряпицу, положил на стол и развернул бережно.

На грубой ткани оказалась пластина размером с ладонь взрослого человека, по виду не то медная, не то бронзовая. В центре её сходились крест-накрест два сложной формы ключа, золотой и серебряный. А под ними был не то отчеканен, не то при отливке формы сделан крест. Странный, с тремя поперечинами. И перевёрнутый основанием вверх.

Я насторожился очень. В девяностых, когда в стране творился под видом демократии и прочей гласности опасный беспредел и откровенный бардак, даже в нашем, относительно тихом районе, творились жуткие и необъяснимые для меня, взрослого советского человека, вещи. Например, группа подростков сперва жгла живьём кошек на кладбищах, а потом прибила к кресту какого-то бродягу-бича, их тогда только начинали называть бомжами. И тоже сожгла. И крест тот был перевёрнутым. Толя Кашин, начальник милиции и мой хороший товарищ, присутствовал на вскрытии вместе с какими-то хмурыми и мятыми москвичами из уголовного розыска. Оказалось, что случаев таких по области было уже с десяток. Тогда я и узнал, что крест вверх ногами, три шестёрки и пятиконечная звезда — символы и знаки, вырезанные изуверами на живом ещё человеке — используют в своих ритуалах слуги дьявола. И, точно помню, прямо оторопел. В нашем тихом и спокойном городе — такое? Что должно было произойти со страной и мозгами людей, чтобы они превратились в опасных сумасшедших? Парни, что оканчивали ту же школу, куда ходил мой сын, стали призывать демонов, убивая живых людей? В ту пору вообще очень многое менялось быстро. Слишком уж многое, и очень уж быстро.

— Кажись, и не врёт гость нежданный, — проговорил старый непростой воин. И, к нашему с Гнатом счастью, снизошёл до пояснений. — Старая вещица, не всякому такие доверяют. Сам я подобную единожды лишь видел, давно. Тогда тот, кто такую же показывал, именем Бога и папы римского два во́йска развёл сторонами. Точнее, своих увёл, за нами поле оставив, без боя. Послушались его тамошние князья без разговоров.

— Что означают символы? — уточнил князь, не сводя глаз со странной таблички.

— Это, — ткнул тёмным узловатым пальцем дед, — от ихнего Ирия, царствия небесного, ключи. Их, как поясняли, Бог апостолу Петру выдал, чтоб тот за воротами там следил. Странное дело, рыбак тот сына Его три раза предал — а он его поставил за хозяйством приглядывать…

— А чего два их, ключа-то? — хмуро спросил Рысь.

— Да кто ж их разберёт-то? Поди, крепко запираются, чтоб не пёрся на небеса кто ни попадя, — задумчиво отозвался старик, почесав щёку.

— А почему крест вверх ногами? — не удержавшись, влез я.

— А это когда Петра распинать притащили, по воле тогдашнего скомороха-императора, он сказал, что, вроде как не по чину ему висеть так же, как учитель его, Христос, висел. Те ува́жили просьбу. Вниз головой приколотили. Добряки.

Дед смотрел на табличку ещё некоторое время. А потом продолжил, собираясь, видимо, с какими-то мыслями:

— Гильдебранд, говорят, как-то связан был с тем, что папой выбрали именно Александра. Чуть ли не за ручку его на престол возвёл. Вот же дикари лицемерные — как можно толпе стариков избирать наместника Бога на земле? — Ставр вряд ли отвлекался на посторонние темы и риторические вопросы по старости. Скорее, продолжал обдумывать что-то крайне важное, а времени катастрофически не хватало. Так же, как нам с Гнатом той информации, которую он выдавал слишком медленно для нас.

— Так же, как давеча люд киевский патриарха русского выбрал, — без эмоций ответил князь. Лишь бы подтолкнуть деда к продолжению разговора.

— Да ну ты скажешь тоже! У нас не так всё было, по-другому вовсе, — будто бы взаправду возмутился ветеран. — Весь народ в один голос «Любо!» кричал, это тебе не десяток попов за закрытыми дверями!

Ну да, конечно, именно так всегда и было, и будет. У них — шпионы, у нас — разведчики. Они плохие, мы хорошие. Если так рассуждать, то политика становится простой и приятной игрой, забавой. Жаль только, что жизнь по-прежнему сложнее, чем многие стараются её представить. Хотя, с другой стороны и проще она тоже бывает. Мы с князем промолчали на эмоциональный всплеск Ставра. И он продолжил, не дождавшись нашей реакции.

— В общем, непростой человек тот Гильдебранд. Сила за ним, мыслю, больша́я, много бо́льшая, чем за Александром, да и за Генрихом, пожалуй. Откуда взялась — не скажу, не знаю. Но всегда так было, что главный — не тот, кто на потеху толпе пляшет да кривляется на телеге скоморошьей. А тот, кто за верёвочки дёргает. Вот от кого к нам посланник прибыл, княже, — со значением посмотрел на Всеслава старик. Ставший вмиг ещё загадочнее.

— Где он, Гнат? — командовать князь не спешил.

— Проводил на подворье, в тепло. Обыскали его внимательно, как дедко Ставр учил. В рот только не лезли, вроде, повода пока не было. Поснедать дали да питья горячего. Вид у него уж больно намёрзшийся был, — ответил друг.

— Как прибыл в город? — теперь чекистом, задающим короткие, но важные вопросы, был не дед.

— С торговцами венгерскими. Спустились по Дунаю до Русского моря, там берегом до Днепра, и сюда. Каждый год в Киев приходят, лет десять уж, у них и лавки тут свои есть, — кратко и по делу доложил Гнат, подобравшись.

— Сколь долог путь их был? И известно ли, откуда с ними шёл монах?