Милан. Том 3 (СИ). Страница 6

В здании четыре этажа, но при этом существовал лифт, причём старинный, из тех, двери в которые задвигаются вручную и который ходит по шахте, забранной решётками прямо посреди лестничных пролётов, огибающих её вокруг по периметру.

— У меня такое ощущение, что я в какой-то фильм попала, — призналась Нина, с любопытством осматривая антураж давно прошедшей эпохи. — Только в фильмах видела такой интерьер.

— Ты верно заметила, здесь как раз часто снимают фильмы и сериалы. Даже про Америку, — согласилась мама. — Давайте поднимемся по лестнице, чтобы прочувствовать момент.

Гранитные ступени огибали шахту лифта и поднимались вверх. У мамы, как назло, лофт был на четвёртом этаже, а учитывая, что высота помещений здесь была большая, около четырёх метров, эта высота, наверное, соответствовала, как минимум, шести этажам обычного здания.

Поднявшись на верхотуру, попали в коридор, который выглядел примерно так же как фасад: кирпичные стены, светильники на стенах, забранные в решётку, кабели и трубопроводы в лотках, висящих на стенах.

Полы были сделаны из гранитной крошки и то ли выщерблены от старости, то ли искусственно состарены. По обе стороны от широкого коридора простирались двустворчатые двери, сделанные из дерева и крест-накрест обшитые железными полосами с заклёпками. Двери были покрашены в зелёный цвет и производили впечатление глубокой старины, а также как две капли воды были похожи на входную дверь. Закрывали их увесистые амбарные замки, висящие на кованых проушинах. Люда с трудом подняла лязгнувший в проушине замок и увидела выбитую надпись на его боковой поверхности: «Завод Красное Сормово. 1939 год. Цена 1 ₽ 80 коп.». Это был настоящий раритет! Неужели до такой мелочи было погружение в старину?

— Именно так и есть, — словно догадавшись, о чём думает дочь, сказала мама и достала из сумочки длинный чёрный ключ. Повернув ключ в замке, мама открыла его, вытащила из проушины и толкнула дверь, которая легко открылась внутрь.

Анна Александровна сделала приглашающий жест рукой, приглашая входить. Люда, осторожно ступая каблучками по каменному полу, вошла внутрь и осмотрелась: здесь действительно было оригинально. На высоких сводчатых потолках на цепях висели конусообразные светильники с большими тарелками.

Стены тоже были кирпичные, как и фасад, но при этом идеально выложенные, что говорило об искусственной отделке лофта. На стенах нарисованы какие-то странные изображения в виде непонятных символов, латинских букв и цифр, непонятно что обозначающих и не имеющих смысла. Кое где они напоминали пентаграммы, которые используют оккультисты. Посреди правой стены было громадное изображение глаза с синей радужкой и надпись готическим шрифтом, но по-русски: «Я твой!» Эта часть стены походила на граффити, которые оставляют хулиганы где попало: на домах, вагонах электричек, и трансформаторных будках.

— Что это такое? — с удивлением спросила Люда, показывая на непонятные письмена и глаз на стене. Странное чувство… Ей показалось, что глаз, мастерски нарисованный, постоянно смотрит на неё. Сначала это вызвало какое-то беспокойство, но потом чувство неловкости быстро прошло. «Неужели Анька умеет так рисовать? Умеет. И ты это знаешь», — спросила про себя и сама себе ответила Люда, вспоминая картины мамы, лежащие дома на мольберте.

— А ты думаешь, я знаю? — рассмеялась мама. — Милая, это то, что приходит по наитию в самый неподходящий момент. Я рисую эти каляки-маляки, а потом думаю, что же они могут означать, потом представляю и создаю целые миры. Ты знаешь, это реально работает. Я могу через некоторое время сообразить, что они могут значить. Глаз… Я зову его Смотрящий бог. Он не злой, а только очень требовательный.

Люда пожала плечами и продолжила осмотр маминой студии. На противоположной от входа стене, метрах в двадцати виднелись три арочных окна, через которые было видно дальнюю Москву. Свет через них падал так, что казалось, сейчас уже поздний вечер, хотя на самом деле это было не так, похоже на то, что окна были затемнённые или даже хамелеоны. Стекло создавало атмосферу позднего вечера и вызывало какое-то щемящее чувство печали.

— Освещение здесь прикольное, как в сказке, — с уважением сказала Нина. — Хоть и немного темновато…

В студии было всё. Справа, прямо под глазом, стояли два мольберта для картин. На одном мольберте Арина увидела крупное стилизованное изображение фигуристки, исполняющей пируэт с левой ногой в аттитюде и руками, сомкнутыми в балетный овал над головой. Очень красиво! Неужели это она нарисовала свою дочь? Фигура походила вроде бы.

— Да, это ты! — согласилась мама. — Это маскот будущего чемпионата Европы в Санкт-Петербурге. Один из вариантов.

У противоположной стены стоял большой металлический верстак, на котором располагался небольшой сварочный аппарат, и ещё какие-то инструменты для работы по металлу, по крайней мере, Люда так поняла предназначение этих вещей. У верстака скособочилась странная металлическая конструкция, сваренная из полосок гнутого железа. Она походила на человеческую фигуру, склонившуюся в какой-то мольбе или в скорби. Фигура была абсолютно абстрактной, и человек в ней виделся с трудом, но у Людмилы сложилось впечатление, что это женщина, зашедшаяся в плаче и закрывающая лицо руками, а за ней по ветру вьётся какое-то потрёпанное жестоким ветром рубище. Интереснейшее произведение искусства! Авангард!

— А это что? — с интересом спросила Люда. — Ты что, умеешь сваривать металл?

— Я называю её «Плачущая», — кивнула головой мама, подойдя к конструкции и остановившись прямо перед ней. — Это олицетворение скорбящей женщины. Я же творческий рабочий человек, и, естественно, я умею работать с металлом. Я умею работать всеми методами, которыми можно что-либо создавать, от рекламных объявлений до металлических конструкций в стиле авангард.

У окна стоял ультрасовременный стол с тремя мониторами. Рядом мощный компьютер и принтер для больших изображений. Очевидно, здесь мама создавала компьютерную графику и рекламные объявления.

Студия сочетала старину и современный хай-тек, и надо признать, это создавало необычное впечатление от интерьера. Можно было подумать, что всё это обустраивал какой-то модный дизайнер. И тут же до Люды только сейчас дошло, что её мама и есть тот самый модный дизайнер, который может украсить всё на свете — от моста до большой площади у здания.

— Ну вот, милая, тут и находится моё гнёздышко, — развела мама руками в стороны, как будто охватывая всё пространство лофта. — Как видишь, здесь огромный простор для творчества. Ты меня всегда можешь найти в этом месте. А если хочешь, можешь сама сюда приезжать и заниматься искусством.

— Спасибо, — с воодушевлением ответила Людмила. — Ты это всё сама придумала?

— Да… Но тут нет ничего особенного, — пожала плечами мама. — Это обычные студии, кто-то даже живёт в таких. Здесь есть туалет и раковина для мытья рук. В принципе, если сюда поставить душевую кабину, и обустроить кухню для приготовления пищи, то тут можно будет жить, вдобавок поставив диван или кровать. Здесь очень хорошая система вентиляции и очень хорошее электроснабжение. Но самое главное — абсолютный покой, изоляция и уединение от всего мира. Почувствуй, какая здесь стоит тишина.

Люда прислушалась и вынуждена была согласиться, так и было. В здании, не было слышно абсолютно ничего. Здесь был свежий, чуть прохладный воздух, но при этом абсолютно не слышно шума от вентиляции или систем кондиционирования воздуха.

— Ну а сейчас можно поехать домой, — тихо сказала мама. — Я показала вам всё, что хотела. Кстати, хорошо, что мы приехали сюда с Ниной. Теперь она будет знать, откуда меня можно будет забрать или, наоборот, куда отвезти…

Глава 4

Торжества в «Хрустальной звезде»

Остаток дня 1 сентября Люда провела, разбирая пособия и задания, которые получила сегодня в школе. Будучи человеком ответственным и полностью привыкшим к порядку, она разложила всё по полочкам и стопочкам. Хорошо, что учебники на 11 класс Арина получила ещё весной, перед каникулами. Сейчас не нужно идти в библиотеку, как сделали некоторые её одноклассники после классного часа, похоже, продинамившие весной это важное дело. А такие вещи динамить никак нельзя! До осени в библиотеке всегда оставались учебники очень и очень неважные! Самые хорошие разбирали сразу же!